К тем, кто схватил беременную женщину, притащил в сырой подвал и разодрал на ней всю одежду, взывать и молить пощадить бесполезно. Какой смысл?
Ни-ка-ко-го.
Сначала я думала, что меня убьют. Но звери, похожие на людей, лишь забрали обрывки платья и белья. На миг меня ослепила вспышка, а потом все ушли. Хлопнула дверь, и я осталась наедине со своими страхами.
И холодом.
Я сдерживалась изо всех сил, старалась ходить и делать несложную зарядку, чтобы не допустить переохлаждения, но быстро устала. Не чувствуя стоп, вжалась в угол и лишь могла гладить животик, успокаивая малыша.
— Всё хорошо, — шептала искусанными губами. — Всё будет хорошо.
Эта мантра не спасала от ожидания ужаса, который мне предстоит. Вытащат ли меня, обнажённую, из подвала или оставят умирать, — разницы не было.
Когда я, едва ощущая пальцы, подползла к двери и, подвывая от страха за ребёнка, всё же попыталась стучать, то была готова сама умереть, лишь бы ребёнка спасли.
А потом была темнота, из которой так сложно выбраться. Но я боролась, понимая, усну — и умру.
Дверь распахнулась неожиданно и, больно ударив меня по плечу, помогла прийти в сознание.
Я не вскрикнула — не осталось сил.
Кажется, меня подхватили под руки и потащили куда-то. Ноги то и дело пронзало тупой болью, которая была в радость. Она показывала, что я ещё жива.
Меня посадили на колени и, дёрнув за волосы, заставили поднять голову.
Я увидела его.
Человек, который одним видом вызывал остановку сердца. Тот, что заставил меня… Бешеному… при всех…
Я зажмурилась, не желая вспоминать тот ужас. Ведь сейчас не будет проще. Внезапно пронзила жуткая мысль, что шрамы у Влада могли появиться по вине этого чудовища. Он и сейчас поигрывал изогнутым восточным кинжалом и плотоядно рассматривал меня. Захотелось прикрыться, но не было возможности. Я была полностью беззащитной перед этим монстром.
Уронив руки, безвольно повисшие вдоль тела, молча глотала слёзы унижения и ужаса перед неизвестностью.
— Убедился?
Слово, произнесённое этим страшным человеком, заставило меня вздрогнуть. Я проследила за взглядом мужчины и обмерла при виде своего бывшего мужа. Всё поплыло от ощущения сюрреализма. Что забыл школьный учитель в логове самого жуткого бандита?!
Второй волной накрыла радость — Дима пришёл за мной!
Не знала, как он отыскал меня, но бывший явно здесь из-за меня. Не зря же главарь бандитов задал ему такой вопрос? Меня вытащили из подвала, чтобы Дима убедился — я жива…
Мы живы.
Пока…
Я разлепила искусанные губы, чтобы поблагодарить этого человека. Да, он несколько раз показал себя с некрасивой стороны, и однажды был настоящей сволочью, но всё же между нами были и другие отношения. Любовь. Нежность. Забота.
— Да, — голос Димы прозвучал выстрелом. Неожиданным и беспощадным. Мужчина посмотрел мне в глаза и выплюнул с дикой ненавистью: — Я же говорил, что пожалеешь, дрянь!
Один из людей главаря протянул моему бывшему мужу несколько пачек денег, и тот жадно схватил подачку. Прижав к себе, снова оскалился, будто шакал, и поспешил сбежать из логова жестоких хищников, бросив меня на растерзание.
— Что делать с девкой, Чех? — хрипло спросил тот, что держал меня за волосы. — Бешеный соскочил… Может, в расход её? Вырежем ублюдка и отправим папаше… А по частям и мамашу!
Я тоненько завыла, глотая соль своих слёз. Хотела умолять не делать этого, но не удавалось и слова произнести из-за сильной дрожи.
— И что это даст? — Голос Чеха вымораживал внутренности, а его взгляд будто отрезал от души по кусочку. — Не кипишуй, Зубр. Я знал, что Бешеный сломается под Лютым. Серый, как был его ручной собачонкой, так и остался, несмотря на то, что сучку не поделили.
— Так что с ней делать? — огромный садист снова дёрнул меня за волосы.
— Пусть посидит, — отмахнулся Чех, а потом криво ухмыльнулся. — