миндюков. ИндюковэтихпрадедЯковпоставлялнастолнаказногоатаманаВсевеликоговойскаДонскоговгородНовочеркасск.
Индюкибыли — огромные, ноиценананих — потогдашнимвременам — оченьвысокая: оптомтридцатьпятькопеекштука.
ХотьпрапрадедЯковисчиталсяевреем, всинагогунеходил. Егосинагоганепринимала, потомучтоонругалсяматом. ПричемвматерщинусвоюещевкрапливалимяБога.
КтомужежилЯковсрусскойженщиной, котораябылаунеговуслужении, даещеикурилпосубботам.
Кромевсего, онбылотцомзнаменитойтетиАни, жившейвОдессе. Нотаккакотецидочьявлялисьлюдьмиособогохарактера, онивстречалисьдовольноредко. В 1912 годуяприехалвРоссиюлетом. ДедЯковвэтовремягостилунас.
Онприехалзаденьдоменя. Поэтомуомногомпоговоритьсосвоимплемянником (моимдедушкой) неуспел.
Былпозднийвечер. Яужележалвпостели, авсоседнейкомнате — гостиной — сиделидядясплемянником. ДедПрутспросилуЯкова:
— Чтотамзаисториявышлаувас, дядя, вАзове?
НавопросплемянникадедЯковответилнесразу. Он, очевидно, покосилсянадверьмоейкомнатыикивнулголовой. НачтодедПрутответил (имеяввидуменя):
— Онужедавноспит. Рассказывайте!
Истаршийвнашемродуначал:
— ВАзовеянехожувсинагогу. Ивообщенигденехожу! КолинадопоговоритьсБогом, такяснимнеприлюдяхразговариваю. Аместныеменязаэтодражнють. Тоислышу: «Какойвынаш?! Молитьсянемолитесь, — живетесрусскойженщиной, ругаетесьвбога-мать, куритепосубботамиплюваетенавсехинавсе!..»
Вдруг… язаболел. ХодилазамноймояМаруська, ночто-топрихватилосердце, ивстатьнемогу! Думая, чтомнеужеидетьконец, Маруськаихпозвала. Пришлиэтиумникискнигамииначалименеотпевать, читаягромкомолитвы. Будешь, Соломон, смеяться, номнесталолегче, атутещеоднаистория… Вобщем, выздоровеля… Вышелисижуналавочкеусебявсаду. Этистарыепердуныявляются, иодинизнихмнеговорит:
«— Ну, Яков, гдежтвоивыражениянасчетБога? Всятвоягрубость? ИтвояМаруськаспапиросами?
— Ачтотакое? — спрашиваюя.
— Значит, Богесть, еслионтебяспас?!
— Апочемувыдумаете, чтоэтоегоработа? — задаюяимвопрос.
— Ну, Яков, вынахал! Мысиделиоколовасичиталимолитвы, втотмомент, когдаяпровозгласил: “Господи, опуститвойвзгляднагрешникаиспасиего!”, вы, старыйхулиган, открылиглаза, повернулиголову — посмотрелинасвященныекниги, чтомыдержаливруках. Инавашемлицепоявиласьулыбка. Улыбкасчастья, чтоБогвампомог!
— Таглупостивсеэто! — сказаляим. — Когдаяпосмотрелнавашикниги, топодумалодругом. Смесяцназадяехалполемнавозуссеномдлямоихкормильцев. Наобочинестояладевкаиговорит: “Дядя, подвези!” Яей: “Садись”. Онавлезланавоз, ияполезнанее. Ноуменяничегонеполучилось!
— Почему? — заинтересовалсядедПрут.
— Дапотомучтояпихаю, аонауходитвсено! “Таквот, — говорюэтимстарикам. — Кабытогдаейподзадвашикниги!.. Потому — когдаяихувидел — яиулыбнулся: вспомнил!”»
Однаковсемуприходитконец. ПришелконециухарствудедаЯкова. КогдаонвновьприехалвРостовипожаловалсясвоемуплемяннику — моемудеду, чтоегонепускаютвсинагогу, вРостовепроисходилибольшиерелигиозныесобытия: изВильнюсаприбылВеликийраввинАшкенази.
МойдедвзялссобойЯковавсинагогу, чтобытотсмогпомолиться.
Великийраввинчиталпроповедь. Синагогасиялаогнями. Онабылапереполненаверующими. Женщины, какполагается, сиделинаверхуотдельно. Мужчины — внизу. КазенныйраввинГольденбергпереводилсдревнееврейскогонаидишто, чтоговорилВеликийраввин.
