– Капитан, располагаете ли вы информацией о том, что это место оказывает ментальное воздействие на людей?
Шемякин бросил на Радия вопрошающий взгляд. Мол, говори ты.
– Есть лишь косвенное подтверждение такому воздействию, – сказал Радий. – Мозговая деятельность одного из исследователей была угнетена во время первичного осмотра города. Пострадал Хельмут Крауз – его сейчас нет среди нас. Не исключено, что город так или иначе воздействует на ментальное здоровье человека. Мы многого не знаем.
Все посмотрели на Юлиана. На лице гидрографа отразилось отчаяние, сложенное пополам с неожиданным пониманием.
– Постойте-постойте. – Он схватился за шею, помассировал ее, но возникшая резь не унималась. Там словно лезли острые чешуйки. – Я ученый, мы все – ученые. Я лишь хотел сказать, что нужно найти способы коммуникации, а не лупить дубинкой всё, что эволюционировало дальше нас!
Юлиану никто не ответил. И никто не отвел взгляда.
– Мой вам совет, – сказал полковник, подавшись вперед, – изолируйте этого парня, пока он не натворил дел. Вопросы?
Вопросов не было. Военный еще пару секунд сверлил всех взглядом, а потом изображение сменилось заставкой с надписью: «СЕАНС СВЯЗИ ЗАВЕРШЕН. ПРИЯТНОГО ДНЯ!»
Шемякин устало посмотрел на замершего Юлиана:
– Вот что прикажешь с тобой делать, а, Юлиан? Ты хоть догадываешься, что это за человек?
– Простите. Я, ну… видимо, во мне взыграли эмоции. А эмоции… они же, ну, плохо поддаются контролю, да?
Арвид похлопал Юлиана по плечу, а Джек протянул ему свой пистолет.
– Что это? – не понял Юлиан. – Зачем?
– Похоже, тебе нравится стрелять себе в ногу.
После этого Джек и Арвид покинули конференц-зал. Пистолет, разумеется, отправился вместе с Джеком. Таша тоже встала. Ее глаза странным образом отразили усталость капитана, когда тот секунду назад заговорил с гидрографом.
– Пойдем, Юлиан, дома я заварю тебе чаю.
Когда они ушли, Шемякин и Радий обменялись долгими взглядами.
– Думаешь, его мозги в порядке? – наконец спросил капитан.
– Шутишь? Конечно нет. Но я не объективен, ты и сам знаешь.
– Какие планы? Кан-Хуг – опасное место.
– Думаю, вернусь вниз. Мы все вернемся. Такой шанс выпадает раз в жизни. Юлиан в чём-то прав.
– Юлиан прав? Что ж, теперь я точно знаю, что запереть нужно вас обоих.
Они рассмеялись. Смех получился скомканным и неловким. Попрощавшись, Радий отправился на вертолетную площадку.
6.
Сила статуэтки всё глубже проникала в его плоть. Юлиан чувствовал это даже во сне. Сейчас ему снился Кан-Хуг – немой и загадочный, обернутый в величественные ленты океанической тьмы. Некогда купола города впитывали свет иных миров, проникавших сквозь толщу теплых и розовых волн. Здесь же, под ногами человечества, Кан-Хугу досталась лишь тьма.
Абсолютно голый, Юлиан брел в компании других пилигримов. Они подходили к городу. Юлиан пел хвалу Йиг-Хоттурагу, выдавливая из себя бульканье и остатки пищи. Руки вздымали высоко над головой темно-зеленое яйцо. В подмышечных впадинах гидрографа копошились отвратительные черви миксины.
Кан-Хуг был скован вековым сном. Он не ожил, даже когда в его своды, пронзенные холодным течением и призрачным черным светом, ступили пилигримы. Юлиан собирался пробудить древние улицы и площади. Должен был ради этого остаться. Превратиться в одну из батареек, что будут питать Йиг-Хоттурага. Только тогда Кан-Хуг вернется к жизни.
Юлиан и остальные миновали залы, в которых существовали миры, заключенные в кристаллы и нанесенные на стены. Разыскали уготованные им места в зале, что возник еще на заре Кан-Хуга, когда город только появился на Великом Диске. Пилигримов ждал долгий и блаженный сон. Сон во сне.
Не мог улечься только Юлиан. Воздуха в легких становилось всё меньше. Вдобавок прочих участников изнурительного похода с каждой секундой раздувало. А это не могло не пугать. Они гнили и рвались, таща за собой ленты кожи с поясниц и спин. Тихо всхлипывая, Юлиан лег и потянул на себя водоросли, точно одеяло.
Мир заслонила холодная лапа. Она сорвала покрывало и вонзила когти Юлиану прямо в незащищенный живот. Еще одна уродливая конечность нырнула ему во внутренности. Юлиан завопил от ужаса. Сорвался на визг, когда увидел, что из его живота, овитого мутными облачками крови, извлекли оторванную голову Таши.
Из ее пустых глазниц выплыли кусочки раздавленного мозга. Губы прошептали:
– Славься Йиг-Хоттураг. Славься Неведающий Покоя. Славься Царь Древних Океанов.
Юлиан с выпученными глазами сел. Статуэтка, лежавшая до этого на животе, скатилась ему в промежность, вызвав эрекцию. Таша крепко спала, свесив руку со своей койки. Они спали раздельно, потому что переносные койки Калесника имели жесткий каркас и были слишком малы для двоих.
Теперь Юлиан точно знал, что должен сделать. Натянув ботинки, он выскочил из палатки. Часовые проводили гидрографа сонными взглядами. Статуэтка с древним космическим демоном щипала кожу ладоней. В первом лагере стояла тишина, хоть Черная Линза и заявляла на своем громовом языке, что о подлинной тишине не могло быть и речи. Часы Юлиана утверждали, что сейчас два пополуночи.
