Богомолова смотрела с нескрываемым отвращением. Она видела сумасшедшего, чья пасть складывалась в подобие резинового оскала. Часы показывали начало десятого утра.
– Виктор Иосифович, вы считаете, что сейчас самое время для этого?
– А почему нет? Пусть это будет семейной встречей. Вдобавок мы живы.
«А всякие засранцы и засранки – нет», – чуть не добавил он, но вовремя прикусил язык. Ника покосилась в дальний, чересчур темный угол хранилища. Там послышалось копошение, и Вик похолодел. «Успокойся. Это всего лишь твое воображение».
– Ну, возьмемся перед трапезой за руки? – предложил он.
Марк с готовностью принял руку отца и робко коснулся пальцев учительницы. С другой стороны стола к ней потянулась Ника. Богомолова отдернула руку и прижала ее к себе, словно Ника могла ее откусить.
– Марк, будь добр, поменяйся с Юлией Алексеевной местами.
– Да, пап.
Богомолова безразлично пересела. И даже не убрала руку, когда Вик дотронулся до нее. Кожа учительницы была на удивление упругой и свежей. Вик подумал, что Марку очень повезло.
Удостоверившись, что они замкнули руками некую цепь, Вик промолвил:
– Я благодарен провидению, которое собрало нас здесь. Нет утки, что не стремилась бы на Юг. Так нет и человека, который бы не стремился найти вторую половинку.
Марк умоляюще взглянул на отца:
– Пап, пожалуйста…
– Внутренний голос убеждает меня закругляться, а я говорю, что этот голос принадлежит красивому и смышленому парню. Достаточно смышленому, чтобы унаследовать мозги своего старика, а значит – и все шансы на выживание в будущем. Давайте уже поедим.
– Празднуете убийство, – заметила Богомолова.
После ее слов всех охватило оцепенение – из тех, что обычно настигает человека во сне и сажает в вязкую топь. В тишине гудел кислородный генератор, исправно выплескивая литры воздушной смеси, пригодной для дыхания. Едва слышно работал его инверторный собрат, подавая электричество. Первой очнулась Ника. Она приподнялась и положила на бумажную тарелочку две галеты, скупо полила их медом. Добавила пару ломтей копченой сардины из банки и горсть орехов. Подала тарелочку учительнице.
– Кушай, милая. С нашей семьей дорога в Рай может показаться вечной.
Рука Богомоловой нащупала галету и отправила в рот. Глаза девушки грозили лопнуть от переполнявшей их влаги.
– Прекрасно! – Вик чувствовал себя на седьмом небе от счастья. – Кто-нибудь хочет нажать на значок?
Никто не хотел. Все высматривали что-то в своих тарелках.
– Что ж, бип-буп! – Вик нажал на значок, рассмеялся и взял бутылку. Принялся возиться с проволочной уздечкой. – Знаете, почему банкир не ходит на свидания? Потому что у него и так слишком много процентов!
Шампанское выстрелило под веселый хохот Вика. Продолжая заливаться смехом, он наполнил пластиковые стаканчики и раздал их.
– Самое время для тоста!
– Я не поняла шутки, – вдруг упрямо сказала Богомолова. – О чём она?
– О, ну, здесь обыгрывается значение слова «проценты». В личной жизни – это повышенное внимание, а в банкинге – доход с кредитов или вкладов. Банкир не ходит на свидания, потому что имеет достаточно дохода, чтобы не заботиться о личной жизни. Понимаешь?
– Нет. Совсем не понимаю. У банкиров нет тяги к близости? Они не любят секс? Глупая шутка.
Уголки рта немилосердно заныли, когда губы Вика разошлись в улыбке. Он залпом выпил свое шампанское и посмотрел в угол госзала, где всё еще копошились мертвецы. С силой надавил на виски.
– Этого не происходит, – прошептал он. – Всего этого, черт возьми, не существует!
– Но я тоже слышу это, пап!
Вик вскинул голову. Марк испуганно осматривался. Взгляд подростка метался по стенам банковского хранилища. Ника и Богомолова тоже выглядели встревоженными. Но они, в отличие от Марка, были еще и злыми.
– Вик, что всё это значит? – Голос Ники дрожал от ярости. – Ты что, решил нас разыграть?
Вик растерялся, не понимая, как они услышали то, что происходило исключительно у него в голове. Потом его уши уловили какие-то звуки. И шумы были столь же реальны, как и шипение пузырьков шампанского на языке.
Снаружи банковского хранилища кто-то находился.
И этот кто-то игриво постукивал в многотонную дверь.
Вик мгновенно понял, что к чему. К моменту, когда он вскочил со стула, все без исключения смотрели только на него. Даже Марк был изумлен – и разочарован. Подхватив дробовик, стоявший у ножки стула, Вик наставил его в пространство над завтраком.
– Лучше бы вам не шевелиться и спокойно меня выслушать.
Фривольное постукивание снаружи сменилось царапаньем.
– Ты хоть понимаешь, что натворил? – Глаза Ники едва не вывалились из орбит от ярости. – Тупой ты мудак! Ты хоть понимаешь, что натворила я?!
– Это обман, иллюзия! Снаружи никого нет! – протараторил Вик. – Там нет людей! И никогда уже не будет, если мы не будем благоразумны! Хотите шутку?
Лицо Ники исказилось в вопле. Запнувшись о стул, она ринулась на Вика.
