енныйсвежиммолоком.
Япилжадно.
— Может, хватит? — спросилдед.
— Да, пожалуй, — ответиля, передаваяглечикдеду. Мойстариктожекакследуетотметилкачествомолокаи, всвоюочередь, передалсосудСемену. Тотсудовольствиемотведалэтуживительнуюжидкость. Ивсе-такивглечикеееосталосьпочтиполовина. Явернулпосудухозяйке. Адедсказал:
— Колитызаказывал, тыиплати.
— Сколькопозволите? — спросиляумолодойженщины.
— Копийку, — ответилаона.
Явынулсвойкошелек, досталоттудаблеснувшуюнасолнценовуюбронзовуюкопейкуиподалхозяйке. Онаблагодарнопоклониласьиушла.
Мыпоехали. ДедпхнулСеменавспинуисказалему, кивнувнаменя:
— Мот, едриегомать! Видал, сколькозаплатил?
Семенсогласнозамычал, киваяголовой.
Янеудержался:
— Давычто, старики, одурели?! Яжеейдалвсегооднукопейку.
— Дурак! — усмехнулсядед. — Деньгамишвыряешься! Заоднукопейкунадобылоещебуханкухлебаспросить!
Вмоинечастыеприездынародинудедыимамасчиталинужным — дабыянечувствовалсебя «иностранцем» — определитьменявростовскуюгимназию, чтобыкакое-товремяяобщалсясосвоимирусскимисверстникамиинезабывалязык.
Дляпоступлениявказенную, государственнуюгимназиюустановленнаятогданормадляевреевсоставляла 5 процентов. Наплывбыл, конечно, большим.
Поэтому, чтобыдатьвозможностьевреямучиться, былиорганизованычастныегимназии — направахгосударственных. Разумеется, платныеидовольнодорогие. Обучениетамстоило 150 рублей! Государственныетожебылиплатными, нозначительнодешевле.
НиколайПавловичСтепановявлялсявладельцемчастнойгимназиивРостове-на-Дону.
Несмотрянаточтоунегопроцентнаянормакакбудтонесуществовала, однаконапрактикенаприемныхэкзаменахвподготовительныйкласс (амыобязаныбылиужечитатьиписать) русскихиеврейскихмальчиковсажалиотдельно. Водномкласседавалисьдведиктовки.
Русскиммальчикамондиктовалвнятноичетко. Происходилоэтотак:
— Здравствуйте, русскиемальчики! Готовыливыписатьдиктант?
Тедружноотвечали:
— Готовы!
— Значит, диктую: Солнцевсходит, — ну, конечно, наконцетвердыйзнак, совершенноестественно, — наВостоке. ПосколькунаВостоке, то, понятно, чтотребуетсябукваять.
Затемнебрежнобросалвнашусторону:
— Здравствуйте, еврейскиемальчики. Диктую…
Чтоонговорил, былосовершеннонепонятно, потомучтовэтовремяонсморкалсяипроизносилтекствносовойплаток… Потомспрашивал:
— Написали?
Мыдружноскандировали:
— Написали!
— Чтовынаписали?
МарикЦейтлин, которыйневыговаривалбукву «р», сказал:
— Гейкьявик — главныйгогодШпицбеггена.
НиколайПавлович, расстроенныйэтимответом, вынужденбылпризнать:
— Правильно.
Яже, обученныйвшвейцарскойшколеиотличавшийсянезависимостью, всталисказал:
— Нет, неправильно!
Степановпосмотрелнаменязлымиглазами:
— Что-о?!
Яповторил:
— Неправильно, НиколайПавлович. Рейкьявик — главныйгородИсландии, анеШпицбергена.
Онстукнулменякосточкойсогнутогопальцавлобисозлостьюсказал:
— Тыпринят.
ДедПрут, всвоюочередь, высказался:
— Утебяестьвсеусловия, чтобыучитьсяхорошо. Наоднипятерки!
Однаждыя «схлопотал» четверку, такменяпоймалиподорогевНовочеркасск: язнал, чтосчетверкойдомоймнеидтинельзя.
Аещедедмнеговорил:
— Станешьхорошоучиться, получишьаттестатинженераилидоктора — доконцатвоихднейничегоделатьнебудешь!
Этоменявдохновляло. Яучилсякакзверь! ДажевШвейцарии. Иещеоднувещьдедмнешепнулнаухо:
— ИБелкуЧерновузатебявыдам!