Когдатотзакончилмолитву, мойдедсужасомувидел, чтопередВеликимраввиномвыросдядяЯков.
Мойдвоюродныйпрадедзакричал:
— Ямолитьсяхочу! Дармвилих! Аони — вАзове — непускаютменя, ебихмать! — Приэтомонбилсебякулаком, иГеоргиевскийкресттрепеталнаегогруди. — Непускают, суки, из-заэтогокреста!
Великийраввинничегонепонялизрусскойречимоегопрадеда, нообратилсякГольденбергу:
— Янезнаю, чтоговоритэтотчеловек, номнекажется, чтоонговоритправильно. Почемуонпоказалнасвойкрест?
Гольденбергобъяснилраввинусутьдела. ТогдаВеликийраввинсказал:
— Этоткрест — некрестчернойсотни, котораямучаетнашнарод. Такуюнаградучеловекполучилпотому, чтогероическисражалсязасвоювеликуюРодину — Россию — нашумать, матьвсехнародов, населяющихееогромныепространства. Иегокрестявляетсясимволомвеличияихрабрости, анепорабощения! Пустьэтотчеловекходитвсинагогу, каквсе. ПередайтевАзов, чтобыемутамразрешилимолиться.
Побывалвсинагогеразия (десятьзолотых, обещанныедедами, стоилитого!). Помню, какобастарика — ПрутиАптекман — междумолитвамипереговаривались: «Нашвнучексголовой! Язаглянулвегозадачник: ничегонепонял! Изодногобассейнапереливаливодувдругой, апоездехалстакой-тоскоростью… Вопрос: сколькобыловодывбассейне? Наш (тутпоследовалжествмоюсторону) шмырк-шмырккарандашиком… Иответ, точнокаквзадачнике!» Обаслюбовьюигордостьюпогладилименяпоголове.
Иногдадедыбралименянассыпку: место, гдеизмешковхлебпересыпаливбункераиливтрюмыкораблей, которыеегоувозилизаморе.
Дляразминкистарикиборолисьнапоясах. Покубатуреонибылиодинаковыми. ДедАптекман — понижеростом, ноширевплечах. АдедПрут — повыше, новплечахуже. Силыонитожебылиодинаковойиникакнемоглиопрокинутьодиндругого.
Помнюэтозрелище: они, какбыки, зарывалисьногамивприбрежныйпесок, нопобедитьодиндругогонемогли, из-зачеговсегдаогорчались. ВыручалстаршийрабочийдедаПрута — АлександрМаксимовичПоддубный — братзнаменитоговпоследствиирусскогоборца. Онспрашивал:
— Чегорасстроен, хозяин?
Дедотвечал:
— Неможемопрокинутьдругдруга…
— Такдавайтеяваспокидаюобоих!
Кудовольствиюдедов, АлександрМаксимовичсхватывалихзапоясаичерезсекунду, взметнувобоихввоздух, клалналопатки. Послеэтогокаждыйиздедоввручалпобедителюпополтиннику.
БуйныйхарактеротличалнетолькодядюЯкова. Обадеда, какпоотцовской, такиматеринскойлинии, былитоженравакрутого, ибороднашпроисходитизгорногоаулаДаргкох. Ивомневременамипроявляютсянекиестранности, присущие, можетбыть, толькомоимдалекимпредкам.
Моидеды — купцыпервойгильдии — быличленамиПравленияКоммерческогоклуба, гдеповечерамшлакарточнаяигра. Зимойклубрасполагалсявздании, летомчастоиграливчудесномсаду, вконцегорода, поСадовойулице.
Игры — неазартные: восновномпреферансиливинт. ДедПрутигралвпреферанс. Егопартнерамиобычнобыли: казенныйраввинХаитович; часто — градоначальникРостовагенерал-майорЗварыкин, онжекомандирстоявшеговРостове 136-гоТаганрогскогополка; СтаниславИвановичСвентицкий — интендантэтогополка. Ну, еслиогенерал-майоревтупорунечегобылосказатьособенного, тоСвентицкийзначилсявсемизвестнымвором. Так, насолдатотпускалось 5 копееквдень, изкоихСвентицкийворовалминимум ¼ копейки. Ачетвертькопейки, притомчтовполкуслужилооколо 1200 человек, даваласумму 300 копееквдень, тоесть 3 рубля, или 90 рублейвмесяц. Этоявлялосьтойминимальнойсуммой, которуюонзарабатывалтольконапитаниисолдат, обобмундированииипрочемговоритьнечего. ВсеэтоСвентицкий «зарабатывал» помимосвоегоосновногожалованья. Короче, онбылбогатымчеловеком.
