Дима.
Мой муж, такой ласковый и нежный, внезапно превратился в чудовище. Кричал на меня, обзывал так, что хотелось выть.
Делал…
Я притянула колени к груди и зажмурилась, мечтая вернуть время вспять. Желая никогда не возвращаться сюда.
Почему он стал такой? Когда?
Или я не знала этого человека, не подозревая в Диме подобной жестокости? Это пугало до замирания сердца.
Его будто подменили, когда появился Шрам. Или нет…
Дима начал меняться, когда Темке стало хуже. Сейчас, в душе, когда на меня лилась ледяная вода, я вспоминала каждый его взгляд, каждое слово.
Как он кричал, что я упустила возможность получить квартиру. Как из-за гордости обрекла их жить в нищете. Ведь мужчина, назвавшийся моим братом, был неприлично богат.
А я отказалась от денег.
Как Дима бросил фразу, чтобы я своим телом заработала деньги на лечение сына. И как его лицо перекосилось при виде Шрама…
Как он мог так жестоко со мной поступить? Я смотрела на израненные колени, темные пятна синяков и рыдала. Отрицая. Сожалея. Не понимая. Чувствуя себя так, будто мне выдернули душу.
Каждую клеточку тела пронизывало болью. Бесконечной, мучительной, иссушающей. Мне хотелось закрыть глаза и раствориться в этой ледяной воде. Стать ею.
Когда я уже почти не ощущала холода, дверь сорвало с петель, и на пороге ванной замер Влад.
В несколько шагов он оказался рядом, открыл кабинку и склонился надо мной.
При виде его зеленоватых глаз ко мне вдруг вернулись чувства. И самое сильное из них — желание жить.
Всхлипнув, я бросилась к нему. Прижимаясь дрожащим телом, не обращая внимания, что его одежда становится мокрой, позволила ему оказаться слишком близко. Зайти в кабинку и мягко толкнуть меня к стене.
Шрам приподнял мой подбородок двумя пальцами и, будто не замечая ледяную воду, что скатывалась по его волосам, тяжелым скулам и широким плечам, наклонился к моему лицу и заглянул в глаза.
— Варя, что-то с мальцом? — тихо прошептал он, будто боясь своим низким голосом сделать мне больнее. — Что случилось?
Не в силах говорить, помотала головой и снова вцепилась в его лицо взглядом. Сейчас шрамы Влада не казались мне такими уродливыми и пугающими, как раньше. Ужаснее оказались те увечья, что не видны. Когда за красивым видом я не замечала изъянов.
Идеализировала Диму, считала его лучше, чем он был. Ведь он учитель! Работает с детьми. Но человек, которого я считала альтруистом, внезапно проявил такую жестокость, от которой мне захотелось умереть. Потому что я не знала, как с этим справиться. Как жить дальше.
Но сейчас, пока смотрела в мшистую зелень глаз самого опасного и непредсказуемого человека в своей жизни, я видела единственное настоящее. Без прикрас и лжи.
Шрам никогда не скрывал своих желаний, и вначале они пугали меня до мурашек. Казалось, это было в прошлой жизни. Наверное, та часть меня умерла сегодня.
Та, что любила Диму и считала его лучшим человеком на свете. Отцом, который продолжал растить сына после смерти жены. Больного сына…
Артём.
В этот момент во мне что-то щёлкнуло. Слёзы перестали литься, руки дрожать. Я отпустила Влада и посмотрела в его жёсткое лицо. Голос мой прозвучал безжизненно и по-деловому:
— Помоги мне развестись и забрать у него сына. Я отдам за это все, что захочешь. Навсегда. Готова продать душу, лишь бы не оставлять Тёмку этому ублюдку!
Взгляд мужчины потемнел. Сталистые глаза с оттенком густой зелени скользнули по моей груди, сорвались на живот. Ниже… Ниже… Ресницы слабо дрогнули, а зелень перекрутилась и исчезла за мраком расширенного зрачка.
Большая ладонь легла на мое бедро, ласково, но настойчиво провела вниз, изучая выступившие синяки от рук мужа. Шрам был неподвижен, но по его телу шли волны дрожи, будто он изо всех сил сдерживается.
Кончики пальцев не причиняли боль, но от ожидаемой близости меня закачало от ужаса. Только не сейчас.
— Он тебя ударил? — шорох его страшного голоса окатил лицо теплым воздухом. — Варя…
Шрам повел подбородком и вдруг устремил взгляд ниже живота где все еще кровили раны, сползая лентами по слабым ногам.
Шепот. Жесткий, шероховатый, пронзающий.
— Сука… я его убью…
И Влад подался ко мне, обнял до полной пустоты в легких, выдавив воздух своей мощью, и уткнулся горячими губами в плечо. Слабо прикусил. Показалось, что так погасил вой или крик, рвущийся изо рта.
— Никто и никогда больше не причинит тебе зла, Варвара, — выдохнул сипло, с надрывом. — Только... мне... это позволено. Только мне…
И тут же отстранился, выбрался из душа и, пошатываясь, вышел в коридор. Что-то загрохотало снаружи. Так сильно, что я сжалась от страха в комок и сползла на пол кабинки.
Глава 34
Бешеный
Когда осознал, что случилось, меня по-настоящему тряхнуло и бросило в ледяную воду со скалы. Пульсирующая кровь в висках затмила глаза, вытолкнула меня из ванной комнаты и ударила в стену.
Потер грудь. Зудящее давление свернулось ужом под ребрами, скрутилось до быстрых глухих ударов.
Больно же как…
Мила, окровавленная и сломанная, стояла перед глазами.
