Осеняет догадка: вдруг он решил, что у меня есть еще кто-то? А какие он должен был сделать выводы?
- Ваня, я… - начинаю заикаться.
- Тебе надо было сразу сказать, а не выставлять меня дурачком. Так неправильно, Юленька, - это его «Юленька» звучит, как оскорбление.
- Я не думала, что для тебя это настолько важно. Мне кажется, мы только на ноги встали, может, ты хочешь куда-то отдохнуть съездить, мир посмотреть…
- Что за чушь ты несешь? Ладно, проехали, я понял. Не хочешь, так не хочешь.
- Все не так.
- А как?!
- Я не могу сказать.
- Хорошо. Тогда я додумаю сам.
- Что додумаешь?
Он заводит машину и выруливает на дорогу. Я прикрываю глаза, спешно обдумывая, как поступить, смягчить, удержать его. Доезжаем на удивление быстро, пятнадцать минут — и мы паркуемся у подъезда. Он берется за ручку двери.
- Подожди, Ваня, нельзя заканчивать разговор на такой ноте. Ужасной, кошмарной ноте. Надо договорить.
- Дома договорим, я есть хочу.
- Дома Люся, я не хочу ругаться при ней.
- Люси дома нет.
- Почему?
- Потому что Люся с нами больше не живет, - он поворачивается и ядовито улыбается. - Вчера вечером она перебралась к подружке, и с понедельника будет выбивать общежитие. Самостоятельно. Без твоей помощи. Это несложно, нужно прийти, написать заявление, и сунуть коменданту денег. Нужную сумму я дал.
- Но… а почему вы это решили без меня? Не посоветовались? Блин, Ваня, что случилось? Ваня, что ты молчишь?
Он выходит из машины и, забрав из багажника мою сумку, направляется домой. Я семеню следом. И у меня такое чувство, что все очень, очень плохо. Вроде бы ничего не случилось, но наш брак будто на части развалился. Одна часть — Ваня, вторая — я. Было одно целое, а сейчас - двое людей, которые больше не подходят друг другу. На мгновение я прихожу в ужас от осознания происходящего. Как я не замечала, что проблемы копятся, перерастая в кризис? А он чувствовал приближение конфликта?
Дома Ваня разговаривать не намерен, он долго моется в душе, поспешно одевается, и уезжает «по делам». Я набираю сестру, но она тоже мне не рада:
- Что случилось? Почему ты не позвонила? - ожидаемо возмущаюсь.
- Догадайся! - с вызовом рявкает Люся. - Не хочу на эту тему говорить. Все, больше я к вам ни ногой! Сама с ним живи, уродом! Ненавижу! - и сбрасывает звонок, вырубает мобильный.
Некоторое время так и сижу на диване в ступоре — моя привычная реакция на шок. Затем начинаю потихонечку отходить и думать, что делать дальше. На медленном огне в турке варю очень сладкий кофе, чтобы взбодриться и немного прийти в себя. Кошмарная ситуация. Что-то случилось за эти несколько дней, что я гостила у мамы. Или случилось давно? А может, тянулось месяцами, а я, словно слепая, ежедневно смотрела на проблему и в упор ее не замечала?
Мне почему-то очень страшно, что он не приедет ночевать. Мама постоянно намекает, что с таким мужчиной, как Ваня, тяжело, нужно всегда держаться в тонусе. А чуть расслабишься — и все, перехватили. Чем он успешнее, тем выше риск, что увлечется какой-нибудь моделью. Нужно заранее продумывать ходы к отступлению, чтобы, потеряв Ваню, не остаться ни с чем. Мама будто предвидела и все это время готовила меня к тому, что сейчас происходит. Ее слова, что «у них всех есть любовницы»» вызывали у меня лишь снисходительную улыбку. Но… как расценивать Люсины слова по телефону? Ваня заинтересовался Люсей? Что за бред!
И его прямой, неожиданный вопрос про детей. Что же мне делать? Позвонить ему? Написать что-нибудь? Как поступить правильно? Я всегда говорила Ване правду, но в этот раз не могу решиться. Вдруг он не так поймет? Вдруг после признания станет еще хуже?
Весь день жду его дома, он заявляется около десяти. Спросить, где был? А хочу ли я знать, где? Мама советовала никогда не отпускать мужика из дома в пылу ссоры, он обязательно направится к другой женщине. Непременно найдется та, которая приласкает, заверит, что он лучший, вкусно накормит, сделает глубокий минет. Но я ведь в это не верю. Ваня не такой. Некоторое время он ходит по квартире, моет руки, переодевается в удобную одежду.
Смотрю на него и не верю, что он мог приставать к Люсе или к кому-то еще. Просто не верю. Наверное, даже если своими глазами увижу — все равно до последнего буду ждать логических объяснений и изо всех сил за них цепляться. Мы же с ним… я же его… и он меня… семья у нас. В семье так не поступают. Он должен понимать, что таким поступком угробит меня, добьет окончательно, сделает то, что не смогли враги из прошлого. Я ведь по-настоящему с ним счастлива. Я для него на все готова, неужели ему чего-то не хватает? Я ему никогда не отказывала в сексе, стараюсь регулярно готовить и держать квартиру в чистоте. Собой занимаюсь. Недостаточно хорошо?
С этого момента мои мысли летят вперед, фейерверками взрываясь в голове, причиняя сильную боль. Не физическую, а моральную, конечно, но от этого не легче. И деньги появились, и работа в руках горит, а счастье пропало куда-то.
