Вешняков вскинул голову и увидел бродягу, прятавшегося в переулке между домами, примыкавшими к восточной стороне парковки. Там словно скалился тощий грязный пес, научившийся ходить на задних лапах. В правой руке бродяга держал строительный гвоздь. Им и своим ртом он изображал оральный секс.
– Сука, так это ты прошлым вечером мне машину поцарапал? – Глаза Вешнякова полезли из орбит. – Ты хоть представляешь, сколько она стоит?!
Гвоздь покинул рот бродяги и занял устойчивое горизонтальное положение, на сей раз имитируя нож.
– Дуй отсюда, капиталюга. – Бродяга несколько раз ткнул воздух перед собой. Хрипло заржал. – Проваливай, говорю. Место занято. Утром, вечером, в полдень – занято в любое время.
Обслюнявленный гвоздь всё равно выглядел опасно, и Вешняков решил не соваться на рожон. Вместо этого он затряс кулаком:
– Ты еще у меня узнаешь, кто такой «капитаыст» и как он пишется!
Бродяга хохотнул. Гвоздь опять принял участие в художественном изображении орального совокупления.
Прижимая к груди брифкейс и оглядываясь, Вешняков засеменил к банку. Боевой запал покинул его уже через минуту.
«Первый межрегиональный Ейский банк» представлял собой жалкое зрелище, от которого сжималось сердце. Замечательная дверь-вертушка была напрочь снесена. Теперь ее место занимали крепкие воротины, притащенные с какого-то промышленного склада. Голубоватые витрины по бокам от входа лопнули одновременно с дверью-вертушкой. Им на смену пришли железные листы. Банк выглядел осажденным замком.
Хуже всего было то, что вокруг стояло множество муниципальных машин, а люди, приехавшие на них, вовсе не горели желанием взять кредит на телевизор или заговорить себя на вечное здоровье благодаря ипотеке.
Обиженно поджав губы, Вешняков поднялся по ступеням. Огляделся, машинально высматривая упавшие перила, потом обернулся и посмотрел на парковку, с которой вчера неслась ревущая, подпрыгивающая смерть. Чтобы этого не повторилось, пришлось занять то место своей машиной – поставить ее под удар противников «КАПИТАЫСТОВ».
Шагая по залу, Вешняков тупо таращился на следы шин, оставленные «тойотой» Вика. Спасатели и полицейские тянули кабели, готовясь обеспечить питанием огромные станки со сверлами. На столе Рубцовой лежал бронежилет, уронив одну лямку на кружку с вчерашним кофе.
Перед Вешняковым возник Еремин. Вид у охранника был довольно жалким.
– Чего тебе? – рявкнул управляющий.
– Я не знаю, что нам делать. Ну, нам, то бишь охране. Тут же полно полиции. Что охранять-то и от кого?
– А ты мешайся у всех под ногами, пока тебя не пристрелят! Разве не такой сценарий вчера ожидался?!
Еремин с вытаращенными глазами исчез.
От группки полицейских отделился тип в легком плаще поверх гавайки, оставшемся, вероятно, после прохладной ночи.
Интерпол.
Точнее, его усеченная русская версия.
– Артем, доброе утро, – поздоровался тип в плаще. – Как спалось? Готовы к следующему этапу переговоров?
Вешняков припомнил, что полицейского звали Анатолий Швец. Именно он занимался делом сумасшедшей сестренки Вика.
– Ага, привет, готов. Но я сомневаюсь, что нам удастся хоть чего-нибудь добиться. Вик тот еще придурок.
– Попробовать стоит, не думаете? В конце концов вы должны вернуть банк в рабочее состояние, не так ли?
Вешняков не стал комментировать очевидное и просто поплелся за полицейским. Разумеется, с банковским хранилищем имелась связь. Зачем вообще бегать туда-сюда, когда можно просто позвонить и узнать, какая из ячеек свободна? Переговоры велись из кабинета Вешнякова, как из самого спокойного места. Тем более что с видеокамерами в хранилище Вик разобрался сразу же.
В кабинете уже сидел еще один полицейский, возясь со звукозаписывающей аппаратурой. Его толстая задница продавливала кресло управляющего.
Вешняков остановился посреди кабинета, вздохнул и уставился на Швеца.
– Слушайте, а почему бы вам самим с этим делом не разобраться? Ну для чего вам я? По-моему, Вик еще вчера довольно ясно обозначил свою негуманную позицию.
– Напомните, почему у вас в банке стоит бункерная дверь, которую закрыть и открыть можно в том числе изнутри?
– Потому что она дешевле. И надежнее.
– Прекрасный выбор. И вот вам мой: вы останетесь, пока мы не найдем выход из сложившейся ситуации. В конце концов мы же не хотим пробить стену сейфа там, где хранятся ценности какого-нибудь герцога?
– Вы и не сможете. Не сможете пробить.
– Посмотрим.
Швец жестом согнал полицейского с кресла и уселся сам. Снял трубку, покосился на бумажку с цифрами, лежавшую на столе, и набрал внутренний номер. Включил громкую связь. Кабинет наполнили длинные гудки. Примерно на пятом им ответили.
– Говорите, – бодрым голосом сказал Вик.
– Виктор, доброе утро. Как у вас там дела?
– О, благодарю, дела прекрасно. Мы сейчас как раз печем блинчики и усаживаемся за огромный дубовый стол. Эльфы только-только закончили раскладывать салфетки. Милые они коротышки.