АэтобыласамаякрасиваядевочкавРостове.
Гимназияимелавосемьклассовитриприготовительных.
Дляполныхидиотов — младшийприготовительный, гдеучилиазбуке. Детипостарше — всреднемприготовительном. Ате, кточто-тознал, — встаршемприготовительном. Такчтогимназиябылапочтиодиннадцатилеткой.
ДоПервоймировойвойныРостовужеявлялсябольшимпромышленнымгородомснаселениемгде-тозаполторытысячичеловек.
Ходилэлектрическийтрамвайбельгийскогообщества; имелисьдраматическийтеатритеатр, вкоторомможнобылоставитьоперныеспектакли; театропереттыицирк; несколькомузыкальныхшкол; несколькогимназий; двабазараидвасобора.
Довоенныецены (конечно, яимеюввидуценыдовойны 1914 года) былиособенные. Так, фунт — 400 граммов — краснойкетовойикрыстоилдвадцатькопеек. Фунтмяса (еслипокупали, скажем, до 10 фунтов, аменьшеникогданепокупалось) стоилдвекопейки: пятькопееккило.
Япомню, в 1908 годувгородесталотревожно, потомучтоторговцыподнялиценынамясонаполкопейкииженщиныразгромилибазар. СолдатвтотразнетрогалииказачьюсотнюизНовочеркасска, чтобыусмиритьвзбунтовавшихсяженщин, невызывали.
Соответственными, конечно, былиизаработки. Хорошийрабочийполучалдополтинникавдень. Аплатилонзапансион (запитание), еслиработал, скажем, впортуипитаниебылотрехразовое. — десятькопееквдень.
Кухаркаполучалавосемьрублейвмесяц, горничная — пять; хорошийприказчик — тридцатьрублейвмесяц. Жалованьеобычногоприказчика, конечно, быломеньше.
АлександрМаксимовичПоддубный — старшийрабочийдедаПрута — получалстолькоже, сколькоистаршийприказчик.
Надосказать, чтостаршийприказчикприходилсядальнимродственникомполиниипрабабушкиАнастасии. ФамилияегобылатожеБезчинский. Онявлялсятроюроднымплемянникоммоейпрабабки. Иеговсегдараздражало, чтоон — старшийприказчик — такогокрупногодела, какхлебно-комиссионнаяконтора, получалнебольшестаршегорабочего.
Однажды, когдаябылнассыпкенаберегу, сталсвидетелемтакойбеседы: Безчинскийобратилсякмоемудедусвопросом:
— СоломонОсипович, хозяин, почемуя — старшийприказчик, которыйокончилгимназию, получаюстолькоже, сколькообыкновенныйрабочий?
— Аонне «обыкновенный».
— Ну, ивчемжеего «необыкновенность»?
— Ятебевтечениедняпокажу, — ответилдед.
Непрошлоиполучаса, увидевпыльнадороге, дедсказалБезчинскому:
— Вот, Федя, кактыдумаешь, ктоедетичтовезет?
— Сейчасузнаю! — Приказчикпобежал. Через 20 минутвернулсяиотрапортовал:
— ЕдетКупченко. Везетпшеницу. Восемьдесятмешков.
— Какойвеспшеницы?
— Сейчасузнаю! — Побежалсноваивернулсячерез 15 минут: — Сорокдевятьисемьосьмых.
Сновазаклубиласьпыль.
— Асейчасктоедет? — спросилдед.
— Узнаю! — Побежал, вернулсяисообщил, чтоедетГоробецивезеттожепшеницу.
— Какойвес?
— Фучерт! Забылспросить!.. — Сновапобежал, вернулся, сказалвес.
Когдавновьвдализаклубиласьпыль, дедостановилБезчинского.
— Тынебеги, Саша! — ОбратилсястариккПоддубному. — Ктоедет? Чтовезетисколько?
— ЕдетМарченко. Везетпшеницу. Стошестьдесятмешков.
— Вескакой?
— Поприкидке, сороквосемьисемьосьмых.
Когдаподъехалимарченковскиеподводы, товарвзвесилиизаписали: былоточнотак, каксказалПоддубный.
— Вотвидишь, — обратилсядедкБезчинскому. — Безбеготни, асказалточно! Заэтоониполучаетстолькоже, сколькоиты.
