ываю: Прутхорошознаетнемецкийязык.
— Такчто: онсфашистамивступаетвпереговоры?!
— Никакнет! Но, чтобывойтивлес, обычноищуттропинку. ВотвсамомееначалеПрутвешаеттабличку, которуювсегданоситссобой.
— Ичтоэтоза «магическая» табличка?
— Нанейхорошимнемецкимязыком, крупнымибукваминаписано: «Айнтритферботен!» — чтоозначает: «Входвоспрещен!» Нашипротивники — народдисциплинированный: раз «входвоспрещен», товэтотлеснечегосоваться!
Ночь. Мывтылуупротивника. Подкрадываемсяктропинке. Сеедругойстороны — шагахвдесяти — расположиласьгруппаэсэсовцев.
Собираемсявобратныйпуть. Каквдругяувиделпривнезапномсветелуны, чтонадорогележитчеловек. Тотзаметилменяипрошептал:
— Вы… ИосифПрут! Неужелиоставитеменяздесь?!
Ия, совершенноавтоматически, поднялсявовесьрост, подошелкнемуипочтиподносомунемцеввытащилксвоим. Этобылнашсолдат, оставшийсяздесьпослебоясранениемвживот. Фамилияего — Флярковский. Оннашелменяпослевойны, имывыпилизаПобедуизаегоспасение[7].
Как-товызвалменяксебекомандир 222-йдивизииисообщил «посекрету», чтозавтрапредстоитвстречаскомандиромчехословацкогокорпуса — генераломЛюдвигомСво́бодой.
— Прошу, ИосифЛеонидович, чтобыобэтомниктонезнал! Но, пожалуйста, организуйтеприличнуюзакуску: язнаю, чтоуваское-чтонайдется!.. Иобеспечьтеохрану!
Яприбылкместувстречизачасдоназначенногосвиданияэтихдвухкомандиров. Припомощимоихподчиненныхнакрылстол. Охранурасставилпоместам.
Вскореприбылнашкомандир, азанимичешскийгенералсосвоимадъютантом.
Черезпятьминутпослеприбытиягостяиздомикавышелбледныйадъютантипрошептал:
— Беда! Исчезплащмоегогенерала!..
Янашелвсебесилы, чтобыспокойносказать:
— Возвращайтеськнему, аявсевыясню.
Когдадверьзачешскимофицеромзакрылась, ясобралсвоихподчиненных. Приказалэтимдесятерымсолдатампостроитьсявшеренгуирассчитатьсяна «первый-второй». Когдаониэтосделали, яприказалпервымномерамвыйтинашагвперед. Ипрошептал, вынимаяпистолет:
— Уменявэтойштуке — шестьпуль. Первымипятьюярасстреляювас, ашестую — пущусебевлоб! Отпозора! Навстречуснашимкомандиромприбылсоюзник, авы, сволочи, укралиегоплащ?! Считаюдотрех!
— Ненадо, товарищначальник! — сказалЕвгенийРодыгин (какяужеупоминал — впоследствииизвестныйкомпозитор). — Прошувасотвернуться. Черезминутувсебудетвпорядке!
Явыполнилегопросьбу. Вумепросчиталдошестидесяти. Спросил:
— Нучто?!
Родыгинответил:
— Всеготово.
Яобернулсяиувиделвисящийнадвериплащ. Тогдаявошелвдом, показалчешскомукапитану, чтоплащнаместе.
— Его, наверное, перевесили! — объясниля.
Встречазакончилась. Теплопопрощавшись, гостиуехали. Отбылинашкомандир.
Мытожесобралисьвпуть. Яспросилусолдат:
— Каквамвголовупришлопозволитьсебеподобное?!
ЕвгенийРодыгинобъяснил:
— Мыдумали, чтопривезлинадопроснемецкогогенерала, чтоэто — фриц!
СЛюдвигомСвободоймнедовелосьвстретитьсяещедваждыужепослевойны. КогдаонприехалвСССР, егопригласиливТулу. Председательтамошнегогорсовета, бывшийводновремясоСвободойвМоскве, хотелпоказатьвысокомугостюзнаменитыйТульскийоружейныйзавод. Послеосмотрасостоялсяскромныйужин.
