«Мировой потолок» более не прослеживался и вообще не давал себя увидеть. Вода, будто табор, ушла в небо – бездонное, черное океаническое небо. Лишь было слышно, как водоворот неутомимо перетаскивает с места на место тонны воды, пытавшиеся сожрать яркое голубое зернышко – жалкий клочок неба.
Радий вдруг понял, кто он. Тот самый бедолага, которого обычно оставляют в живых, чтобы он позднее со всхлипами рассказывал о зверствах и непобедимости армии неприятеля. Радий инстинктивно провел рукой по поясу и обнаружил, что рации нет. Припомнил, что сперва распрощался с ней, когда влезал в гидрокостюм, но ее с ботинками вернули в палатку, а потом зашвырнул ее куда подальше после попытки связаться с Калесником.
Радий вернулся в палатку и после непродолжительных поисков отыскал рацию. Прежде чем нажать на кнопку вызова, еще раз убедился, что Таша нормально дышит.
– Стас, ты меня слышишь? Это Имшенецкий. Имшенецкий вызывает научно-исследовательское судно «Академик Калесник». Прием! Стас! Кто-нибудь!
Из динамика доносились помехи. Радий попробовал другие каналы. В какой-то момент ему почудилось, что он опять слышит голос того мужика с собакой. Неизвестный призывал явиться к нему домой, чтобы спасти человечество.
Радий расхохотался, находя это в высшей степени забавным. Ничего так и не добившись от рации, он отправился бродить по лагерю. Хотел убедиться, что угроза миновала. К его удивлению, нашлись и другие выжившие.
Единицы.
И все они выглядели так, будто их лица отбили кухонным молотком. Существовала некая закономерность, благодаря которой одни остались живы, а других разорвали на части. Радий пообещал себе поразмыслить над этим.
Одним из выживших был Лимонадный Джо.
Полковник лежал в подсохшем иле у прицепа квадроцикла, положив голову на вытянутую правую руку. Левая была заведена за спину, словно в поисках чесавшегося места. Распахнутые глаза сверкали бессмысленной синевой.
– Ты-то почему еще жив? – Радий угрюмо навис над военным. – Не хочешь отдать какой-нибудь приказ? Нет? Что ж, ладно. Тогда ты не будешь возражать, если я выполню пару приказов той собаки, да?
На губах Чернова выступила и задрожала розовая пена, когда он захрипел.
– Не спеши, Лимонадный Джо, у нас еще будет время поболтать. Как только я придумаю, что нам теперь делать. А уж потом мы непременно раздобудем барные стульчики и организуем веселую попойку.
Развернувшись, Радий поплелся обратно. У холмика своей палатки он плюхнулся на какой-то ящик. Едва не упал с него. Из-под полога выглядывала нога Джека. Судя по ее движениям, она ползла к хозяину. Возможно, потому, что тот дал ей приказ сидеть рядом. Радий безучастно подтолкнул ее рукой.
Предстояло подумать, что можно сделать в этих условиях. И куда потом направляться. И главное – как.
Хорошенько подумать.
3.
Вик сидел с выпученными глазами и тяжело дышал. Взгляд бесцельно блуждал по банковским ячейкам, подсказывая, где и что лежит. Внутренний банкир тоже включился в игру, фиксируя эти мысленные находки. Вик знал, что про людей, впавших в ступор, обычно говорят: свет горит, но дома никого нет, только ставни хлопают. Он не был уверен, хлопали его ставни или нет, но на всякий случай несколько раз моргнул.
В поле зрения вплыла голова Марка. Вид встревоженного сына отрезвил Вика.
– Что-то случилось? – Вик окинул взглядом их группку и увидел, что все они пережили некий травмирующий опыт.
– Пап, а в каком возрасте люди обычно сходят с ума?
– Обычно? Обычно на склоне лет. Но в некоторых случаях это происходит раньше.
– Раньше? – Тревога на лице Марка переросла в откровенный испуг. – А насколько раньше?
Вик резко развернулся к сыну, попутно отметив, что каким-то образом успел, что называется, прилуниться на стул.
– Какого она была цвета?
– Кто, пап?
– Собака. Ты ведь о ней толкуешь?
Нижняя челюсть Марка откинулась, а сам он прошептал:
– Золотая. Эта собака была золотая, как пшено.
Вик вскочил, ероша волосы. Обрел сходство с сумасшедшим ученым.
– Принеси мне бумагу и ручку, Марк.
Получив требуемое, Вик записал слова, влившиеся некоторое время назад ему в разум. Это было послание, переданное с острова Гогланд. Вик не сомневался ни в едином слове, которое услышал и которое перенес на бумагу.
Но дело было не только в сообщении, доставленном собакой и ее израненным хозяином.
Они все занимались своими делами, когда это случилось. Марк и Богомолова читали вместе какую-то книгу («Чумные псы» Адамса давно закончились), и Марк выглядел прилежнее, чем обычно. Ника раскладывала пасьянс, сидя за дальним столом клиентского зала, хотя Вику казалось, что она спрашивает у карт, когда и как он сдохнет. Завтра они должны были открыть банковскую дверь. Но теперь, как видел Вик, никто не был уверен, что действительно хочет этого.