Он выстрелил.
На сей раз Вик плевать хотел, если кого-нибудь из них заденет рикошетом. Заряд дроби обрушился на дверцу двадцать седьмой банковской ячейки, и ее выгнуло. Две соседние по горизонтали ячейки с громкими щелчками распахнулась. Ника инстинктивно присела, словно над ее головой грянул гром.
– Я просверлю тебе кишки, любимая, если ты попытаешься опять взяться за оружие, – предупредил Вик. – За мое оружие. Ты ведь понимаешь меня? Мое. Думаю, сейчас наш брак держится на простых семейных ценностях. Вот одна из них: верь своему мужу. – Он посмотрел на Марка и Богомолову. – Снаружи только вода, ясно? А то, что вы слышите, – лишь уловка! Крючок для простачков. А это не про нас, верно?
Вик и не рассчитывал, что ему поверят. Поэтому не стал мешать, когда учительница кинулась к телефону, а Марк включил телевизор. Как и ожидалось, трубка была мертва, а по всем каналам транслировался парад белого шума.
– Убедились?
– Ты мог кого-нибудь подговорить, Вик. – Грудь Ники дрожала от всхлипов. – Приборы – это же сущая ерунда. Скажи, ты сделал это? Подговорил кого-нибудь?
– Разве я похож на психа? По-твоему, я смонтировал телепрограммы, арендовал банк и подговорил того идиота детектива подыграть мне?
– Да, Вик, ты похож на психа.
– Тогда подойди к двери и попытайся ее открыть! Но будь уверена, что этого не случится из-за давления!
Губы Ники сжались в бесцветную линию, а сама она сделала шаг.
Вик молниеносно направил ствол дробовика ей в живот.
– Дверь не отопрется, Ника, но ты можешь нарушить герметичность. Не исключено, что так и случится, потому что снаружи есть желающие повидаться с нами. А я не хочу, чтобы мы захлебывались несколько часов кряду, будто крысы в бетонном пруду.
Первым оставил свои позиции Марк. Выключив телевизор, он вернулся за стол. Запихнул в рот ложку рыбной консервы. Поморщился.
– Тогда кто там, пап? Кто стучал?
– Твоя тетя Виктория. У нее сегодня явно настроение для шуток.
Рот Богомоловой распахнулся, и она зашлась в визгливом смехе. Махнув рукой, она тоже заняла место за столом. Залпом осушила свой стаканчик. Не церемонясь, налила еще. По правде говоря, Вику было плевать на ее состояние. Он внимательно смотрел на сына и жену. Видел, как их напугали его слова.
Они боялись Тори.
Боялись, потому что боялся он. И сейчас этого хватило, чтобы они немного пришли в себя.
Между тем заигрывания с дверью банковского хранилища прекратились. Кто бы там ни был, он ушел, оставив после себя слабый шум, похожий на клокочущий, уплывающий смех.
Это стало своеобразным итогом. Ника вернулась за стол. Сел и Вик, положив дробовик на колени. Протянул всем руки, как делал это совсем недавно. Богомолова фыркнула в стаканчик и с готовностью коснулась его ладони. Марк тоже включился в эту игру.
– Почему ты не взял сюда мою родню, Вик? – вдруг спросила Ника.
– Потому что у них нет чувства юмора.
Ника кивнула. Ее пальцы были жесткими и чересчур гладкими, как кожура, но Вик всё равно с благодарностью сжал их. От шампанского теперь никто не отказывался. Не пил только Вик.
– Предлагаю посмотреть какой-нибудь фильм, – предложил он, когда с завтраком было покончено. – Хотите?
Никто не хотел.
Но они всё равно сделали это.
3.
Часы показывали начало третьего пополуночи. Все спали, как и полагалось нормальным людям. Сам Вик, проснувшись минуту назад, угрюмо оглядывался.
Его шея была липкой от пота – но причина не имела какого-либо отношения к чистоте тела. Он распихал по ячейкам достаточное количество комплектов армейского сухого душа. И этим вечером выдал каждому по одному. Не воспользовалась предложением только учительница. Но она была пьяна, и Вик не винил ее за это.
Сейчас он прислушивался. Его разбудили странные звуки, напоминавшие энергичное копошение. Как будто кто-то дрыгал ногами, пытаясь выбраться из спальника. Однако все, насколько видел Вик, находились внутри своих теплых коконов.
«Все живые, – напомнил себе Вик. – А как насчет других?»
Слегка вытянув шею, он перевел взгляд во тьму.
Там опять яростно зашебуршало.
А еще через секунду – и причмокнуло.
Вик вскочил, прижимая к животу дробовик. Бросил быстрый взгляд на остальных.
Спят.
Шедший из угла шум внезапно сделался влажным и быстрым. Волосы на загривке Вика встали дыбом, когда он наконец-то врубился.
Их персональное банковское хранилище дало течь!
Путаясь в собственных ногах, Вик ринулся к столу с лампой. Там стояла группка из трех фонариков – чтобы каждый мог посетить туалет с комфортом, как в старом добром советском пионерлагере на отшибе. Хотя, как подозревал Вик, в самый ответственный момент все предпочитали обходиться без света. Фонарик ярко вспыхнул. Луч света, пущенный рукой Вика, быстро оббежал зацементированные воздуховоды и потолок.
Ничего.
Пол тоже был сухим.