– Могу. И даже хочу, веришь?
Управляющий банка и его ассистент готовились согнуть самую несгибаемую балку Первого межрегионального. И надо признать, тру́сили оба. В этот момент дверь еще раз распахнулась, впуская сперва голову Вика, а потом и его самого. Усевшись в кресло для посетителей, он заложил ногу за ногу и неуловимым жестом разгладил брюки.
– Слушаю вас, Артем Валентинович.
– Это я тебя слушаю, Вик. Не желаешь объяснить свои утренние домогательства?
Левая бровь Вика изогнулась. На лице взошла восковая лучезарная улыбка, знаменуя Эру Непонимания.
– Это как-то связано с утренним мочеиспусканием?
Вешняков помассировал виски. С раздражением обнаружил, что Захаров сидит, переместив руки на грудь, сцепив их там в замок. Ни дать ни взять болельщица, чья любимая команда коллективно наваливала в штаны на глазах у всего стадиона.
– Нет, Вик, это не связано с утренним мочеиспусканием. Ни с твоим, ни с моим, ни с чьим-либо еще.
– Тогда я не понимаю, о чём речь.
– Чего ты хотел от них, а, Вик? Что тебе понадобилось от Горбань, Блохиной и Рубцовой? У тебя проблемы с женой?
– Никаких проблем. Своей дражайшей супруге я исправно дарю «la petite mort3». – Он нажал на значок, и восковая улыбка поплыла, растягиваясь еще больше. – Тебя наверняка интересует, что за каша у меня в голове и найдется ли подходящий черпак для этой дряни, я прав?
– Да, твою мать! – Не сдержавшись, Вешняков хлопнул ладонью по столу. – Ты перешел черту, Вик! Ты словно обдолбанная овца – не пойми где шляешься! Я устал! Устал покрывать тебя и твои выходки! Или ты берешь себя в руки, или забираешь из ячеек свои теплые носки и валишь с ними на хер!
Захаров ахнул. Зажал ладонями рот, сообразив, что этим типично драматическим придыханием не только подтвердил проступок дражайшего начальства, но и подчеркнул свою причастность к нему.
Вик внимательно посмотрел на Вешнякова:
– Ты лазил по моим ячейкам, Тёма-Тёмушка. Что ты там искал? Мамины трусики?
– Следи за языком, Вик. Твои чертовы ячейки никому не интересны. И я тебе…
– А у меня есть идея, Артем Валентинович, – перебил его Вик, улыбаясь во весь рот. – Почему бы нам не обсудить это в понедельник? Я дам вполне исчерпывающие объяснения. Жди меня на ступенях в половине девятого, и узнаешь всё самым первым. Можно сказать, будешь на капоте моих идей. Но только снаружи, не в банке. Я не хочу говорить при всех.
– Черт, Вик, ну вот видишь! Это не так уж и сложно: быть готовым к диалогу.
– Диалог – фундамент нашей счастливой банковской жизни! – Улыбка Вика засияла еще ярче и неестественней. Аккуратно придерживая галстук (привычка того, кто частенько обмакивает его в кофе), Вик поднялся. – Первый межрегиональный – это лучшее, что было в моей жизни. И я на всё готов, чтобы так оставалось и впредь.
Такого Вешняков, надо признать, не ожидал.
– Что ж, прекрасные слова, Вик. Так держать. Надеюсь, в понедельник мы всё окончательно проясним. Если понадобится помощь психолога, только скажи. Мы даже оформим тебе отпуск за наш счет.
Не теряя застывшей улыбки, от которой уже порядком ныли губы, Вик перегнулся через стол и потряс Вешнякова за руку.
– Отдых – святое, особенно когда он касается денег, верно?
С уходом Вика в кабинет вернулось и облегчение. Оно явственно прозвучало в синхронном выдохе управляющего и ассистента.
– Не совсем понял его шутку про деньги и отдых, – поделился Захаров.
– А это и не шутка, – поморщился Вешняков, – это профессиональное лизание задницы. Чужие деньги у нас в банке как на курорте – вот что он хотел сказать.
– Вы планируете встретиться с ним в понедельник? Ступени – это так странно.
– А почему нет? Это же Вик: у него всё странно. Но, знаешь, Жень, нам не помешают все жалобы на Галынского, какие мы только сумеем собрать.
В солнечных лучах сверкнули еще две улыбки.
Это были улыбки голодных гиен.
5.
Испачканный пикап мог поставить под сомнение всё, что скажет Вик, поэтому он заехал на автомойку и тщательно смыл с Битюга всё, что налипло. Грязь. Траву. Опилки. Дерьмо одомашненных животных. Последние восемь недель Вик приезжал на арендованное поле (двадцать километров на восток вдоль живописных лугов и одного канализационного коллектора) и буквально разрывал тамошнюю землю в клочья, пытаясь загнать пикап в парочку сколоченных «ворот».
Сегодня воскресенье, Первый межрегиональный не работал, и Вик решил посвятить этот день сразу двум вещам.
Он побывал в импровизированном тренажерном зале для пикапа. Первые «ворота» имели ширину около двух с половиной метров. Это расстояние Вик должен был преодолеть на максимальной скорости, которую только мог развить на Битюге за шестьдесят метров. Свободный зазор, учитывая габариты пикапа, составлял около семидесяти сантиметров (с высотой был полный порядок).