Сам Вик, давно разуверившийся в твердости собственного бытия, мерил шагами хранилище. Иногда из угла, где лежали спальники с мертвецами, доносилась возня, и тогда Вику приходилось считать до ста. Правда, один раз он не сдержался и дал спальникам хорошего пинка.
А потом его словно вышибло в иное измерение.
Вокруг, насколько хватало глаз, простиралась тьма. В ней существовали не замечавшие друг друга люди. Они были словно вклеены в это место, напоминая живую начинку огромного темного пирога. Эти сотни, если не тысячи, заполняли собой всё обозримое пространство.
Вик замер с открытым ртом. Он мог поручиться, что это очередная проделка Тори, но потом заметил золотистого ретривера и мужчину с пробитой головой. Собака приветственно гавкнула Вику и продолжила носиться среди экспонатов этого чудного места. Мужчина на поводке едва поспевал за ней.
Потрясенный и растерянный, Вик обнаружил, что некоторые кусочки темного пирога ярче остальных. К таким он отнес какого-то типа, выбиравшегося из повалившейся палатки. Внутри просматривалась пострадавшая молодая женщина. Ее губы шевелились, шепча что-то о голубом метеорите.
Такими же яркими и многомерными были золотозубый крепкий моряк и изможденный парень в тельняшке. Они вроде бы находились в каюте огромного судна, но Вик не был в этом уверен. Чуть дальше обнаружился и сам хозяин собаки. Он сидел в кресле, нацепив одну из этих шапочек, которые надевают в больницах, когда хотят проверить мозги. Вик без труда уловил, что этот товарищ считает себя марсианским диктором.
Вик перевел взгляд на другую версию мужчины – ту, которая бегала за собакой. Из головы дубликата дрожащими комками падала кровь, похожая на желе. Вдобавок неизвестный непрерывно бормотал, повторяя послание, заготовленное своей марсианской версией.
Последним, на кого Вик обратил внимание, был высокий здоровяк с длинными черными волосами. Он носил джинсовую безрукавку, из которой торчали белые руки, яростно жаждавшие загара. Глаза владельца безрукавки горели сумасшедшим огнем, как у дикого зверя. К безрукавке был приколот значок с надписью «ПОДАЮ СВИНИНУ КРАТКОСРОЧНИКАМ». Что-то в этом значке казалось знакомым и одновременно неприятным.
Все они, как понял Вик, соприкоснулись с тьмой.
С той самой, что покоилась на дне океана.
Закончив записывать послание с Марса, Вик поднял голову. На него внимательно смотрел Марк.
– Так что это было, пап? Откуда ты узнал про собаку?
– Потому что сам видел ее. – Вик взглянул на ошеломленных женщин. – Заметили что-нибудь необычное, дамочки? Что-нибудь собачье? Нет, не отвечайте. Собирайте-ка лучше вещи.
Последние слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Все уставились на Вика так, словно у него из ширинки вылезла дружелюбная рука сурдопереводчика, сообщавшая о пожарах в Подмосковье. Вик расплылся в улыбке, аккуратно сложил листок с посланием и убрал его. Затем показал на хорватский пистолет Марка.
– Держи это к себе поближе. Снаружи может быть что угодно. Но не пали зазря во всё подряд, договорились, сын?
– Да, пап.
Подозрение на лице Богомоловой мутировало в откровенное замешательство.
– Виктор Иосифович, вы не шутите?
Пожав плечами, Вик нажал на свой значок и наклонил голову, показывая, что прислушивается. Опять пожал плечами.
– Никаких шуток, как видите. Собака велит нам поторапливаться. Гав-гав.
Повисла тишина, а потом Ника чуть жалобно спросила:
– Вик, а ты случайно не захватил мою косметику?
Улыбка Вика потянулась к ушам. Не в силах совладать с собой, он весело рассмеялся. Всё тут же пришло в движение. Пленники банковского хранилища преобразились, напоминая теперь пассажиров авиалайнера, который наконец-то приземлился после беспосадочного и трудного перелета.
Пульт управления дверью показался Вику самой коварной вещью на свете. Подойдешь не с той стороны – и ни за что не покинешь эти стены. Вик вдруг понял, что боится нажать нужные кнопки, хоть и был уверен, что правильно запитал их еще когда занимался обеспечением хранилища энергией.
Тем не менее он сделал это.
Сервоприводы многотонной скорлупки пришли в движение.
Вик продемонстрировал ослепительную улыбку банковского служащего:
– Спасибо, что воспользовались услугами «Первого межрегионального Ейского банка». Всегда будем рады видеть вас снова и снова.
Дверь приоткрылась.
4.
Андрей едва верил тому, что записал. Он захлопнул журнал и задумчиво отодвинул его. Океанические сумерки слали через приоткрытые окна лаборатории запах озона (все согласились, что не помешает подышать последним обычным воздухом). «Вероятно, в далеком небе сейчас бушует гроза, в которой несется одинокая золотая звездочка», – подумал Андрей и удивился неожиданному лирическому настроению.
– И моя голова действительно напоминала расколотую клумбу? Мона, что скажешь?
– Дорогой, ты вынуждаешь меня опять говорить о травмах, а я не люблю этого, ты же знаешь. – Мона смотрела строго, но без осуждения. Она с Титом сидела рядом с центром марсианского вещания.