— Задача ясна, товарищ командующий, — сказал, встав, Огнивцев.
— Более конкретные задачи вам поставит начальник штаба фронта товарищ Соколовский. Вашу заявку на оружие, взрывчатку и боеприпасы, обмундирование, продовольствие, средства связи и прочее мы внимательно рассмотрим. Многое вы получите сразу же по возвращении на Березину.
— Благодарим, товарищ командующий, за заботу. Спасибо от души!
— Какие есть еще просьбы, нерешенные вопросы?
— Просьб и вопросов нет.
Конев, заложив руки за спину, прошелся молча по кабинету и, остановившись у стола, спросил, о чем-то озабоченно думая:
— Как ваше мнение, товарищи военные разведчики, собираются немцы в первой половине будущего года начать новое наступление на нашем фронте или эта их идея навсегда похоронена под Москвой?
— Бредовую свою идею взятия Москвы они, товарищ командующий, еще не похоронили. Это видно из показаний взятых в плен офицеров, а также из захваченных нами писем. Они еще верят в обещание Гитлера сокрушить коммунистов и захватить Москву. Но, анализируя переброску резервов и боевой техники, военного имущества на наш фронт за последние полгода, вряд ли следует ожидать в первой половине будущего года крупных наступательных операций в полосе Западного фронта. Скорее всего фашистское командование предпримет такие действия южнее нас, — ответил за всех начальник разведотдела штаба фронта.
— Несмотря на большие потери на советско-германском фронте в сорок первом — сорок втором годах, крупное поражение под Сталинградом, а оно уже становится реальностью, — как бы размышляя, говорил командующий фронтом, — фашистская армия еще сильна. Нам предстоят тяжелые, кровопролитные сражения с нею за освобождение нашей Родины.
Сразу же после беседы с командующим Огнивцеву пришлось пересмотреть в сторону увеличения первоначальную заявку на средства связи, магнитные мины и взрывчатку, оружие и боеприпасы, обмундирование… В беседе с начальником штаба фронта генералом Соколовским Огнивцев прямо сказал:
— Того, что мы получали раньше, явно недостаточно для решения поставленных командующим новых задач. Они возросли по объему и по содержанию. Поэтому нам придется на месте готовить радистов для разведывательных групп. Будем подбирать из местного населения. Так же будем готовить подрывников. Увеличим численность наших отрядов, групп. Предстоит решить ряд очень сложных задач, связанных с материальным обеспечением.
Все это начальник штаба фронта принял во внимание и обещал полностью удовлетворить новую заявку. Значительная часть зимней одежды, магнитных мин, тола, продовольствия, оружия и боеприпасов была выдана Огнивцеву и его людям сразу, а радиостанции и питание к ним включались в следующий рейс. В конце беседы генерал Соколовский сообщил приятную новость: большая группа командиров и бойцов награждена боевыми орденами, а многим офицерам присвоены очередные воинские звания. Очередное воинское звание «майор» было присвоено и капитану Алексееву Н. Ф.
На Березину исполняющему обязанности командира оперативной группы Алексееву пошла радиограмма:
«Родители приняли хорошо, всем снабдили в дорогу, выезжаем сегодня ночью. Везу много гостинцев. Встречайте».
И вот прощание с Москвой. Вместе с Огнивцевым летел и опытный разведчик двадцатипятилетний капитан Гниденко Алексей Степанович, родом из Киевской области. Его назначили заместителем начальника оперативной группы по разведке. Летели также бойцы отрядов, залечившие свои раны в госпиталях.
На Внуковский аэродром проводить разведчиков приехали комиссар штаба Западного фронта Казбинцев, начальник разведотдела штаба фронта Ильницкий, бывший командир отряда Спрогис. Теплое расставание, добрые пожелания бередили чувства.
— Завидуем улетающим! Слезы из глаз… — не то шутил, не то правду говорил Спрогис. — Но есть надежда: не сегодня-завтра и мы взмахнем крыльями!
— Успехов вам, Артур Карлович! Коль трудно придется на Западной Двине, милости просим к нам, на Березину!
— Нет уж! Спасибо за приглашение. С какой такой стати топать назад! Лучше вы к нам — вперед, на Запад!
— Приглашение принимается. До встречи в Берлине!
— Мирного неба вам!
Инструктор-парашютист убрал трап, дверь захлопнулась. Моторы взвыли и деловито запели свою монотонную, но бодрящую сердце песню. Скупые огоньки взлетной полосы быстро побежали назад.
Прощай, Москва! Доведется ли вернуться и снова увидеть тебя?
Зимний рейд на Гомельщину
Зима в сорок втором году, как и в предыдущем, легла на землю Белоруссии раньше обычного. В декабре выпал снег, и морозы во второй половине месяца доходили до двадцати градусов. Но к этому времени в лагере десантников уже были построены теплые землянки и кухни, овощехранилище, помещение для радиоузла, заготовлено продовольствие. Вовремя подоспел и самолет с зимней одеждой, оружием и боеприпасами. Отряды и разведывательные группы давали о себе знать как в районе Борисов — Крупки, так и на магистрали Бобруйск — Осиповичи. Но активных боевых действий они пока не вели. Зима и бездорожье, отсутствие лыж, лошадей и саней сковывали маневр. Понадобилось более полутора месяцев для того, чтобы решить все эти вопросы с помощью Могилевского подпольного обкома партии и партизанских отрядов Ероцкого, Свистунова и Яхонтова.