Разумеется, опытному водителю это было по плечу, а Вик не без гордости считал себя таковым. Но здесь требовалось не абы какое плечо, а плечо настоящего профессионала. Поэтому Вик тренировался как одержимый.
Вдобавок до первых «ворот» еще нужно было совершить прыжок, имитировавший преодоление парадных ступеней банка и соскок с них. Для этого дела Вик приспособил огромную навозную кучу, накрытую досками. Сия вонючая радость шла в комплекте с полем. Вик сигал на пикапе с дерьма и, когда оно чересчур расползалось, собирал всё вилами. Но пару раз говна всё равно пришлось докупить.
Банковская дверь-вертушка имела слабые места в том числе и по бокам. К тому же антивандальное покрытие и даже пуленепробиваемая обшивка не остановили бы пикап. И всё же Вик нуждался в полностью рабочем Битюге, поэтому стремился попасть в яблочко там, где оно было слабее всего.
Следующие «ворота» были еще зубастее в плане сложности.
Размер двери банковского хранилища был немногим меньше Битюга, поэтому заезжать придется не только медленно, но и на приспущенных шинах. Но просто так никто не позволит возиться с давлением в колесах, когда Вик припаркуется в банке. Поэтому первые «ворота» тоже придется покорять на полусдутых.
Об охранном армировании хранилища Вик позаботился уже проверенным способом. Правда, хлористоводородной кислоты туда уходило побольше. Поэтому Вик хорошенько прокапал нижнюю часть решетки – ту, что не увидеть, только если не присесть. Возникавшую вонь разгонял освежителем воздуха и крошечным вентилятором для курильщиков. И то, и другое совершенно случайно оказывалось под рукой.
И вторым важным делом, намеченным на это воскресенье, была классная руководительница Марка; она же – его будущая подружка.
Сейчас Вик стоял у высотки на Кубанской. Битюг блестел на солнце хромированными деталями и натертым воском корпусом. Это, по мнению Вика, символизировало чистоту его помыслов. Сам Вик ждал на улице лишь по одной причине – чтобы никто не подумал, будто он планирует затащить девушку в салон машины.
Вик посмотрел на часы. Время едва перевалило за полдень. Ему не хотелось второй раз звонить и спрашивать, выйдет ли училка поговорить.
Тут дверь подъезда отворилась, образовав на мгновение темный провал, и вышла она. Вик прикинул, что Богомолова Юлия Алексеевна выглядит самой обыкновенной симпатичной девушкой. На небесах таких обычно стругают партиями, когда на земле становится чересчур уж мрачно. И сейчас этот ангелок, которому не было и тридцати, кутался в кофту, хотя на улице стояла жара.
«Ты делаешь это ради сына, Вик, так что не тушуйся. Марк тебе в жизни не простит подобный промах».
– Вы папа Марка Галынского, правильно? Виктор Иосифович?
– Можно просто Вик. – Он протянул руку, и ей пришлось высунуть пальцы из рукава, чтобы ответить на рукопожатие. – Спасибо, что согласились повидаться.
– Ну, вы были очень настойчивы.
– Черта банкира. И вот еще одна: заключение взаимовыгодных сделок. Как вам понравится, если я стану школьным спонсором на грядущий учебный год? Обновлю модельный ряд компьютерного класса. Это, конечно, не выпивка к вечеринке, но кого-то может и вштырить от такого. Если вы понимаете, о чём я.
– Не вполне. Вы так и не пояснили, как это связано с вашим сыном. – Глаза Богомоловой потемнели от смущения. – Надеюсь, вы сейчас не предложите ничего такого, о чем бы вам впоследствии пришлось пожалеть.
– Нет, конечно. Я бы хотел, чтобы вы объяснили Марку, что вы не пара. Только и всего, – прямодушно сказал Вик.
– Не пара? – Богомолова наморщила белый лобик. – Не припомню, чтобы нас хоть что-то связывало, кроме школьной доски, оценок и классных часов. А почему это не может подождать до сентября?
– Ну вы чего? Чтобы он был разбит, когда нужно учиться, учиться и еще раз учиться? Нет, так не пойдет, солнышко. Я понимаю, что прошу о довольно-таки странной вещи, но Марк серьезно меня беспокоит. Не хочу однажды найти его плавающим в ванне с розовой водой и с запиской на лбу, в которой он винит безответную любовь.
Вик откровенно лгал. Марку не было никакого дела до Богомоловой. «Никакого дела сверх меры», – уточнил он для себя. Откровенно говоря, Марк вообще не демонстрировал интереса к девочкам. Или он был слишком поглощен собой, или его тестикулы еще только готовились стать полноценными оборотнями.
– Почему же вы раньше об этом не сказали? Идет уже третий месяц летних каникул.
– Потому что я плохой родитель, – признался Вик, хотя так и не считал. – А еще я всегда думал, что подростки сходят с ума бурно, феерично, а не выдают по чуть-чуть, как вода в протекающем унитазе. Откуда мне вообще знать о таком?
– Тогда вам нужно знать и о том, что у меня есть молодой человек. Мы скоро поженимся. – На ее лице возникло беспокойство. – В марте. Или в мае. Он еще не решил.
– Так приходите вместе! Пусть Марк увидит и поймет, что ищет лампу, с которой ему ничего не светит. А я в ответ сыщу в себе редчайшее качество банкира – щедрость.