В палатке Хельмута горел свет – его оставляли, чтобы немец чувствовал себя спокойнее. Плотно завесив за собой полог, Юлиан просеменил к Хельмуту. Тот спал, по-детски подложив ладони под щеку. Крест из пластыря белел перекрестьем прицела на его лбу.
Какое-то время Юлиан прислушивался к ровному дыханию Хельмута. Потом взял его за плечо и осторожно повернул на спину. Выровнял немцу голову. Вспоминая сон, Юлиан поднял статуэтку высоко над макушкой.
– Славься Йиг-Хоттураг. Славься Царь Древних Океанов.
Статуэтка врезалась в метку из пластыря. Там хрустнуло, словно кому-то под ноги угодил рожок мороженого. Конечности немца вздрогнули и тут же обмякли, словно из них повыдергивали кости. Юлиан ударил еще два раза, погружая темно-зеленое яйцо всё глубже в кровавую кашицу. Присмотрелся.
Ничего.
– Не может быть, – возмутился он. – Где все знания? Как же так? Ни крупицы. Я не могу просвещаться только через сны. Решительно не могу.
Бессвязно бормоча, Юлиан обследовал пальцами смятый череп Хельмута. Пришлось повозиться, вынимая кусочки в какой-то беловатой пленке. Результат был тем же, как и в случае с шилом. Пусто как в ведре. Юлиан распрямился, уже догадываясь, в чём дело. Перед уходом он тщательно вытер статуэтку найденным полотенцем. Отшвырнул его. На обратном пути удостоился тех же сонных взглядов часовых.
Таша спала, когда Юлиан осторожно потряс ее за плечо.
– М, что такое? – полусонно прошептала она. Недоверчиво распахнула глаза. – Юлиан? Который час? Что-то случилось?
Вместо ответа Юлиан помахал перед ее носом статуэткой.
– Я знаю, как это активировать. Знаю, представляешь? Эта штука позволяет совершить эволюционный скачок. Старина Хельм подсказал. У него бы всё получилось, но лик Йиг-Хоттурага был у меня. Досадно, правда?
– Юлиан, господи, это очень сложно для моих сонных мозгов. Можно как-то попроще?
– Ты должна пойти со мной. А еще я хочу заняться с тобой любовью. И я куплю тебе машину, если ты доверишься мне прямо сейчас.
– Размечтался. – Таша слабо улыбнулась. – Как вообще доверять тому, кто будит другого?
– Вот и отлично, критическое мышление – то, что нам сейчас нужно. Так ты идешь? Если хочешь, позднее расскажешь об этом Радию. Сама.
Таша нахмурилась. Продолжая хмуриться, натянула рубашку и влезла в штаны. Зябко ежась, обулась.
– Ну, что там? Веди уж, соблазнитель.
– Нет-нет, сперва возьми это. – Юлиан вручил ей статуэтку. В груди сразу же образовалась сосущая пустота. – Нужно, чтобы она была у тебя как можно дольше. Хотя, как мне кажется, вы достаточно находились рядом. О, и не забудь свой фонарик.
Он откинул полог и быстрым шагом повел растерянную Ташу за собой. Сонные взгляды часовых малость прояснились.
– Привет, ребята, – бросила им Таша. – Как служба?
– Скучно. Но об этом говорить нельзя, так?
– Так.
Снисходительно улыбнувшись матросам, Юлиан потащил ее за собой. Они миновали расселину и вошли в Кан-Хуг. Второй лагерь охранялся не в пример лучше первого. Так что не могло быть и речи о том, чтобы отправиться шастать по зловещему подводному городку незамеченными. Но Юлиан владел ситуацией. По крайней мере, ему так казалось.
Он повел Ташу к неприметной развилке. Теперь он знал, что Глубоководные пользовались другими ходами – совсем не теми, которыми пользовались прежние обитатели Кан-Хуга. Об этом сообщил расколотый череп Хельмута, будто кости бедного Йорика. Хотя сам Юлиан вовсе не был уверен в том, откуда узнал это.
Он первым углубился в один из таких неприметных и узких лазов и убедился, что Таша идет следом. Фонарики высвечивали их лица, пасуя перед абсолютной тьмой.
– Мы сейчас пойдем окольным путем. Так что не бойся.
– Каким еще окольным путем? Что происходит, Юлиан?
– А ты разве не чувствуешь? Не ощущаешь власти статуэтки?
– Нет, ничего такого. И я всё еще жду ответов.
Проснувшийся инстинкт хищника подсказал Юлиану, что жертва вот-вот сорвется с крючка. Он прижался к ней, взывая губами к ее нерастраченной сексуальности, коснулся ее ягодиц и бедер, а когда отстранился, то увидел нужную ему поволоку в глазах Таши.
– Сделаем это в необычном месте, а?
– Юлиан, мы немедленно вернемся. Для поцелуев есть более подходящие места.
– Тогда пройдем еще немного, хорошо? Просто проветримся. Или здесь лучше сказать «проподводимся»?
Она не возражала. Однако через несколько шагов опять остановилась. Юлиан был готов к этому. Точнее, к этому был готов Кан-Хуг. Совсем рядом отчетливо прозвучало «Хсса». Амфибии крались где-то поблизости, шлепая лапами и отсекая обратный путь.
– Что ты натворил, Юлиан? – в ужасе прошептала Таша.
Он резко схватил ее за волосы и дернул, запрокидывая ей голову. Второй рукой вдавил статуэтку в грудь Таши. Она охнула. Глаза испуганно распахнулись. Недоверия в них было столько, что Юлиан не удержался и хихикнул.