Это воодушевило учительницу. У ее носика возникли веселые морщинки, и Вик подумал, что она, пожалуй, даже еще красивее, чем сперва показалось. Вик не знал, о чём разговаривают на досуге все эти учителя, но почему-то был уверен, что на тех подпольных собраниях они хвастаются количеством родителей, которых удалось ободрать как липку.
– Куда, говорите, нужно подойти?
– Волчанская три, «Первый межрегиональный Ейский банк» – место, где ваши денежки растут. К началу девятого. Мы уезжаем с ранними пташками. – Вик нажал пальцем на пустое место на груди. Вспомнил, что оставил значок дома. – А если захотите выспаться, просто подумайте о благодарности в глазах директора, когда он узнает о щедром пожертвовании.
Взгляд Богомоловой затуманился, а губы тронула слабая улыбка. Вику даже стало ее жалко. Вот же прожорливая клуша. Кивнув, он потянулся к дверце пикапа.
– Вы ведь слышали, что волны наступают? – вдруг спросила Богомолова. – Говорят, надо в горы. С палатками и всем прочим. Мол, земли скоро совсем не останется.
– Это всё паникеры. А что до гор – так там прохладно. И только. Если не выспитесь – положу вам по холодной золотой монетке на глаза.
– Что, простите?
– Под глаза. Чтобы мешков не было.
Она что-то пробормотала, но Вик уже не слушал. Он забрался в пикап и положил руки на руль. Ему не хотелось тратить время на пустые разговоры о волнах, горах и мешках под глазами. Когда придет время, останутся только первые. Ну, может, еще и последние. А у него и без того дел по горло.
Движок пикапа зарычал, и Вик, вполне довольный собой, отбыл.
6.
Ветер освежал, хоть в его потоках и чувствовались остатки дневной жары. Такая бывает только в августе: когда весь мир гудит от зноя, точно столбы вдоль дороги, а море напоминает белую, необычайно широкую дорогу. Но сейчас жара вроде угомонилась, уходя под ручку вместе с закатом.
Вик всё равно считал, что похолодало совсем по другой причине. Вид затопленного пляжа пробирал до мурашек. Из волн торчало по меньшей мере четыре белых купола – остатки деревянных конструкций, в которых не так давно костерили зной продавцы пляжной утвари и администраторы. Купола белыми медузами парили над волнами.
– Пап, что мы здесь делаем? – наконец спросил Марк, уставший пялиться на море.
– Видимо, папу ожидает повышение, раз у него такое настроение. – Ника не уточнила, что за настроение. Как и Марк, она пыталась понять, что двигало Виком.
Озабоченность на их лицах читалась лучше хлебных крошек в лесу, но Вик не спешил вываливать всё сразу. Уж точно не сегодня. Он показал на непримечательное зданьице забегаловки «ВЕСЕЛЫЕ РЕБРЫШКИ».
– А давайте сфотографируемся теперь вот здесь?
Марк и Ника покорно подошли к тому месту, на которое указывал Вик. Встали у красной скамейки со старыми потеками соуса. Приготовились изобразить если не радость, то хотя бы смирение. Выходило так себе, потому что их глаза то и дело обращались к крохотным волнам, ползавшим по плиткам набережной. Никто не купался, но многие пришли поглазеть на затопленный пляж.
– Вик, милый, у тебя опять этот блеск во взгляде.
– Правда? – удивился Вик, просматривая только что сделанные снимки. – Какой же?
– Ищущий.
– То есть подлый?
– Папа не подлый, – немедленно ввернул Марк.
– Конечно, не подлый, – согласилась Ника. – Просто ищущий.
– А, так всё понятно: ищущий блеск – это банковский. Только и всего.
Они замолчали, осматривая с безопасного расстояния утонувший пляж. Всё выглядело серо-розовым, неестественным, но для Вика это было самым прекрасным зрелищем на свете. Как минимум оно означало, что в итоге самым здравомыслящим окажется именно он.
– Вик, дорогой, мне думается, ты вытащил нас на улицу только для того, чтобы запечатлеть побольше зданий.
– И правда, пап. Это же безбожно тупо: фотографировать собственный город! Алло!
– Воспринимайте это как маленькие закладки для огромной семейной книги. Не забыли, что завтра мы отправляемся в одно приключение? Ничего особенного, просто проведем несколько дней в комфортном вояже.
– В комфортном? – с кислой миной уточнил Марк.
– Да-да, молодой человек, именно что в комфортном.
– Ты поэтому весь вечер возился с Битюгом и этими своими паштетными залежами?
«О, там не только залежи паштета! Там еще запасной аккумулятор для Битюга, инверторный генератор, море пушек и кое-что еще!» – чуть было не ляпнул Вик. Да, большую часть воскресного вечера он убил на то, чтобы сложить в кузов пикапа всё, что в последнее время приобрел, и всё, что им точно понадобится на другой стороне.
– Потому и возился – чтобы у тебя и матери всего было в достатке, – с улыбкой ответил Вик, а сам подумал о другом.
Он планировал оставить Битюга на ночь перед банком, на коронном парковочном месте, а потом приехать туда на такси, но рассудил, что это неблагоразумно. Оставленный без присмотра груженый пикап обязательно привлек бы ненужное внимание. Особенно крытый тентом кузов, под которым Вик всё тщательно перетянул ремнями.