Значит, игралилетомприоткрытыхокнахвпомещенииклубаиприлампионах. Этобылипочтишарообразныеосветительныеприборы, вкоторыевставлялисьсвечи.
Пулькузаписывалитолькоеедвижением, авистыоплачивалисьсразу. Когдаигралипокопейке, то, расплачиваясь, передавалидругдругумелочь.
Совершенноестественно, еслипадалкакой-нибудьгривенникилипятак, либодругаямелкаямонета, никтоненаклонялся, чтобыееподнять: утромприходилперсоналподметатьпомещение, иэтовсегдаоставалосьвегопользу.
Яприсутствовалдваждыприигревпреферанс. Помню, какдедушкакинулСвентицкомуполтинникиполтинник… упал.
Свентицкий — тучныйчеловексапоплексическимзатылком, — кряхтя, полезискатьэтотполтинник. Таккакделобыловечером, подстолом, естественно, темно.
ДедПрут, раздраженныйзадержкойвигре, досталпятидесятирублевыйкредитныйбилет, зажегегоотсвечкиипосветилСвентицкому, чтобытотсмогнайтизлосчастныйполтинник.
Высебепредставляете, какойэффектпроизвелтакойпоступокнаростовскуюкоммерческуюобщественность?! Наследующийденьгородгуделотом, какПрут «умыл» Свентицкого, непожалев 50 рублей. Всебыливвосторге… ОдинказенныйраввинХаитовичоставалсяспокойным, чтодажевывелоизтерпенияменя — мальчишкувтупору 12-тилет. Ясказалему:
— ИльяМатвеевич, почемувынеудивляетесьтому, чтосделалмойдедушка?!
ИльяМатвеевичответил:
— Яслишкомхорошознаютвоегодеда! Когдаонзажигалбумажку, тонаверняказажалврукеномеринаследующийденьобожженнуюкупюрупредъявилвГосударственныйбанк, чтобыполучитьобратносвоипятьдесятрублей.
Второйслучай, запечатлевшийсявмоейпамяти, такой: яподошелкдеду, когдаонигралвпреферанс. Посмотрелегокартыиувидел, чтоунегоминимумсемьвзяток. Аназначилдедвсегошесть. Янаклонилсяиспросилдедушкунаухо:
— Утебяжеминимумсемьвзяток. Почемутакоегрустноевыражениелица?!
Дед — такженаухо — ответил, кивнувнапартнеров:
— Мнеихжалко!
Тогдаяпонял, чтопартнерыостаютсяминимумбезоднойвзяткиибудутплатитьштраф. Такимбылмойдедвигре. Вероятно, яунаследовалегочерты.
ВРостовевсякийраз, когдаяпроходилмимокафе «Чашкачая», точерезокновиделтамсвоегодедаПрута. Ивсегдаонсиделсдамой. ЧащевсегосмадамАдлер, владелицейконторыпопродажеипрокатуроялей. ЕевнукивпоследствиисталиоркестрантамивджазеЛеонидаУтесова.
Нохотядамыбылиразными, настоленеизменнонаходилосьодноитоже: постаканучаяипопирожномунатарелочке. Ничегобольшегодедсебенепозволял. Этоменякрайнеудивляло: вобщем-тодедПрутбылчеловекширокий.
Однаждыяспросил:
— Дедушка, почему, когдатысидишьсдамойвкафе, настолетолькочайипирожное?
Дедмнеответил:
— Мальчикмой! Еслиженщинанравится, дляменядвадцатькопеек — неденьги!
Каждыйизмоихдедовбылдомовладельцем. ДомдедаАптекмананаходилсянаСтаропочтовойулице. Былондвухэтажныйсполуподвальнымпомещениемквартирноготипа: окнанаходилисьнауровнетротуара. ЗдесьжилагреческаясемьяКристиди, младшийсынкоторыхбылмоимдругом. ЗвалиегоКостей.
Первыйэтажснималстраховойагентсженойимладенцем. НавторомрасполагалсясамдедушкаАптекмансбабушкойВерой. Тамжежилимоямамаиобадедушкиныхсына: моидядиЛазарьиИосиф (ЛаняиОся).
Естественно, имелосьдвабалкона: один, выходившийнаулицу, — парадный, гдеповоскресеньямдомовладелецссупругойпиличай; другой, накоторомлетомвсеобедали, выходилводвор.
Д