ПритомчтогородРостовбылторгово-промышленнымивнемпроживалоогромноеколичествоиностранцев: французов, греков, немцев; находилисьразличныеиностранныефирмы, включаяамериканские, — городэтотявлялся, вобщем, ицентромуголовногомира. Сосвоейспецификой…
Скажем, ростовскиемедвежатникибылифальшивомонетчиками, амедвежатникамиихназывалипотому, чтофальшивыеденьгипечаталисьвпогребе, гдеувходасиделнацепимедведь. Онбросалсянавсякогопостороннего. Покапредставителивластейсправлялисьсмедведем, печатныестанкиуспеваливывезтивдругоеместо! ТакмнеобъясниливкафегрекаСклавы, чтонауглуСадовойиКазанскогопереулка. Тамнаходиласьибильярдная. Этобылштабуголовногомира, кудасходилисьвсетовары. Полициявеликолепнообэтомзнала.
Значит, угрекаСклавыигралинабильярде, пиликофеиобделываливсякиедела.
Кромемедвежатниковсуществовалидомушники (те, ктоворовалподомам), карманники (онихговоритсамоназвание) идворники. Эти «обрабатывали» дворы, вкоторыхпостоянновиселобелье, выветривалиськостюмы, шубы, ковры.
Ужевконце 1919 года, когдаявернулсядомой, унасукраликовер. Ядикорасстроился, потомучтодовольнохорошоигралвбильярдиникогданезадавалвопросамоимпартнерам: «Чемонизанимаются?» ИпридянаигрувкофейнюкСклаве, сказалвовсеуслышание:
— Яудивляюсь! Говорят, чтоувас — у́рок — естьчесть?! Ясвами — наравных — играюнабильярде, ауменясперликовер?!
Произошлонекотороезамешательство:
— ИосифЛеонидович! Этогонеможетбыть! Этоненаши! Сделалнехорошееделокто-тоизприезжих!
— Янезнаю, приезжийилиместный, нофактостаетсяфактом! Причемлюбимыйковердеда, аянехочуегорасстраивать! Вобщем, ребята, какхотите, ноковерчтобымневернули!
— Выдайтенамсутки. Завтра, конечно, мынайдемвашковер. Толькоопишитеего.
Яописалковер, какмог. Менявнимательнослушали, запоминая. Исказали:
— Еслисделалтакоекто-тоизнаших, чтобынесмущатьчеловека, условимся: онпозвониттрираза, авысразунеоткрывайте! Ковербудетнапороге.
Ичтовыдумаете?! Наследующийденьпослезавтракараздалосьтризвонка. Дедговорит:
— Ну, ясейчаснабьюморду!
— Невыходи, дедушка! Яобещал, чтонебудемтрогать. Подожди!
Мыподождалинесколькоминут. Яоткрылпараднуюдверь: лежалковер. Конечно, ненаш… нолежал.
Воткакиебылилюди!
Какясказал, город — богатый. Ночтозначит «богатый»? Конечно, многобылоибедныхлюдей. Однакоимелисьпростобогачи! СамымбогатымвРостовеиНахичевани (хотяэтидвагородапо-разномуназывались, они, фактически, составлялиединоецелое. Границейявлялсяпустырь. НанемвпоследствиипостроилиРостовскийдраматическийтеатр) — самымбогатымчеловекомвэтихдвухгородахявлялсягрекпофамилииКундури. Онбылхолост. Банкамнедоверял. Деньгихранил — берег — домавогромномсундуке. Нажималаськнопка, автоматическиподнималаськрышка, извучаламелодия: «Пой, ласточка, пой…»
Кундуридавалденьгиврост. Чутьпобольшебанковскогопроцента, ненамного. Поэтому, когдакто-тонуждалсясрочновналичных, онмогодолжитьуКундури.
Обэтомзналивсе. Икакбудтотакоеделомоглобыстатьлегкойнаживойдляналетчиков?.. НоКундуривсеэтоучел. Унегослужилидвабрата — лезгина. Онидежуриличерезсутки. Одиндень — одинбратсосвоимитремясыновьями, другойдень — другойбратсчетырьмясыновьями.
Кундуривыписализ-заграницыпулемет «Виккерс»…
Долголикороткорассказывать: знаменитыйэкспроприаторЮга — Савицкий — четырежд