Еще много чего нашла на жестком диске, даже порно, хе-хе. Гигабайты там его личной информации, будет мне чем заняться в свободное время.
Спускаюсь с высокой лестницы и оглядываюсь, игнорируя настойчиво зазывающих таксистов. Я прочитала в сети, что они берут втридорога, ни в коем случае нельзя соглашаться.
Впервые здесь, никого не знаю, даже воздух чужой, более тяжелый, загазованный. Посмотрела по карте в телефоне маршрут и побрела на остановку. Села в нужный автобус и поехала смотреть квартиру, с хозяйкой которой на днях созванивалась. Я разослала свои резюме по разным частым фирмам, авось повезет. У меня пачка рекомендательных писем из универа, плюс несколько с прежнего места работы — поклялась завучу и директору, что никто в моем городе никогда не увидит эти хвалебные листы. На банковской карте лежит приличная сумма, которой при экономной жизни хватит надолго. А еще вчера я получила первое письмо от Вани: «Добрался нормально, условия терпимые. Прорвемся, не боись».
А я и не боюсь. Меня теперь сам дьявол не испугает.
ЧАСТЬ II — Неподходящие люди
Хочешь быть разбойником — не люби принцессу (с)
Лариса заверила, что с болезненными процедурами на сегодня покончено. Как выяснилось, грош цена ее честному слову. Если она не прекратит мучить меня сию же минуту, будет покончено с нашей верной дружбой! Причем одним махом и навсегда. Боже, дай мне сил.
- Лор, ну серьезно, нетерпимо! - пищу я, и девушка тут же убирает лампу подальше от моих пальцев на ногах. - Ш-ш-ш, - только и могу выдать со слезами на глазах. Не зря она предупредила прошлым вечером «приходи без макияжа», чуяло мое сердце - рыдать буду долго и жалобно. Всхлипываю, демонстрируя обиду.
- Ну прости, Юль, чуть-чуть осталось. Зато держаться будут дольше обычного, это гель такой. Он болючий, зато сверхкрепкий.
- В смысле - дольше обычного? Пока ногти на ногах вниз загибаться не начнут? А можно мне обычным гелем, пусть он через две недели отвалится нафиг! А-а-а, больно! Все, не могу больше. Ты садистка-маньячка. Признайся, ты меня ненавидишь.
- О да, мне лишь бы помучить какое-нибудь беззащитное создание. Стисни зубы, немножко осталось. У тебя, кстати, есть ибуклин?
- «Ибу» что? А-а-а! Это был отвлекающий маневр?
- Столько терпела, разве не сможешь еще капельку?
Я прикусываю губу, подозревая, что подтекст последней реплики выходит за грани болтовни о стандартном педикюре. Хитрая Лариса, нет-нет, а незаметно свой взгляд на происходящее обозначит. Впрочем, за то ее и люблю. С ней можно поговорить, поссориться и тут же помириться. Высказать свое честное мнение и получить за это в лоб прямым ответом до искр из глаз, фигурально выражаясь. Причем подобная стычка вовсе не означает, что дружбе пришел конец. Наоборот, это признак, что ей есть до меня дело.
Лариса у меня золотая и настоящий подарок судьбы. Она и косметолог, и мастер маникюра-педикюра, и вообще что угодно умеет: при необходимости волосы покрасит, ресницы нарастит да юбку ушьет. Скажем, на уход и пилинг я бы к ней пойти не решилась, но ногти привести в порядок и депиляцию сделать — на дому выходит дешевле и удобнее. Тем более, живет она через подъезд, в пятницу вечером пять минут - и я у нее, не нужно в пробках стоять, теряя драгоценное время. Лариса поразительно чистоплотная и очень приятная, ей тридцать пять, и мне она нравится. Так сильно, что спустя пару лет ежемесячного общения мы начали говорить не только о погоде и высоких ценах в магазинах. Совершенно случайно мы… подружились.
Если хорошенько подумать, то выходит, что ближе маникюрши Ларисы у меня никого нет. Приятельниц много: на корпоративы хожу, девичниками с коллегами не пренебрегаю, но только Лариса знает, почему завтрашний день для меня особенный. Висел бы над моим кухонным столом календарь, я бы непременно отметила в нем шестнадцатое июля днем Икс. Рубеж. Черта, которую я страстно мечтаю переступить, потому что она отделяет черную полосу жизни от следующей - непременно белой.
- Готова? - спрашивает Лорик, вновь схватившись за лампу и дьявольски улыбнувшись, подражая последнему Джокеру в исполнении Джареда Лето. Я хохочу от вида ее довольной физиономии и прикрываю лицо ладонями. Слезы от смеха и боли перемешались, но настроение по-прежнему приподнятое.
- Нет! Хватит! И так красиво!
- Юля, будешь ходить в одной босоножке и одном кроссовке? Как чертова золушка? Все, вдохнула-выдохнула. Погнали.
- Злодейка.
- Спасибо мне еще скажешь. Тихо, тихо. Все, готово. Принимай работу, красавица.
Смотрю на свои аккуратные, накрашенные бледно-розовым лаком пальцы на руках и ногах, любуюсь. Лариса хорошо делает свою работу, качественно, я бы даже сказала — идеально. Она много лет в салоне значилась лучшим мастером, а сейчас в декрете сидит и, как призналась однажды, на дому зарабатывает значительно больше.
- Тебе свой салон давно пора открыть.
- Открою когда-нибудь, всему свое время. Ну что, бикини тебе в порядок привели, ногти в идеале. Теперь волосы?