Как ни парадоксально, вопрос решил бродяга. За сутки он успел разбить три машины, оставаясь при этом зловонным неуловимым ветром, так что нужное парковочное место пустовало. Тем не менее Вик был полон решимости при необходимости столкнуть наглеца со стартовой площадки Битюга, хоть это и грозило лишним шумом.
До Вика вдруг дошло, что всё это время он тренировался на пустом Битюге, а следовало бы набивать его хоть тем же навозом с поля. Но сейчас уже было поздно что-либо менять.
– И этот поход никак не связан с тем, что я видела в гараже, Вик? – спросила Ника встревоженным голосом.
– Что ты видела, мам? Пап, что там?
Рассмеявшись, Вик обнял их. Он любил их, любил этот свихнувшийся мир, любил себя.
– Позвольте сказать со всей банкирской честностью, – проговорил он. Заметив их недоверие, он хохотнул. – Ну хорошо, опустим банкирскую честность. Вам нравится то, что вы видите?
Марк и Ника проследили за его взглядом. Поднялся ветер, и по волнам пошла рябь – там, где еще неделю назад люди загорали и смеялись; где некогда лежала земля человека. Сейчас серое море начиналось не от кромки пляжа, а от третьего ряда плиток набережной.
– Мне не нравится, что набережная ведет сразу в горизонт, – наконец пробормотал Марк. – Ну, без всякого перехода.
– Это неприятно, согласна, – с неохотой добавила Ника.
Вик стиснул их в объятиях еще крепче.
– Ха! Ну так для того я и существую – чтобы вы могли выкинуть это из головы. Ну, кто хочет нажать на значок?
– Пап, только не это! Мы больше не будем брать у тебя чипсы в кредит! Нет уж!
Уходя, они рассмеялись.
Море за их спинами лежало темной, жестокой субстанцией.
7.
Напряжение, терзавшее Вика с момента пробуждения, чуть схлынуло, когда он увидел, что парковочное место, которое он обеспечил «охраной», пустует. Битюг под его управлением вкатил на парковку и, погромыхивая вещами в кузове, направился на уготованное ему место. Колеса ощутимо стукнули, угодив в шов на асфальте.
Сидевший на заднем сиденье Марк завертел головой:
– Пап, у нас что, колеса спущены?
– Разве что самую малость, – отозвался Вик, заканчивая парковаться. Всходившее солнце слепило его, и он опустил козырек. – Совсем скоро, дорогие мои, наш семейный товарняк тронется в путь. Это будет самое незабываемое и обеспеченное путешествие на свете. Я только улажу кое-какие мелочи по работе.
Ника с сомнением посмотрела на мужа. Она и Марк надели удобную дорожную одежду, но сам Вик по какой-то причине вырядился в свой несносный наряд банкира – начищенные туфли, клетчатый пиджак и брючки с аккуратно заправленной оливковой рубашкой. Его отполированный значок словно говорил: «Вы можете впихнуть этого парня в какую угодно одежду, но вы никогда не сможете выпихнуть из него банк».
– Вик, дорогой, не лучше ли переодеться, пока мы не отъехали? Иначе ты рискуешь отечь к концу поездки. Будешь как слива. Или как окорок. Кстати, ты так и не сказал, где конкретно находится конец путешествия.
– Я должен произвести впечатление. – Вик едва слушал их. Он следил за парадным входом. – Должен сделать так, чтобы мне до последнего верили.
– Что?
– Ничего, милая. Просто мыслю вслух. Как Роден, когда тот, обдолбанный, колол на камне свой автопортрет.
Глаза Марка вдруг сделались круглыми.
– Пап, а как же Кинки? Мы не заправили ее умную прислугу! И кто будет убирать за ней?
Внутри у Вика всё перевернулось. Кошка! Как он мог позабыть про чертову кошку?! Он так заливался соловьем, умасливая сына и жену, лишь бы они сели в машину, что напрочь позабыл о кошке. Ее «умная прислуга», как выразился Марк, представляла собой автоматические поилку и кормушку – и больше не представляла ничего, кроме проблем.
– Ну, у нас еще есть возможность вернуться и сделать всё как надо. – Ника с робкой улыбкой взглянула на мужа: – Ведь так, Вик?
– У нас нет времени. Позвони своей Подосёновой, пусть позаботится о Кинки.
– А на сколько дней попросить ее взять кошку?
– Я не знаю! – процедил Вик, не отрывая глаз от улицы.
Марк покосился на мать и по ее окаменевшему лицу понял, что ей это тоже не шибко нравится. Тем не менее она полезла в сумочку и достала смартфон, словно не происходило ничего такого, из-за чего стоило бы волноваться.
Вику повезло, и первой, как он и рассчитывал, появилась классная руководительница Марка. Она шла со стороны Карла Либкнехта в компании парня с длинными прямыми волосами. На лице сопровождающего белели пятна раздражения.
Нажав кнопку стеклоподъемника, Вик высунул голову в окно:
– Юлия Алексеевна! А мы здесь! Идите к нам!
Богомолова повернулась к парню, ее губы зашевелились, и тот отстал на пару шагов, но двигаться следом не прекратил, словно угрюмый бабайка. У Битюга она в нерешительности остановилась, всматриваясь в затененные стекла.
– А Марк здесь? Здравствуйте.