Хозяинпредставилгостюсобравшихся:
— Здесь — самыезнатныелюдинашегогорода: вот — начальникпочтовогоящикатристасороксемьдробьсемнадцать; это — начальникпочтовогоящикасемьсотвосемьдесятдвадробьтридцатьодин; рядомсвами — начальникпочтовогоящикачетырестадевятьдробьпятьдесяттри…
Когдаонзакончил, Свободанеудержалсяисказал:
— Мнеоченьприятно, нояневижуздесьглавногочеловека…
— Коговыимеетеввиду? — заволновалсяхозяинприема.
— Посколькуздесьвсе «почтовыеящики», почемусрединихнет — начальникатульскогопочтамта?..
ВпослевоенныегодыябылчленомразличныхСоветско… иностранныхобществ: Советско-швейцарского; Советско-польского; Советско-чехословацкого.
Регулярно (когдаэтосталовозможным) посещалкурортКарловыВарыидовольночастобывалвПраге.
Как-топоздновечеромягулялсгенераломСвободойпоВацлавскойплощади. Наскамейкесиделипьяныемолодыепарни. Икогдамыпроходилимимоних, оничто-тонеоченькрасивоевысказаливнашадрес…
Свободатихосказалмне:
— Вотэтивфашистовстрелятьуженебудут. Они — скорее — выстрелятвнас…
Былоэтовпоследнийгодвойны.
Ещевконцелетавойсканашегофронта, пройдясбоямипол-Польши, подошликВислеиперескочиличерезэтуводнуюпреграду. Значит, образовалсятакназываемыйпо-ученому — плацдарм. Звучитшикарно, аэтовсего-навсего — небольшойкусокземлипотусторонуреки, инаэтомклочкесосредоточилсявесьнашполксеготехникой, вобщем — всенашисолдаты.
Итак, всталимынаэтомплацдармедопорыдовременивжелезнуюоборону, окопалисьповсемправиламвоенногоискусства, вырылисебеземлянкииждемприказа…
Кончилосьлето, заним — осень… Выпалснег. Редкийпоэтомукраюхолодсковалреку. Вобщем, живем, чувствуемсебякакдома… Априказаидтивперед, чтобыдобитьгитлеровцеввихлогове, нетинет: недошладонас, очевидно, очередьвСтавкеВерховногоКомандования.
Когдасолдатдолгозадерживаетсянаодномместе, возникаетармейскаяхудожественнаясамодеятельность… Вотиунасонатожебурнорасцвела, посколькуобстановканепозволялапривезтивполкартистовиликинопередвижку.
ВоглаведивизионногоКлуба, этойкультурнойбоевойединицы, стоял — посовместительству — один «дед» (сорокаснебольшимлет) изписателей, тоестья.
Былсей «дед» человекомотчаянным: проводилнамеченныеиутвержденныеполитотделоммероприятия, несчитаясьнисартналетами, нисбоямиместногозначения, нисосложностьюсвязинаданной — малопересеченной — местности.
Пораспоряжениюначальства «деду», тоестьмне, пришлось (неумеяплавать) форсироватьвесьмапротяженныйводныйрубеж, чтобы «обследоватьсостояниемузыкальногоимущества» вчастях.
Междунамиговоря, этотначальник (ужеГеройСоветскогоСоюза) фактическиперепоручилмне — своюразведывательнуюработу, чтоявпоследствиинепреминулемувысказать… ЗаэтовместозванияГерояСССР, скоторымменяужепоздравлялиоднополчане, получилмедаль «Забоевыезаслуги». ПамятуянаставлениеИосифаСталинав 20-егоды, чтоненадообижаться, еслитебяне «включатвсписокнагражденных», явполнеспокойнопережилиэто, конечнонеупустивслучаяназватьсвоегоначальникатрусом!..
Короче, вечером — подНовыйгод — на «плацдарме» решенобылоразвлечьсолдатиустроитькомическое «обозрение» своимисилами. Рольсолдата «Фрица» поручилиодномумладшемусержанту — МихаилуКопнеру. Самонбылизевреев, ностаршинаегоназывал «МишкаОкопный» — простоиясно.
Выспросите: почемуемудосталасьрольФрица? Объясняю: соседямиихколхозадовойныбылинемецкиеколонисты. ИМишкасдетстваслышалихязык. Поэтомувобозренииондолженбылпетьнемецкуюпесенку. Ееначальныеслова: «Ду, майнлиберАугустин!» (Ты, моймилыйАвгустин!»).