- Мне только корни подкрасить и затонировать длину. В принципе, и сама могла бы.
- Не переживай, это подарок фирмы. Будешь в свой особенный день словно елочка сиять. Смотри только, не перестарайся и не испугай своего. Он, спорю, в твои ноги бросится, даже если неумытая и нечесаная приедешь.
- Перестань, - отмахиваюсь. - Я ничего особенного не делаю, просто в порядок себя привожу. Представь, сколько лет мы не виделись.
- А кстати, сколько?
- С последнего суда два с половиной прошло… И то - там на расстоянии ж сидели, ни дотронуться, ни словом переброситься. Это очень много. Я видела его по скайпу несколько раз, но он либо ночью звонил, когда я спросонья то еще чучело, либо связь была кошмарной, одни квадратики.
- А чего погрустнела?
- Подозреваю я, Лорик, что он меня ту запомнил из зала суда, замученную. Я ж от ужаса и стресса на себя похожа не была. Затравленная, безумная от нервного напряжения. Стра-а-ашная. Вероятно, поэтому он ни разу не захотел, чтобы я к нему приехала.
- Вот смотрю я на тебя, девка как девка, умная, а как что выдаст — хоть стой, хоть падай. Я с мужем по поводу вас советовалась, - продолжает намного тише и серьезнее, я тут же напрягаюсь, ловя каждое слово. - Он, не колеблясь, ответил: боится твой парень, что ты в нем разочаруешься. И бросишь жалкого и никчемного. Ему там по-разному было - и страшно, и плохо. Это он маме может позвонить-поплакаться по любому поводу, она его видела самым разным, когда еще в пеленках только орать и умел, а тебе-то - нет. Перед тобой надо марку держать.
- Не нужна мне его марка. Он мне сам нужен, такой, какой есть. Каким бы ни был, - говорю, пока Лариса разводит краску и ловко нарезает фольгу. - Я ему сто раз писала: только скажи, что ждешь, и я тут же примчусь. Он категорично - «нет». Ни мать, ни меня видеть не захотел, только Андрей Петрович к нему и ездил. А самой припереться… не рискнула. От него и так ничего не зависит. Я теперь хочу, чтобы он сам все-все решения принимал. Особенно в отношении меня. Мне кажется, ему это важно будет.
- А мне вот почему-то кажется, что не только ему. Любовь, преданность, энтузиазм… этого в тебе навалом, но даже таким ослепленным чувствами фанатичкам, как ты, время от времени признание требуется, не важно - в профессиональном или личном плане. Не все ж тебе за ним гуськом семенить, пусть тоже потрудится шажок навстречу сделать. Верно?
Лариса начинает наносить краску на волосы. Я молчу, обдумывая ее слова, на несколько минут выпадаю из реальности.
- Боюсь я за тебя, Юль. Ты только не злись сейчас, дослушай до конца. Тебе точно нужно ехать к нему завтра? Ваша общая беда позади, меньше суток - и на свободе окажется ненаглядный твой. Родители его встретят. Ты и так вон четыре года с его мамкой на телефоне, да передачки ему возила. Может, хватит с тебя уже? Тебе бы передышку, подарок судьбы чьими-нибудь чужими руками. Понимаешь? Чтобы кто-то позаботился, а не ты сама о себе да обо всех.
- А знаешь, Лор, чего я боюсь? Если честно, мне не дает спать по ночам кошмар, что он увидит меня и ничего не почувствует. Или только раздражение, отвращение там… или любую другую подобную эмоцию. Годы ведь прошли, все могло поменяться. Мы сами изменились. Да и не успели в прошлом построить нечто серьезное, прочный фундамент, который мог бы выдержать сейсмическую активность. А трясло нас неслабо, сама понимаешь. Многие тогда попадали. Многое непоправимо разрушилось.
- А вдруг ты не почувствуешь? Увидишь его — чужой мужик, прикоснуться противно, не о чем поговорить.
- Возможно и такое. Завтрашний день, наверное, самый долгожданный в моей жизни, и самый непредсказуемый, столько вариантов развития событий может быть, не предугадаешь и половину. Что, если станет еще больнее? И мне, и ему? Хочется убежать и спрятаться, слечь с гриппом и отложить встречу еще на несколько дней. А потом начинаю думать: вдруг он ждет, хоть не написал ничего, но всей душой ждет, что я приеду встречать, а я возьму и не смогу. И он расстроится. Вот это больше всего страшит. Поэтому я еду. Приведу себя в порядок и вперед. Тем более, у меня отпуск, даже отпрашиваться не нужно. А там видно будет.
- Вы к тебе поедете?
- Нет, сразу к его родителям, они тут в тридцати километрах живут в сторону аэропорта.
Ванины родители так и не смогли вернуться к прежней жизни в родном городе. Слишком явными стали косые взгляды соседей, обидным - злорадство коллег, ранящим - пренебрежение бывших друзей. Личные вопросы якобы сочувствующих знакомых рождали новые пересуды за спиной. В течение полугода они продали квартиру и дачу, купили дом в поселке недалеко от Красноярска. И к сыну поближе, и от прошлого подальше.
Думаете, мы виделись каждые выходные и отмечали вместе праздники? Как бы не так. Первый год — да, я и ночевала у них, и по хозяйству помогала, потом овощи с огорода домой возила. Они щенка взяли, я под предлогом заботиться о животинке каждые выходные приезжала, корм привозила, мыла малыша, играла с ним.