«Это все ты сделал», — и шептала разбитыми губами, глядя на меня осуждающе, с ненавистью.
Я влупил в зеркало кулаком, прогоняя видение из прошлого. Вдребезги.
Не стало легче. Вылетел куда-то на качающийся свет и смахнул одним движением посуду со стола. Зацепил пальцами падающую с рабочего стола чашку и долго, до мягкой пыли, вбивал ее в стол. Старые раны на затылке стянули голову и подбили крепкое когда-то тело, уронив меня на пол. Я никогда не вставал на колени. Никогда.
Это впервые.
Потому что я понимал, что в произошедшем виноват только я. Если бы вчера забрал Варю с собой, не струсил сорваться, не вогнал бы себя в пламя жажды, я бы оградил девчонку от жестокости.
Если бы я не появился в ее жизни, она бы никогда не узнала, на что способен ее ублюдок муж. Они бы жили дальше, возможно, даже любили бы друг друга, ведь беда сближает… Сближает ведь?
Я виноват. Месть Лютому затмила глаза, а страх за Настю сковывал нутро. Как сестру защитить еще? Я не понимаю…
У меня не было выбора. Или был?
Да что ж я за сука такая?! Одну жизнь спасаю, вторую ломаю?
В ладони торчали осколки цветной чашки, но я не чувствовал боли. Смотрел на густую кровь и мограл, не в силах вдохнуть. Что-то подобное было в прошлом, когда после жутких побоев, я едва разлепил глаза и понял, что мои мучения не закончились.
Она появилась на пороге, мокрая и безжизненная, как кукла. Потухший взгляд мазнул окровавленный стол, замер на моем запястье. Влажно прошлёпав к шкафу, Варя молча открыла его и, вынув бутылку, достала полотенца и приблизилась.
Девушка заставила меня сесть и, открутив крышку, щедро плеснула на мою руку водки. Защипало, но в следующее мгновение Варя одним движением вытащила кусок фарфора из кровоточащей раны и прижала полотенце.
Помедлив, вдруг сделала большой глоток из бутылки и, закашлявшись так, будто сделала это впервые в жизни, протянула мне.
— Ты поможешь? — голос прозвучал так же холодно, как и недавно в душе. — Ты не ответил. Поможешь забрать у него моего сына? Я… всё сделаю ради Тёмки.
Я мотнул головой, отказываясь от выпивки, но девушка поняла по-своему.
— Ты должен помочь! Мне не к кому больше обратиться. Я боюсь за него!
— Со мной, — голос хрипел, — ребенку будет опасно… А отпускать тебя я не намерен. Ты готова идти на такие риски?
— Если человек унизил слабого один раз, сделает это ещё, — глухо ответила она. — Я не могу допустить, чтобы Артём пострадал. Я…
Она спрятала лицо в ладони и прошептала:
— У него был такой взгляд… Как представлю, что однажды он посмотрит так на сына, так готова сбежать с Тёмкой на край света.
Уронила руки и посмотрела на меня умоляюще:
— Я не хочу, чтобы ребёнок разочаровался в отце. Это сломает ему жизнь… Меня ужас охватывает от мысли, что этот человек работает с детьми!
Схватила мою руку так отчаянно, будто висела над пропастью, а я был единственным, кто может её удержать:
— Ведь можно что-то сделать? Ты можешь оградить мальчика от этого человека? Тёма ещё долгое время будет в больнице. Затем реабилитация в санатории. Ты же слышал доктора. Полгода, не меньше. А Тёме нужно учиться. Муж всё равно не будет с ним возиться, ему всегда было некогда. Теперь я думаю, что он сбегал из семьи, бросив на меня сына. Я была удобной женой. Влюблённой и слепой дурочкой… Умоляю тебя, Влад!
Она помедлила секунду и неожиданно подалась ко мне, прижалась солёными губами к моим.
Я срывался. Тормоза горели натурально. Трахал ее рот языком и понимал, что она не желает этого — поцелуй казался пластиковым и горчил. Варвара это делает не из-за жарких чувств ко мне, а ради пацана. А я нахрен никому не нужен. Можно подчиниться, покориться, притвориться моей невестой… Я же Волчара, злой и страшный, который влез своими ручищами в тихое семейное счастье.
Но по сути я никто.
До этого дня у меня хотя бы было, что ей дать — удовлетворение, страсть, жажду высвободить свою нерастраченную сексуальность, а теперь… Будет ли она меня бояться теперь? У нас всего месяц… твою ж мать! Месяц, за который она не успеет оправиться от потрясения.
Всегда поражало, как бабы слепо любят конченных ублюдков, которые насилуют их и издеваются. Таких, как Лютый. Таких, как ее муженек… и брат.
Я оторвался от горячих губ, задыхаясь от противоречивых эмоций.
— Я помогу, — говорил жестко, посылая слова в ее приоткрытый рот, стер пальцем здоровой руки влагу в уголках губ, нежно провел кончиком по контуру. Варвара слабо задрожала, протестуя всем телом, но не отстранилась. — Могу оградить Артема от этой мрази, обеспечить вас обоих до старости. Малец даже будет помнить о настоящем отце, плевать в каком ключе, жизнь сама рассудит, но сын никогда больше с ним не встретится. Никогда, слышишь? И ты тоже. Если посмеешь ослушаться и будешь искать с ним встреч, — провел ладонью по ее щеке, румяной и в одном месте отекшей — этот ублюдок бил ее по лицу. Я не мог это принять, корчило изнутри, рвало на части. Я сам не одуванчик, но чтобы вот так… любимую, жену, с которой и в горе, и в радости... ударить и взять силой — это нужно родиться без совести.