– Дорогой мой Тит, ты ведь в курсе, что привидений не существует?
– В курсе. – Тит всё еще стоял рядом с дверью, привалившись к стене. Чемоданчик и топор намертво застряли в его скрещенных руках.
– Тогда почему ты выглядишь так, словно призрака увидел? И к чему инструмент?
– У нас на лужайке прохлаждался дружок Донована.
Убиравшая тарелки Мона ахнула:
– Эти существа пришли сюда?! Да как они посмели! Безбожные твари!
– Прима прогнала их. Использовала караульных собак. – Тит добрел до Волнореза и поставил там топор. Его руки всё еще тряслись. Потом открыл чемоданчик и с сомнением посмотрел на его содержимое. – Андрей Николаевич, вы ведь понимаете, что наши технические возможности ограничены?
– Я отдаю себе отчет в том, что затоплены все радиовышки, радары, антенны и даже эти игрушечные рации для игры в полицейских. Но только не спутники, верно? Полагаю, Волнорез прекрасно выступит в роли передатчика сигнала. – Андрей отложил ручку, полюбовался текстом. – Может быть, скормить Доновану его собратьев, раз уж они шныряют тут без дела?
Все посмотрели на автожектор Донована. Одновременно ощутили сложную смесь из голода и отвращения, больше похожую на ком ментальной изжоги. Чужой ментальной изжоги.
– Доновану, как мне видится, сложно совладать со своим аппетитом. Вероятно, эволюция без органов чувств дает свои плоды, и это один из них, – заявил Андрей, подытожив их общее настроение. – Он похож на курицу, которая рассчитывает на пару наггетсов.
– А на что рассчитываем мы? – спросил Тит, заканчивая с подключением ретранслятора.
– А мы рассчитываем только на успех, мой дорогой Тит.
Грациозно поводя бедрами (Андрей знал, что привлечение внимания – последнее, чего бы хотела его жена), Мона поставила на столик в центре лаборатории микрофон с поп-фильтром. Немного подумав, перенесла туда чашку чая. После этого смазала проводящим гелем открытые участки кожи на голове покорно замершего Андрея.
Поблагодарив жену, Андрей снял с вешалки свой твидовый пиджак и повесил на его место лабораторный халат, посчитав, что так будет лучше. Более торжественно. Сел к микрофону. Спохватившись, натянул силиконовую шапочку с электродами, ощущая, как она скользит по гелю. Теперь он напоминал диктора с Марса.
– Пишем звук, а заодно пишем мои мозговые волны. Отправлять будем двойным пакетом.
Тит уже перебрался за ноутбук, готовясь к записи.
– А вы очень уверены, Андрей Николаевич. Думаете, сработает?
– Конечно, сработает! Как часы, заведенные швейцарским мастером.
Мона вскинула подбородок:
– Дорогой, я горжусь тобой.
– Ну-с, приступим. – Андрей откашлялся и расправил смявшийся листик с посланием. – Тит, будь добр.
Тит поднял левую руку, показывая три пальца.
Два.
Один.
Отмашка.
– Дорогие выжившие, к вам обращается биохимик Андрей Николаевич Опарин, – заговорил Андрей. – Я нахожусь на острове Гогланд в Балтийском море. Все мы угодили в эпицентр кошмарного неподвластного феномена. Но наша планета и мы сами в большей опасности, чем можно предположить. Мои координаты: шестьдесят градусов, четыре минуты, ноль секунд северной широты; двадцать семь градусов, ноль минут, ноль секунд восточной долготы. Я призываю вас отринуть скорбь и отправиться ко мне.
Мона встревоженно смотрела на Андрея, ловя каждое его слово.
– Добраться до меня можно по океаническому дну. Если вы находитесь на поверхности воды, изыскивайте способы спуститься. Но поспешите: водовороты, пригодные для этого опасного мероприятия, могут исчезнуть в любой момент. Я знаю, о чём говорю, потому что вот уже некоторое время работаю с живым мозгом глубоководного существа. Вооружитесь, соберите любые припасы, какие только можно, и трогайтесь в путь.
Перехватив взгляд Андрея, Тит кивнул, показывая, что всё идет как надо.
– Если мы хотим выжить как вид, вам придется мне довериться. Придите ко мне. Придите к нам. Вам нужна помощь. Нам нужна помощь. Придите. Это сообщение будет транслироваться три раза в сутки. Повторяю координаты…
Еще некоторое время Андрей говорил, а потом поднял руку и устало уронил ее.
– Готово, – сообщил Тит, клацая по клавишам. – Чисто, без шумов.
– Ладно, я чуть приврал, – вдруг честно признался Андрей, находя в этом странное удовольствие. – У меня нет никакого решения или дельного выхода из ситуации. Но они есть у Примы.
– У вашей мертвой собаки, – напомнил Тит.
– А вот этого реципиентам знать совершенно не нужно. – Андрей посмотрел на Мону: – Что скажешь, дорогая?
– Прекрасно, дорогой. Но не нужно ли сделать еще одну запись, но уже на английском языке?
Андрей с сомнением посмотрел на бумажку. Поморщился.
В итоге они сделали еще одну запись.
Какое-то время Тит колдовал над сообщением, которое разлетится по миру, скача по огрызкам спутниковой связи. Расчет был на то, что мозговые волны Андрея, имевшие определенные значения при произношении того или иного слова, дополнят послание. Так сказать, вольются в разумы тех, кто лишен технической возможности принять сигнал.