В начале февраля из десантников был сформирован подвижный санный отряд разведчиков. Подпольный обком партии разрешил ему совместно с группой партизан отряда Ероцкого совершить рейд на Гомельщину. В состав рейдовой группы входило сорок пять человек. Им предстояло на лошадях удалиться от места постоянной дислокации на 120—140 километров и выйти в районы Рогачева, Жлобина и юго-восточнее этих городов, разведать общую обстановку в Приднепровье. В программу входило также — уничтожить по пути небольшие гарнизоны полицейских, совершить на железной дороге Могилев — Рогачев, Жлобин — Гомель 2—3 диверсии, а также за счет личных хозяйств предателей — полицейских и старост пополнить продовольственные запасы. Общее руководство рейдовым отрядом возлагалось на начальника штаба майора Алексеева, его заместителем по политчасти был назначен политрук Колюпанов. В первой декаде февраля санный отряд разведчиков двинулся в путь.
Зимние дороги Белоруссии. Не так уж заснежены они, как, скажем, в Сибири, Новгородчине, Владимире или Костроме, где, случается, жердевых заборов не видать, где кони, чуть сбившись с пути, тонут по брюхо в сугробах. Но все же и тут — в краях Березины и Друти — для саней раздолье. Бывало, в зимние довоенные дни с синих петушиных спозаранок до звездной ночи звенят, разноголосо поют полозьями саней и санок студеные проселочные дороги. Тянутся по ним обозы с сеном, соломой, корзинами, мешками. А не то выкатит из приберезинского леса на сельский простор сыплющий весельем свадебный кортеж и понесется наперегонки с самим снежным вихрем в белую даль, и долго звучат тогда в ваших ушах разудалые скрипки, бубны, гармошки, частушки, одна задорнее другой. «В какой кут увозите березоньку, сябры?» — восхитившись редкой красотой промелькнувшего перед вами лица невесты, спросите вы. И нарядные свахи, добрые от роду и пуще подобревшие от чарки вина, не преминут назвать село: какие-нибудь Чечевичи или Годиловичи, или же вовсе какой-либо безвестный закуток в болотах Друти или Березины.
Жизнь трудолюбивая, чистая, ладная, прочная, мирная жизнь под небом родным! В синих сугробах, в шумных прибрежных ярмарках, свадебных песнях текла Березина. И вот опустели зимние дороги. Деревни и села по ее берегам погрузились во тьму. Не гудят больше под копытами коней деревянные мосты. Да и мостов тех вот уже вторую зиму как нет. Редкие сани поползут от села к селу. Впрочем, все-таки снуют на дорогах обозы. На санях те же плетеные корзины с гусями, курами, поросятами. К оглоблям и грядкам розвальней привязаны буренки. Только все это отправляется теперь не на базар, не в заготконторы потребкооперации, а на кухни прожорливых фашистских господ.
Следы мародеров тянутся в села Березинского, Бобруйского, Рогачевского районов, расположенных вдали от партизанских лесов. Сами главари карателей и командиры вспомогательных тыловых немецких частей выходят ощупывать и пересчитывать привезенных птиц и поросят. И жарко топятся печи. Повара, засучив рукава, потрошат кур и гусей, жарят и варят свинину. А потом начинаются оргии…
Стонет от пальбы и пьяных чужих песен Березина. Дух обожравшихся «завоевателей» гонит крестьян из собственных домов в бани, землянки, сараюхи — куда подальше от этой пьянки. Став на колени перед образами, старые люди просят бога сниспослать кару всевышнюю на супостатов. Молодые тайком пересчитывают патроны в дисках автоматов. Таков он, истинный фашистский «рай», а не лубочный.
Не раз вспоминали селяне о десантниках и партизанах. Знали они, что где-то в лесах затаились до поры смелые защитники Родины, что фашист боится и показаться там, а тут, в безлесных селах, партизаны что-то давно не появлялись. Это радовало карателей и их прихвостней. Комендант города Рогачева ходил петухом и хвастался:
— Наступила эра нашего безраздельного господства. Лесная Березина сдалась, покорилась! Мы тут хозяева! От Березины до Днепра.
Это хвастливое утверждение коменданта обсуждалось тихонько у колодцев, в темных банях, на печках.
— Неужто всамделе конец? Неужто все солдаты и партизаны смирились и сдались? Аль ушли куда далече?
Старики — былые солдаты, бранили за такие слова жен своих, топали сердито ногой: «Помолчи! Не клюй на брехню». Но кричи не кричи, а факт — упрямая вещь. В безлесных деревнях на берегах Березины и Друти держалась тишина. Ни единого взрыва, ни единого выстрела. Будто все напрочь сковано первыми морозами.
Как-то глубокой ночью прилетел свой — родной советский — самолет и рассыпал по селам газету «Правда» с речью Верховного Главнокомандующего маршала Сталина на торжественном собрании 7 ноября 1942 года. Газеты мигом пошли из рук в руки, из села в село. Но вскоре появился фашистский самолет и разбросал свои листовки, которые гласили: