– Куда ее?
– К нам в палатку, – прохрипел Радий.
В саду голов тут же наметилось искреннее непонимание.
«Не будь глупцом, Радий, – шепнула Черная Линза. – Все уже давно в курсе».
– Это моя жена, и у нас с ней одна общая палатка на двоих! – проорал Радий. С оторопью понял, что собственный голос напоминает лохматого грязного пса, который начал отряхиваться посреди гостиной.
Ванчинков поднял Ташу, тихо выругался. Радий тоже попытался встать, но огненный прут боли всячески противился этому. Ему помогла Сабина. Она поднырнула с правого бока и поморщилась. Смерила предупреждающим взглядом тех, кто замешкался у них на пути.
– Радий, ты воняешь.
– Сколько тебе лет, Сабина? В каком возрасте женщины пахнут так же приятно, как ты?
– Мне пятьдесят, Радий. И если ты еще хоть раз спросишь меня об этом, я сломаю тебе руку.
– Значит, лучшие запахи Таши еще впереди.
Они миновали расселину и вышли к первому лагерю. Здесь их появление восприняли более сдержанно. Ванчиков завертел головой, и Сабина рявкнула:
– Большая синяя палатка! Ты не знаешь, где живет второй человек после Шемякина?!
– А я, веришь ли, и не жополиз, чтобы знать о таком! – огрызнулся Ванчиков.
Они ввалились в палатку Радия. В углу стояли ботинки, которые Радий впопыхах бросил, когда надевал гидрокостюм. Кто-то принес их. Ванчинков, поджав губы, опустил Ташу на койку. Сам же Радий, кряхтя, сел рядом.
– Тебе что-нибудь нужно, Радий? – спросила Сабина.
Вместо ответа Радий посмотрел на застывшего матроса. Сабина нахмурилась. Под ее недовольным взглядом Ванчиков испарился.
– Так что тебе нужно? – повторила она.
– Врач. – Радий помолчал. – Женщина. Тактичная. Ей.
Какое-то время на лице Сабины ничего не отражалось, кроме напора мысли. Потом напор иссяк, уступив место гримасе ужаса и отвращения, когда она посмотрела на порванные штаны Таши. Радий быстро накрыл ее своим одеялом.
– Юлиан? Это был Юлиан? Ты убил его?
– Я не знаю. Я совсем ничего не знаю. Ты можешь раздобыть нам немного теплой воды и бинтов?
Сабина кивнула. Перед уходом бросила на Ташу взгляд, полный сострадания. Радий опустил голову. Если бы его шея могла издавать звуки, она бы застонала от облегчения.
Однако стон всё же раздался.
Стонал сам Радий. Перед ним развернулся весь их путь назад.
Ташу вырвало, как только он вынес ее из зоны «тронных помещений». Из ее рта извергались потоки и водопады проглоченных волн. А всё, что мог Радий, так это положить ее животом себе на колено и следить за тем, чтобы она не подавилась, а сами они не скатились по лестнице.
Помимо воды, из Таши выходило и кое-что еще.
Фрагменты слизи, очень похожей на ил.
Радий ужасно перепугался, когда увидел это. Он слышал, что захлебнувшийся человек мог умереть и через несколько дней после того, как его откачали. Такова цена грязи, которую доставила вода в легкие.
Таша выглядела безвольным манекеном. Безвольным манекеном с яркой реакцией. Манекеном, умевшим напрягаться изо всех сил. Тело ее содрогалось в конвульсиях, но глаза смотрели в пустоту, оставленную разумом.
С последними каплями к Таше пришло неожиданное успокоение. Она закрыла глаза и провалилась в глубокий сон. Радий прикинул предстоящий путь и избавился от всего лишнего – баллона с дыхательной смесью, маски, компенсатора плавучести. Ручной фонарь так и остался там, где он подхватил жену. Рассудил, что налобного вполне хватит. Расстегнул до живота гидрокостюм.
По дороге Радий размышлял. Так сказать, прозревал в абсолютном мраке, который можно было размешивать чайной ложкой, их с Ташей прошлое. Именно тогда он отыскал мысль, от которой так долго бегал. Размышления об измене близкого человека – это буквально самое пустое и бессмысленное времяпрепровождение.
Вернулась Сабина. Каким-то образом она умудрилась принести закипевший чайничек, пятилитровую бутыль воды и ворох бинтов, распихав их под мышками.
– У тебя есть Ташина одежда?
– Она в другой палатке. – Радий поднялся. Шея и спина сейчас же засверкали болью. – Я схожу. Заодно попробую договориться, чтобы Ташу доставили на Калесник.
На лице Сабины отразилось понимание и что-то еще. Радий не стал в этом разбираться и просто вышел.
Черный вертолет военных, надо признать, смотрелся в окрестностях низвергавшегося водоворота куда уместнее, чем пташка Горынина. Радий туда попросту доковылял. По-другому не получалось назвать его новый способ передвижения.
У ящиков дежурил солдат. Заметив Радия, он насторожился. В кабине вертолета вяло обменивались репликами два пилота, у которых, судя по всему, даже мыслей не возникло выйти и размять ноги. Радий решил, что лучше переговорить с воякой на карауле.
– Чем могу быть полезен, Радий Владимирович? – опередил его солдат.
– Приятно, когда тебя узнают люди с оружием, – пробормотал Радий. – Такое дело. Моя жена подверглась нападению и остро нуждается в надлежащем уходе. Желательно на борту Калесника, где есть лазарет.
