– Избыток бета-волн, Андрей Николаевич. Они боятся! Причем Донован боится больше.
– Значит, помнит, как ему продырявили шкуру. Тит, а я не говорил, что получил этот револьвер от отца? Нет? Так вот, говорю. Старик, вручая мне эту штуковину, напутствовал так: «Если хочешь, чтобы оружие служило исправно, убей из него мозг». И знаешь что, Тит? Именно так я сейчас и поступлю. Убью мозг.
Андрей наставил револьвер на автожектор с Донованом. Ощутил прилив радости и счастья, словно где-то глубоко внутри распахнулось окно в один из безоблачных дней детства. К этим эмоциям пыталось примешаться нечто злобное, отдававшееся в лобной доле жужжанием мух. Энцефалографы фиксировали всё новые и новые скачки.
– Господи боже, что это?! – воскликнул Тит. У него на лице возникали белые и красные пятна. Он напоминал человека, которого макали в чаны с холодной и теплой водой. То в один, то в другой. А то и в оба разом.
Не убирая револьвера, Андрей потребовал:
– Опиши свои чувства, Тит. Живо.
– Ну, я счастлив, потому что это вот-вот случится. Я про выстрел. Точнее, счастливо что-то внутри меня. А еще я как будто зол, испуган и… бессилен.
– Прима хочет, чтобы мы убили Донована. Прямо сейчас. Говоря же о Доноване, скажу, что он искусно ломает комедию. Он не так слаб, как хочет показаться.
Глаза Тита широко распахнулись.
– Правда? Но как вы это поняли, Андрей Николаевич?
– Тит, ну кому еще из присутствующих могут принадлежать такие яркие и в чём-то монохромные эмоции? Кошачьим мозгам? А Доновану я просто не доверяю. Возможно, на мне сказывается инстинкт Примы.
Колба с разбухшим собачьим мозгом заслужила уважительный взгляд Тита.
– Охотница.
– Это точно, – согласился Андрей. – Иногда она таскала домой полевок не хуже кота. – Он на мгновение задумался, изучая возникший перед глазами образ золотистого ретривера со зверьком в пасти. – Тит, а достань-ка мою нелюбимую шапочку и включи Волнорез.
Тит бросился выполнять поручение. Пока он обшаривал лабораторные ящики, Андрей направился к холодильнику – точной копии стоявшего в оранжерее. Там Андрей подумал, что не мешало бы помочь Моне подлатать двери, и тут же позабыл об этом. Ампула эмульсии пропофола нашлась почти сразу. Холодная на ощупь, она лежала среди других препаратов, нуждавшихся в пониженной температуре.
Гудение Волнореза взбодрило Андрея. Он перекатил свой стул, держа его за спинку, поближе к экспериментальному энцефалографу и там уселся, пытаясь найти удобную позицию, в которой предстояло пробыть неизвестно сколько времени.
– Будь добр, Тит, прямо в вену, – сказал Андрей, передавая ампулу. – Среднюю дозу.
– Вы мне скажете, что задумали, Андрей Николаевич?
– Разумеется, мой дорогой Тит. Ты подключишь меня и Приму к Волнорезу, а потом запустишь микширование. Приме совершенно точно есть что сказать нам.
Тит заинтересованно хмыкнул. Микширование Волнореза предполагало смешивание биоэлектрических потенциалов коры головного мозга нескольких объектов. Собственно, так Волнорез и работал: считывал мозговые волны из окружающего пространства и выводил эти результаты на экран.
– Думаете, получится установить контакт с Примой?
– Я бы выразился иначе, Тит. Я рассчитываю на прогулку, на которую меня выведет любимая собака.
Андрей взял тюбик электропроводящего геля и нанес его себе на лобные и височные доли. Затем смазал сосцевидные отростки за ушами и другие ключевые места черепа. Наконец надел «нелюбимую шапочку», представлявшую собой силиконовый шлем с электродами. Шлем должен был исключить любые погрешности, свойственные беспроводной связи.
Тит между тем закончил со жгутом на руке Андрея и теперь выстукивал пузырьки из шприца. Наклонился, вводя инъекцию.
– Мы такого еще не делали, Андрей Николаевич.
Когда игла выскользнула из кожи, веки Андрея неприятно потяжелели, напоминая свинцовые ставни.
– Ну, я как-то пробовал. Правда, тогда ничего не вышло.
– Почему же вы думаете, что получится сейчас?
– Потому что нами, будто куколками, ночью поиграла собака.
Захватив свой стул, Тит расположился за рабочим столом Андрея. Вперился в получаемые Волнорезом данные.
– Что-нибудь чувствуете, Андрей Николаевич?
– Нет. Пока еще нет. Продолжай говорить со мной, Тит. И всё тщательно фиксируй.
– Хорошо. Ваш отец действительно сказал так? Я про револьвер. Он правда сказал «убей мозг»?
– Нет, конечно. Он сказал: «Не отстрели себе яйца, сынок».
– Опять шутите?
– Возможно.
Андрей хотел добавить что-то еще, но осекся. Губы Тита замерли. Они словно хотели счистить с зубов налипшую карамель, да так и увязли в ней. Глаза ассистента не двигались. Ощутив чье-то присутствие, Андрей повернул голову. Рядом со стулом сидела Прима. Совсем как в тот день, когда невинная игра завела ее в дебри смерти. Ярко-коричневые глаза собаки внимательно изучали Андрея.
