Но сейчас меня словно отбросило в прошлое, будто мне снова двадцать три, я беспомощная несуразная идеалистка, от которой ничего не зависит. Дрожу отчего-то, моргаю часто, запрещая себе плакать, так не время сейчас нытье разводить. Встала ведь в пять утра, мылась, красилась, наряжалась. Для него. Мечтала, в голове прокручивала.
Мне нужна эта поездка.
Черт, я имею право на эту поездку. Я ждала ее. Заслужила. Пусть Ваня меня не любит, пусть мы даже не друзья, но у нас чертовски богатое прошлое. И я хотела быть с ним, когда закончится этот гребаный ад.
- Юль, у меня есть идея получше, - перезванивает мне его мама. - Может, завтра приедешь на автобусе? Ваня, скорее всего, захочет помыться, отдохнуть, привести себя в порядок. Кому перед девушкой захочется представать в том виде, в котором он будет?
Да мне дела нет, в каком он виде будет.
- Елена Дмитриевна, я вам не помешаю, - выходит так, будто я умоляю, хотя не хотела унижаться. Просто голос гнусавый из-за мгновенно ставшего заложенным носа.
- Хорошо, тогда жди.
- Я сразу к вам поеду, там и подожду.
- Ну, либо так. Как хочешь.
Никогда себе не прощу, что прогнулась в этот момент. Постеснялась сделать по-своему. Досадно, что не успела к сегодняшнему дню купить машину. Надо было вызывать такси и лететь на всех парах туда, ждать его у ворот. Это было важно. Чертовски важно. Но я струсила. Не осмелилась ощетиниться и пойти наперекор его родителям. Все еще старалась понравиться. Покорно еду в их загородный дом на рейсовом автобусе и занимаюсь праздничным столом. Получив смску «мы уже в городе», ставлю мясо в духовку.
Хожу из угла в угол, руки заламываю. В зеркало гляну — бледная, напуганная, заметно, что нервничаю. Надо бы губы подкрасить. А внутри тяжело, переживаю. Надо было ехать. Упустила важный момент. Предчувствие такое, что упустила. Интуиция тревогу бьет, но поздно уже. Не исправить.
Машина подъезжает к забору, я выбегаю на крыльцо и замираю. Опять же, может, нужно за ворота выскочить, к автомобилю кинуться? А вдруг Ваня бы недоуменно приподнял брови? Не видела ж его почти три года. Как правильно повести себя, чтобы никого не смутить? Растерялась и упустила второй момент. А когда он заходит во двор, собака в вольере лаять начинает и бросаться, как на чужого, не знает ведь его, впервые видит. Он глядит на нее, а у меня сердце щемит от несправедливости. Все здесь ему чужое, незнакомое. Следом заходит его мама, обнимает его за талию, наглядеться не может, он ее тоже приобнимает одной рукой. Я делаю несколько шагов вперед, спускаюсь с крыльца, и, наконец, он замечает меня. Наши глаза встречаются.
Он изменился внешне. Мне даже кажется, выше стал. Два с половиной года всего прошло, но сейчас передо мной стоит будто другой человек, крепкий, грудь широкая, мышцы на руках заметные даже через футболку с длинным рукавом. Лицо, наоборот, похудело, стало выразительнее. Мужик. Не мечтательный мальчишка, а видавший виды взрослый дядька. Я как девочка рядом с ним, вмиг робею, теряюсь. И вроде болтали по телефону, общались все это время, а будто бы и не с ним. Две реальности сталкиваются. Смотрю снизу вверх на него, ресницами хлопаю.
Он, кажется, не ожидал меня увидеть. Знал, разумеется, что жду — родители не могли скрыть. Но до последнего будто не верил. Смотрит на меня, с ног до головы оглядывает. Быстро все это происходит, пара секунд, но они такие длинные получились, важные.
- Очень рада тебя видеть, Ваня. Привет, - говорю, улыбаясь. И руку ему протягиваю. На шею бы кинулась, но он маму обнимает, и не зовет сам. Не буду же я ее отпихивать. А может, Лариса и права, мне тоже шажок нужен с его стороны? Знак хоть какой-нибудь.
Ему неловко, это заметно по растерянному выражению лица, официальному голосу:
- Привет, Юлечка. Сто лет не виделись, - пытается шутить, и я улыбаюсь.
Пожалуйста, скажи еще хоть что-нибудь.
Я б хотела, чтобы он мне разонравился в момент встречи, но этого не случилось. Он очень мужественный и по-прежнему привлекательный, сейчас даже еще больше. Ему идет короткая стрижка, взгляд, правда, больше не беззаботный, а скорее проницательный, но меня, как взрослую женщину, больше притягивает именно серьезность. Мое сердце в момент разгоняется, я заливаюсь краской, понимая, что передо мной именно тот человек, которым я бредила последние четыре года. Вернее, его лучший вариант. По крайней мере, внешне.
- Юля, а что ты стоишь? На стол накрывай скорее! - утерев слезы, взмахивает руками Елена Дмитриевна. Я киваю, и, понимая, что Ваня больше на меня не смотрит - он слушает отца, который ему взахлеб про дом рассказывает, про участок - молча поворачиваюсь и иду внутрь. Никто моего ухода не замечает. Меня не обняли, не поцеловали. Но что хуже всего — мне не улыбнулись. Ни он, ни его мама, ни папа.