РостаМишкабылужаснонезначительного, ну, простоотгоршка — двавершка! Вокопе, когдаонстоялидажеподнималруку, противникуегосовершеннонебыловидно. АсердцеммалорослыйсолдатнавекипривязалсякМарусе — нашей «почтово-телеграфнойголубке» — девушкеогромногоростаимогучеготелосложения. Когдаонистоялирядом, такпростожуткобылосмотреть: недайБог, Марусянеловкоповернется — все, конец, раздавитМишку, какгалчонка! Алюбилаэтамощнаяикрасиваядевицасвоегогероябольшежизни. Заихсвидания, дажевположенноенаотдыхвремя, всем — вплотьдокомандиранашегополка — влеталоотдивизионногоначальства… Нодлялюбвинебылоникакихпреград. Инесмотряназаявленияинструктораполитотдела, что «вовремябоевыхопераций — нетместасантиментам», — любовьМарусииМишисияла, какорденанаславномзнаменинашейдивизии.
Итак, наступилотридцатьпервоечисло. ВдвачасадняприползнапередовуюсаперисообщилМишке, чтоему «сродины» прибылапосылка. ЭтовелелапередатьМаруся.
КомротыотпустилМишу, напомнив, чтоемувыходитьнасценуровновшестьчасов, тоесть, ввосемнадцатьноль-ноль.
Мишкакозырнулипошел.
Допочтыбылокилометрачетыре, помещаласьонаусамойреки. Мишкадобралсязачаси, нестесняясьдвухлегкораненых, помогавшихМарусевразборкеидоставкеписем, расцеловалсясосвоейлюбимой.
Посылкаоказаласьзашитымвмешокфанернымящиком. Когдаонбылосвобожденотвнешнейматерчатойоболочки, внемоказалосьвсе, чтомогласобратьматьзагоднедоеданийилишений. Похожаянаподковку, твердая, какподметка, армянскаяколбаса «суджук», домашнийсыр, печеныекрутыеяйца, коробкаамериканскойтушенки, копченаявобла, залитаясургучомглинянаяфляга, полнаятутовойводки, асверхувсегоэтоговеликолепия — шестьконфетвразноцветныхбумажкахиплиткадовоенногошоколада «Золотойярлык».
Мишкахотелбылозаплакать, ноудержался. ЗаплакалакакразМаруся, когдаМишкасказал, чтооставляетмаминупосылкуей, своейзазнобе. Девушканаотрезотказалась.
— Несидомой! — бормоталаона. — Утебятамтоварищи. Несидомой, Михаильчик!
— Нет! Этотебе, Марусенька.
Торгшелпочтичас. Наконецпринялимудроерешение: сладкое — Марусе, остальноеМишкауносилвроту. Прощалисьдолго, поздравляядругдругаснаступающим. МарусявсезаставлялаМишкусъестьнадорогуконфетку, аоннезаметноопустилвсумкуМарусикусокколбасы. Девушкахотелазасунутьящиксновавмешок, ноМишатолькомахнулрукойивышел.
Сталоужетемнеть. СВислытяжелымодеяломползгустойтуман… ОнобогналМишкуипошелвнаступлениенанемецкиеокопы…
Солдатдвигалсясравнительномедленно. Ходунесколькомешалящикподмышкой. Всякиедумылезливголову: роднаядеревня, авней — роднаямама, семья… Нонезабытьбысловапесенки: «Ду, майнлиберАугустин!..» Вотженеповезлоемусконцертом! Мишкамечталспетьсегоднякакую-нибудькрасивуюпесню, аеслионапонравится, исполнитьна «бис» всемизвестную. Ондажепеределалдляэтогослова «насебя». Онипрозвучалибытак:
Яжодессит, Мишка!
Аэтозначит,
Чтонестрашныминенигоре, нибеда!
Яведьсолдат, Мишка,
Солдатнеплачет…
Атеперьпридетсянаконцертебубнить — немецкую! И, громконапевая: «Ду, майнлиберАугустин, Аугустин, Аугустин!..», Мишкасбилсяспути: кругомтуман. Онметнулся — вправо, затем — влево. Наткнулсянастогсена, покрытыйснегом… Четырерукисхватилисолдата, одназажаларот. УдарпозатылкуоглушитМишку, судорожноприжимающегоксебемаминуновогоднююпосылку.
Когдасегоглазсдернулиповязку, аизортавытащиликляп, Мишкаувидел, чтостоитон,