– Привет, – только и сумел выдавить он.
Его рука сама потянулась к золотистой шерсти, чтобы погладить ее. Но Прима явно не была настроена для ласк. Она гавкнула, как это обычно делают собаки, если им нужно привлечь чье-то внимание. Андрей проследил за ее взглядом и вздрогнул.
Колба с Донованом была пуста.
Вернее, ее содержимое никакого отношения к Доновану не имело. Внутри автожектора пульсировал жирный ком плоти, очень похожей на ту, что наращивали мозги. В центре этой колышущейся органической субстанции чернела вертикальная щель.
Прима потрусила прямиком туда. Андрея тут же сдернуло со стула, буквально стащило с него. Какая-то сила удержала его от падения и поставила на ноги. Но Андрей едва заметил это. Голова разрывалась от боли. Она опоясывала череп подобно венку. Более того, боль имела вполне конкретную форму – форму ошейника. Будучи вживленным прямо в череп, ошейник выступал из кожи и кости.
Андрей заскулил, когда понял это. Понял он и еще кое-что. От ошейника шел поводок. Его конец находился в пасти Примы.
– Только не беги, умоляю, – прошептал Андрей.
Прима оглянулась, и в ее глазах биохимик увидел нечто такое, что ему совсем не понравилось.
Прима рванула к автожектору Донована. Но теперь это был не автожектор, а колоссальная и уродливая скала, у подножья которой находилась пещера. Заполонявшая небо тьма проистекала из увеличившихся окон лаборатории. Андрея потащило следом, будто бумажку на веревочке. Вскоре он и Прима скрылись в пещере.
Внутри, посреди вселенского мрака и небытия, висела планета.
Где-то на ней в эти самые мгновения биохимик Андрей Опарин сливался разумом с биоэлектрическими сигналами головного мозга своей мертвой собаки. Вопреки ожиданиям, планета была лишена привычных континентов. Их место занимала странная беловато-синяя вода. И всё же Андрей был уверен, что это именно та твердь, по которой они ходят.
Прима обошла планету по кругу. Она ступала прямо по мраку и вообще выглядела так, словно была вырезана из яркого детского альбома. Голова раскалывалась, но Андрей покорно плелся за собакой. Прима зарычала, уставившись в одну точку.
Присмотревшись, Андрей понял, что планету покрывает чистейший лед. Каким-то образом Мировой океан занял места облаков и покрыл планету единым оледеневшим щитом. А где-то там, за щитом, копошилось ужасное существо, пригвожденное взглядом Примы. Оно было одновременно огромным и крошечным, как это часто случается в снах. Оно оставалось сокрытым от глаз, но сердце Андрея чуяло, что враг там, оглядывается, не замечая небесной собаки.
Поводок натянулся, и Андрей всхлипнул. Справа ярко вспыхнуло, и мрак породил сиявшую звезду.
На биохимика и его мертвую собаку взирало Солнце.
Но что-то было не так. Внутри звезды зрела червоточина. Андрей снова посмотрел на планету и обнаружил, что она пришла в движение. Теперь планета неспешно направлялась в центр звезды – в пасть червоточине. Окаменевший лед должен был защитить от жара, хоть это и казалось неправдоподобным.
– Мы – просто охлажденное блюдо, – вырвалось у Андрея.
Он зашелся в диком крике, когда Прима, злобно рыча, бросилась во тьму. Андрей запнулся и упал, не поспевая за собакой. Поводок натянулся – и сорвал вместе с ошейником верхнюю часть головы Андрея. Всё это шлепнулось с омерзительным хлюпающим звуком. А потом Прима и ее скакавшая следом кровоточащая добыча исчезли.
Андрей вновь увидел лабораторию. Тит всё так же напряженно вглядывался в показания Волнореза.
– Сколько меня не было?
– Не было? – Тит нахмурился и посмотрел на часы. – Прошло не больше пяти минут с момента укола. Вы что-то видели? Ваши показатели рисовали красивые хребты. Примерно то же происходило и с Примой.
– А что Донован?
– Молчал, если вы об этом. Андрей Николаевич, контакт состоялся?
– Я… всё расскажу, но сперва должен кое-что записать.
– Вы что-то видели?
– У нас слишком мало времени. Его почти нет.
Нащупав на голове «шапочку», Андрей сорвал ее. Потеснил за столом Тита. Дрожащие пальцы некоторое время впустую хватали воздух, пока наконец не отыскали брошенную ручку и не пристроили ее на нужную страницу журнала.
«Сеанс слияния разумов можно считать состоявшимся. Но я не вижу прока в исследованиях, если их некому оценить. А судя по всему, именно это нас вскоре и ожидает: тотальное уничтожение участников всех сфер жизни.
Прима показала мне будущее. Или же его некий вариант, который она прозревает, пользуясь новыми возможностями.
Вода взмоет в небо.
Вода взмоет в небо!
Вода уже взмывает в чертово небо!
А потом ее часть превратится в лед – настолько прочный, что будет напоминать жаростойкий камень.
Останется лишь небольшая воздушная прослойка. Снизу – земля, над головой – океан, а между ними – выжившие. Возможно, само провидение послало нам Донована с его удивительным талантом изменять физико-химические свойства жидкости. Впрочем, иначе и не объяснить эти ужасные водовороты. Некая сила готовится захватить нас, поработить наши души.