Начинаю представлять, как буду жить без него, переезжать отсюда, из своего любимого дома, где каждый уголочек мною любовно обставлен, или, может, уедет он? Или продадим эту квартиру и разделим деньги? Будут в ее стенах жить другие люди, другая женщина перекрасит стены, сварит суп на моей кухне…
Одергиваю себя: тебе ли не знать, как может быть в семье. Тебя всегда все предают, бросают, так, может дело в тебе? В тот момент, когда я практически довела себя до нервного срыва, Ваня окликает с порога:
- Юль, - я вздрагиваю от неожиданности. Сижу в спальне, делаю вид, что читаю книгу. Сердце сжимается от страха, когда смотрю на него, не зная, чего ожидать. Очень давно такого не было, честно говоря, я забыла, когда в последний раз сомневалась в его отношении ко мне.
- А?
- Ты будешь ужинать? На тебя разогревать?
- Да, если не сложно.
- Не перетружусь, - он отворачивается, но я не могу отпустить:
- Вань… давай поговорим, пожалуйста.
- Давай, - говорит, охотно подходит и садится на край кровати. Я не ожидала, думала, он дернется или съязвит. Но он напротив меня и тянется к моей руке, будто ждал приглашения. Произносит мягко: - Извини, если надавил на тебя сегодня. Мне не следовало этого делать. Не то чтобы я умирал от желания стать отцом. Сегодня весь день думал об этом. Наверное, я даже не хочу этого. Зачем нам очередные трудности, да? А ведь опять будет сложно. Там детские болезни, школа, переходный возраст… ну его нафиг. Нам и так хорошо, вдвоем. Вдвоем ведь?
- Почему ты уточняешь?
- На всякий случай. Ты ничего не надумала?
- В смысле?
- Эм, уходить от меня? Может, у тебя есть кто-то?
- Ваня, нет, конечно. Ты с ума сошел, - я реву от одной его догадки. Чтобы я да с кем-то кроме него… Дурно становится, стоит представить. - А ты?
- Угадай по этому разговору.
Он улыбается, а я не выдерживаю и кидаюсь ему на шею. В ответ Ваня крепко-крепко меня обнимает. Сегодня я слишком много плачу, как девочка. Сегодняшний день вернул меня в прошлое, в то время, когда мои глаза не просыхали от того, что закон отнимал его у меня, оставляя лишь скулить от беспомощности.
- Прости, что скрывала, что на таблетках. Прости меня, только не подумай ничего такого. И не уходи. Я боялась сегодня весь день, что уже поздно, и я потеряла тебя.
- И что ты сделала?
- Ничего. В смысле, как видишь. Просто ждала тебя. Больше я же ничего не умею, всю жизнь только и делаю, что или рядышком с тобой, или жду тебя.
Он смеется:
- Да уж, в этом деле ты большой специалист.
И я начинаю очень некрасиво шмыгать носом.
- Я очень боюсь тебя потерять, поэтому и принимаю таблетки. Я ведь знаю, что… Ваня, - я отрываюсь от его плеча и заглядываю в глаза, - я догадываюсь о том, что ты сделал.
- Ты о чем сейчас?
- Я боюсь, что ты начнешь мстить Василию. Теперь ты не отворачивайся. Ты начнешь мстить, и я снова останусь одна. Потому что один раз тебе повезло, второй раз — обязательно вляпаешься. Это только в кино можно отравить человека парафиновыми свечами, намешав в них мышьяка. Мы не криминальные авторитеты, у нас не получится сделать все аккуратно.
Он удивлен, сморит на меня внимательно, молчит.
- Клянусь тебе, дело только в этом. Я тебе доверяю, но ты можешь сорваться и… наделать глупостей.
- Только что сказала, что доверяешь. Но выходит, что нет?
- Я каждый день живу в страхе, что ты что-нибудь выкинешь. Да я забыла уже о прошлом. А ты нет! И это меня волнует.
- Дело действительно только в этом? - прищуривается. Не верит. Кажется, тоже навыдумывал себе чего-то, как и я, в пылу ссоры. Нужно всегда разговаривать. Даже когда это тяжело, даже когда до смерти боишься признаться — нельзя забывать, что ты ничего не знаешь о фантазии своего партнера. Она безумна и поистине не знает границ. Кажется, мы с Ваней придумали сегодня утром по своему собственному аду и добровольно в нем жаримся, тогда как на самом деле, происходящее - не более чем очередная ссора. Боже, он так меня обнимает, это точно проходная ссора. Спасибо тебе, Боже. Немного осмелев, я продолжаю:
- А этого мало? Ваня, месть — это неправильный путь. Пока ты идешь по нему, хоть и окольными путями, я буду рядом. Судьба у меня такая — быть рядом с тобой. Но детей рожать я тебе не стану. Я не хочу, чтобы они тоже оказались замешаны. Та женщина… мама Младшего, она дала мне денег погасить долги и умоляла прекратить кровную войну. Я ее понимаю. Мужчины сражаются, а мы, женщины, теряем и плачем. Я не хочу больше терять. Хочу закончить войну. А ты?
- Я не думал, что дела обстоят именно так.
- Ваня, у нас давно все хорошо. У нас своя семья, у нас все наладилось. Мы пережили страшное, преодолели, выпутались. Двое из трех мертвы, Младший больше ни в чем подобном замешан не был, ты за ним приглядываешь через какого-то парня из нашего города, я это знаю. Но я по-прежнему сижу на пороховой бочке. И это не дает мне расслабиться и довериться тебе.