Взгляд солдата чуть сместился в сторону.
– Почему вы обращаетесь с этим вопросом ко мне?
– Потому что ваш чертов жополет занял единственную площадку, пригодную для посадки! Доставьте мою жену на корабль! Или я совью из ваших голов гроздь, а гроздь эту впихну в задницу вашему же полковнику! Это понятно?!
– Яснее ясного. – Солдат позволил себе холодную улыбку. Его взгляд не отрывался от чего-то за спиной океанолога. – Но эти вопросы лучше обсудить с полковником. Лично.
Радий наконец догадался оглянуться. Чернов и его головорезы входили в лагерь. Ползли тарахтевшие квадроциклы, посверкивая фарами и таща добычу. Джек и Арвид в этой компании выглядели вышколенными пленниками.
Припустив им навстречу, Радий ощутил неладное. С Черной Линзой что-то происходило. Нечто серьезное.
И оно напрямую влияло на людей.
6.
По какой-то причине Радий решил, что Лимонадный Джо напрашивается. Да кем этот ублюдок себя возомнил, если полагает, будто может так таращиться на окружающих? Но что-то, как видел Радий, происходило и с остальными.
Парень из касты морских биологов с удивлением уставился на свою тарелку. Он сидел в компании других биологов у тента с многопараметрическими зондами и собирался попотчевать себя сублимированным чили. И вдруг в тарелке возникли комки странного мясного фарша. Точно такие же прилипли к верхней губе парня.
«Фарш» почему-то лез из его носа.
Выбегавшая из ноздрей кровь необъяснимо быстро сворачивалась и падала в тарелку. Голова парня запрокинулась, и его товарищи, возбужденно галдя, подхватили несостоявшегося едока.
Радий тоже чувствовал себя неважно. На макушку что-то давило. Там как будто собирались невидимые капли, пытавшиеся проломить кость, как в какой-нибудь китайской пытке.
– Джо! Лимонадный Джо! – проорал Радий, ускоряя шаг.
Рука полковника спокойно легла на поясную кобуру.
– Кажется, ты хочешь что-то сказать, Имшенецкий?
Да, Радий хотел. Очень. Но не мог. Разум внезапно заполонили темные образы.
Будто наяву, Радий увидел, как выхватывает игломет – эту проклятую вещичку, очень похожую на «люгер», – и точным выстрелом пришпиливает лимонадную шевелюру полковника к его же черепу. Следующая картинка тоже не отличалась человеколюбием. Радий вообразил, как распахивает рот и кладет на язык ствол, точно холодную капсулу с лекарством. И бум – тонкая таблетка-игла доставлена по назначению. Прямиком в мозг.
Схватившись за виски, он попытался отыскать точку, на которую, будто на крючок, можно было бы повесить разум – чтобы тот продышался и пришел в себя.
Такой точкой стал Ванчиков.
Матрос первого ранга, донесший Ташу до палатки, теперь с воплями катался по океанической земле. Он съехал с настилов, коими был выложен лагерь. На него тут же налипли молочно-белые и коричневые органические остатки океана, будто панировка. От генераторов неслись крики. Очень скоро Радий сообразил, что не только оттуда.
Он перевел расфокусированный взгляд на полковника.
– Что происходит? Что вы натворили? Что вы, черт возьми, натворили?!
Чернов выглядел не лучшим образом. Необычного цвета волосы потемнели от пота. С губ срывались красные капельки, спускавшиеся из носа. Его состояние, будто зараза, перекинулось на сопровождение. С квадроцикла сполз солдат. Смотрел он так, словно видел Богородицу. Джека вырвало. Он присел и замер, будто планировал у всех на виду потужиться.
– С дороги, Имшенецкий. – Височные жилки полковника выбивали немыслимую дробь. – Я здесь ради того, чтобы человечество выжило. Мы – живы, а они – корм в закусочных!
– Тогда… тогда пусть первой выживет моя жена. Ее зовут Наталья, но мы все называем ее Таша. Она прекрасная женщина, хоть и спит с другим. Ну, как спит? Трахается напропалую. А сейчас у нее поехала крыша. И похоже, крыша едет и у меня.
Мысли в голове стягивало в точку чужого взгляда. Радий едва понимал, что наговорил только что. Тут интонация Черной Линзы изменилась. Рев водоворота стал тяжелее и плотнее, будто переполненный обертонами свинца.
Глаза полковника неожиданно полезли на лоб.
– Оно здесь! – Он хрипло заржал, как перепивший подросток. – Центнер! Ко мне! Ко мне, мой верный пес!
Но Центнер в этот момент жевал ремешок шлема, не замечая крови на губах, и никоим образом не выказал желания бежать. Ни к хозяину, ни куда-либо еще. Полковник сделал к нему шаг, намереваясь привести бойца в чувство. И тут же вцепился себе в лицо, точно его ужалили десятки пчел.
Радий, не скрывая страха, попятился.
Лагерь вдруг превратился в безумную версию бомбейского рынка. Все кричали и зазывали к себе. Но не для того, что продать подороже курицу или всучить приправы, надранные с верблюжьих задниц. Недоставало только вони и толчеи. В западной части лагеря разбился прожектор. Рявкнул автомат. Но совсем коротко – как раз чтобы хватило вышибить кому-нибудь мозги. Скажем, хозяину.