Радоваться должна, что на свободе он, в безопасности, но в этот момент чувствую себя самым одиноким человеком на свете. Клянусь, когда он был в СИЗО, а меня тыркали собственные родители и давил Василий, было… как будто легче в этом плане. Я вдруг осознаю, что не на своем месте. Как ледяной водой окатило осознанием, что меня тут вообще быть не должно. Они — семья. А я - инцидент, из-за которого любящую семью ненадолго разлучили. Вот чего я приперлась? Меня не ждали, не хотели видеть. Намекали.
Жалкой себя ощущаю, ненужной. Вы думаете, жду от него слишком многого? Потерпеть нужно? Не все сразу? Понятия не имею, как правильно, путаюсь. С мамой бы моей родной посоветоваться, но сейчас явно не тот момент, из-за которого стоит возобновлять общение. Не поймут меня. Отпихнут, вероятнее всего.
Прическу утром сделала, накрасилась. Платье не броское, но красивое-новое- приталенное надела. Неглупый бухгалтер, с перспективами и неплохой зарплатой… Захотелось сорвать все это с себя, умыться. Будто регалии вмиг потеряли смысл, рассыпались. Будто для него все это делала, а теперь вроде как не пригодилось.
Я тихонько всхлипываю, накрывая стол на террасе, а как замечаю, что слезы черные уже, возвращаюсь в дом и поднимаюсь на второй этаж. Нужно срочно привести в порядок лицо и… возможно, отсидеться в туалете, спрятаться, подумать, что дальше делать. Не так складывается день, не о том я мечтала. Мне бы одну минуту передышки. Мне ее хватит, честное слово.
Распахиваю дверь, а в ванной комнате свет горит. Ваня резко оборачивается, я ойкаю, понимая, что он у унитаза стоит спиной ко мне.
- Ой! Извини, я думала - тут свободно, - тут же захлопываю дверь и прохожу в соседнюю, его будущую комнату, раньше кабинет. Опа, родители, оказывается, сделали небольшой ремонт. Освежили обои, купили новую кровать и тумбочку. Подхожу к высокому шкафу, открываю дверцу и смотрюсь в зеркало, пальцами тушь вытираю под глазами. Подумала же еще вчера, что нужно водостойкой накраситься, вдруг расплачусь, но в спешке утром забыла. Правда, мне казалось, что если слезы и будут, то от радости…
- Все в порядке? - за спиной появляется Ваня. Не могу пока привыкнуть к нему новому. Видно, что зря времени не терял, спортом разгонял тестостерон, если можно так выразиться. Пытаюсь разобраться, слышится ли в его голосе беспокойство. Или ему вообще все равно.
- Да, хорошо. Спасибо.
- А почему плачешь? - мягко. Он что, правда, не понимает?
- Не обращай внимания. Это… оттого, что тебя увидела. Скучала, вот и расплакалась, как дурочка. Я счастлива, что ты наконец-то свободен, - улыбаюсь сквозь слезы. А они все текут и текут. Я ж люблю его сильно, по-настоящему, очень крепко. Сердце так и колотится в груди, рвется на части от волнения и сдерживаемых внутри эмоций. Ждала, мечтала, с ума по нему сходила все это время. Только им одним жила. Бесчеловечно так поступать — копить внутри, а как время настало, не выпустить наружу, а задавить усилием воли. Затоптать собственные чувства, которые лелеяла, взращивала с особым трепетом. Берегла.
Ду-ра. Вижу его и понимаю, что люблю. Люблю и все, ничего не могу поделать. И старше его, и не пара совсем. Ну что у нас за история любви? Вот за что ты так со мной, Боже? Не подходящие мы друг другу люди. Я с деньгами работаю, а он уголовник, кому из начальников это понравится? У него ни работы, ни дохода, у меня только съемная квартира, на месяц вперед проплаченная, да ноутбук в кредите. Жить без него не хочу. Если сейчас объятия раскроет и скажет, что тоже любит, я ж сознание потеряю от счастья. Не выдержу, не привыкла к столь щедрым подаркам судьбы.
Может, вы сейчас у виска покрутите и разочаруетесь во мне окончательно, но в этот момент я принимаю решение бороться. Теперь уже не за его жизнь, а за его любовь. Ничего мне просто так не давалось, не привыкать доказывать свое право на существование.
Не уеду я тихонечко, чтобы никому не мешать. Помаячу еще перед глазами. Я не страшная, сообразительная, у меня есть планы. И он в них входит.
- Я сам чуть не плачу, - он улыбается, зубы белые, на месте, по крайней мере, передние. - Мать ревет всю дорогу, у отца глаза красные. И ты тут развела… мокрое царство. Не верится, да? Закончилось все.
- Все только начинается.
- Юля, как всегда, полна оптимизма, - говорит с иронией, и я понимаю, что он свое уже отрадовался. Перегорел, пока УДО ждал почти полгода: то откладывали дело, то праздники, то в отпуске нужный человек… Свобода его не пьянит, башню не срывает. Он думает о будущем, и оно ему видится в мрачных тонах. А вообще - по-прежнему растерян, то на меня смотрит, то вокруг жадно, будто впитывает в себя обстановку.
- Стараюсь.
- Ты… хорошо выглядишь. Очень хорошо, - простые слова, но сказаны они искренне, и мне приятно.
- Спасибо. И ты замечательно.
С первого этажа кричит его мама, меня зовет.
- Спускайся вниз. Я помоюсь, переоденусь и приду, - говорит и подмигивает.
Я киваю и, склонив голову, иду к выходу мимо него. Когда уже почти у двери, он вдруг хватает меня за руку и притягивает к себе. А потом обнимает крепко-крепко. Так, что у меня к