– Я могу услышать людей, которых вы удерживаете?
– Конечно. Ребята, ну-ка, рассчитайсь!
Послышались испуганные голоса, затянувшие перекличку. Первый. Второй. Третий. И так до шестого, коим назвался Вик.
– Все здоровы? – спросил Швец, не сводя глаз с Вешнякова. – Помощь кому-нибудь требуется?
– У нас полно лекарств. И бабок – тоже. – Вик рассмеялся.
Это стало последней каплей. Вешняков понял, что выходит из себя. Да вот закавыка: выходить из себя он умел только тогда, когда был уверен во власти над человеком. А над Виком, как выяснилось, он власти не имел. Никакой.
– Черт бы тебя побрал, Вик! – взорвался Вешняков. – Ты можешь просто выпустить всех оттуда?!
– Мы выйдем сами. – Вик замолчал. – Думаю, трех-четырех дней нам хватит. Я уже говорил об этом.
– Три-четыре дня? А куда вы срать будете, Вик?! На нефтяные облигации?!
На сей раз Вик засмеялся с куда большим удовольствием.
– У нас много ячеек, Артем-Артемушка. Мы будем просто отпирать их и запирать по мере необходимости.
– Предусмотрительно, – согласился Швец и взглядом показал, чтобы управляющий прикусил язык. – Виктор, помогите мне понять вас. Что вами движет? Вы хоть понимаете, что мы можем пустить газ? Мы вас усыпляем, а потом спокойно работаем с хранилищем. Как вам такой вариант?
– Сунетесь – и я кого-нибудь пристрелю! – прорычал Вик. Раздался неприятный звук, характерный для перекладывания оружия в руках. – И целиться буду в животы – чтоб подольше загибались!
Кто-то на другом конце провода разрыдался. Не без гадливости Вешняков узнал своего ассистента. Он всегда подозревал, что Галынский – конченый псих, но всё же убеждаться в этом было довольно-таки неприятно.
– А что насчет газа, Виктор? – поинтересовался Швец.
– Вы его не пустите, иначе бы уже давно это сделали.
– Почему же?
– Потому что у кого-нибудь обязательно западет язык в горло. Хочешь взять ответственность за чужую смерть, детектив Анатолий? Ты же не рассчитываешь в мгновение ока попасть к нам?
Швец какое-то время молчал, а потом сказал:
– Повтори свои требования, Вик.
– Лучше расскажи-ка, что там с водой. Море шалит, не так ли? Где волны сейчас? Уже на Армавирской?
Ничего не говоря, Швец перевел взгляд на окно. Полицейский техник с толстой задницей тоже помрачнел.
Испортилось настроение и у Вешнякова. Вода. Как он мог позабыть об этом? Ейск подтапливало, и море, судя по всему, не планировало останавливаться. На ум пришел изгаженный птицами Пират. Эта жанровая скульптура располагалась на северо-восточном пляже – сейчас уже наполовину сокрытая водой. Набегавшие волны били Пирата по лицу, а он просто стоял – никчемный, деревянный и тупой.
Неожиданно Вешняков всё понял. Все эти глупые вещи, которые Вик распихал по банковским ячейкам, внезапно обрели смысл.
– Вик, скажи… – Вешняков заставил себя проглотить ком в горле. – …это всё ради спасения? Ты хочешь переждать… какой-то гребаный потоп? Об этом спасении ты твердил?
Швец с недоверием и долей страха посмотрел на телефон.
– Именно так, – наконец произнес Вик после паузы.
– Так почему ты не арендовал лодку, кретин?! Хранилище всё равно затопит!
– О, мы работаем над этим. А вам я бы посоветовал искать укрытие. Понадежней. Этот потоп будет другим. Никакого отношения к Библии. И не суйтесь к нам. Мы выйдем сами.
Динамики телефона издали щелчок, за которым последовал непрерывный гудок. Швец наклонился и отключил телефонную станцию. Помассировал ладонями лицо.
– Артем, вы действительно считаете, что Вик задумал именно это?
– Я ведь говорил о том, что видел в его ячейках, – пожал плечами Вешняков. – Всё логично. Только не понимаю, как он узнал о затоплении, когда его и в помине не было.
– Кажется, я понимаю, – задумчиво проговорил Швец. – А вы можете повторить, что там у него было? Желательно поподробнее.
Вешняков еще раз пожал плечами, припоминая события той ночи.
Полицейский техник слушал их с открытым ртом.
2.
Повесив трубку, Вик откинулся на спинку стула. Дробовик двенадцатого калибра у него на коленях недвусмысленно требовал уважения. Улыбнувшись, Вик огляделся. Они неплохо устроились. У каждого – свой спальник; и еще три – в сотой ячейке. И у каждого – доступ к чистой питьевой воде (ветеринары были бы довольны). В дальнем углу особого госзала – портативный биотуалет, пожиравший не только полагающиеся ему угощения, но и любые запахи.
Но вот что Вику совсем не нравились, так это взгляды.
Глаза банковских пешек и учительницы, точно огромные круглые антенны, транслировали ужас и ненависть. Впрочем, ненависть лежала вторым слоем, но Вик без труда различал ее.
Эта троица сидела у северной стены ячеек. Чуть левее, в лучах настольной лампы, притихла Ника. Она демонстративно растирала запястья, показывая, что это не только унизительно, но еще и больно. Происходящее доставляло удовольствие только Марку. Разумеется, после самого Вика.