Спустя час они собрались у работавшего Волнореза. Смотрели на прибор так, словно слышали уличного зазывалу, предлагавшего универсальное средство от чумы и облысения. Андрей чувствовал потребность сказать что-нибудь воодушевляющее перед тем, как они начнут, но вместо этого просто нажал на кнопку.
Индикаторы тут же засветились, показывая активную трансляцию.
– Мы подключены к китайскому спутнику Бэйдоу. – Тит держал ноутбук на руках, иногда поглядывая на экран. – Аудиосигнал в пути… Ментальный – тоже…
– Коллеги, кто-нибудь что-нибудь чувствует? Мона?
– Ах, дорогой, я чувствую только разочарование. Прости, меня. Прости.
Андрей поцеловал ее ручки и посмотрел на Тита. Тот пожал плечами. Никто ничего не чувствовал. Мозговые волны Андрея либо не достигали целей, либо не оказывали на них должного воздействия. Ни тот, ни другой вариант его не устраивал.
Взяв силиконовую шапочку, Андрей водрузил ее на голову, благо на электродах и черепе еще осталось немного проводящего геля. Опять уселся за столик. Сделал глоток чая.
– Тит, будь так добр, подключи меня к Волнорезу.
– Вас подключить к текущей трансляции, Андрей Николаевич?
– Почти. Мы устроим телемост между мозгами. И не спрашивай: я как Буратино – придумываю на ходу.
Мона быстро подвинула ему листик с посланием и поправила микрофон. Тит опять изобразил обратный отсчет на пальцах.
– Вы в эфире, Андрей Николаевич.
Оторвав взгляд от послания, Андрей покосился на колбу с Примой. Собачий мозг, плававший в сгустках кровяной сыворотки, напоминал безжизненный кусок мяса. Уродливый и раздутый. Андрей внезапно ощутил раздражение. Помахивание собачьего хвоста в груди почти не ощущалось.
– Тит, пусть наша хорошая девочка составит мне компанию.
– Вы хотите…
– Да, Тит, подключи ее.
Тит всё сделал, но даже в этом случае ничего не изменилось. Собака, несмотря на работающую связку энцефалографов, словно отсутствовала.
«Отсутствует на рабочем месте», – подумал Андрей.
– Прима… – начал было он и осекся.
Цвета лаборатории нестерпимо вспыхнули, а потом всё погрузилось во тьму. Перед Андреем стояла Прима. Она выделялась ярким золотым пятном. Андрею не понравилось, как сука ретривера смотрела на него. Чересчур уж внимательно, точно гробовщик в морге.
– Хочешь поиграть, девочка? – в растерянности поинтересовался Андрей.
В следующую секунду он вскрикнул, потому что Прима неожиданным прыжком повалила его и вцепилась ему в голову. Уши Андрея наполнило клацанье челюстей и тяжелое дыхание. Он завопил, пытаясь скинуть с себя собаку. Но какая-то сила – отнюдь не собачья – прижимала его к мягкой темной перине, пока Прима выламывала зубами куски из его черепа.
– Плохая девочка! Плохая собака! Дрянная! – заорал Андрей, суматошно размахивая руками.
Он моргнул и обнаружил, что Прима стоит на прежнем месте. В ее карих глазах читалась детская обида; пасть пережимала конец поводка. Другой конец крепился к голове испуганного Андрея. Откуда-то извне доносился неясный голос. Казалось, там бубнил марсианский диктор.
Прежде чем Андрей успел что-либо сказать, Прима рванула с места.
Андрея поволокло следом. Череп раскалывался от боли.
Это напоминало сумасшедшую, бестолковую скачку. Прима носилась кругами, бросаясь то в одну сторону, то в другую. С ее лап срывались бесчисленные разноцветные песчинки, словно она бежала по следу из хлебных радиационных крошек. Андрей тяжело волочился за ней, толком не понимая, стоит он, бежит или катится. Знал лишь, что из его пробитой головы сочится кровь.
Так продолжалось какое-то время, пока во тьме не возникло бормотание, словно бы исполняемое огромными онемевшими губами. Почти сразу к бормотанию добавился тяжелый свист. Что-то с шумом стремительно разрезало черный воздух. Запахло йодом и соляной кислотой. Андрей вдруг понял, что теперь они убегают. Спасают шкуры.
Чудовище из запахов и темного блеска настигало их.
Андрей в ужасе закричал и подавился слюной.
Обмякший и растерянный, он сидел за столиком, держа в руках листик с посланием. На подбородке собралась слюна. У Тита дрожали ноги, и он с виноватой улыбкой лупцевал их кулаком, боясь упасть. Мона не сводила изумленных глаз с Андрея.
– Сработало, дорогой. Каким-то образом у тебя всё получилось.
Андрей на негнущихся ногах добрел до своего места. Рухнул на стул и подвинул к себе журнал записей.
– Опишите мне. Опишите мне всё, – хрипло попросил он.
Тит и Мона заговорили одновременно, поочередно выражая то восторг, то ужас. За окном стояли тяжелые океанические сумерки, и Андрей, выводя первые слова, подумал, что эта история идеально вписывается в полумрак.
Глава 16. Бэйдоу IV
1.
Проходя над Черноморским побережьем, Бэйдоу нес яростные отблески солнца, растекавшиеся по его корпусу. Не так давно он подхватил странный сигнал, состоявший из мужского голоса и необычных данных энцефалографа. Точек приема становилось всё меньше, но это не помешало распространению сигнала.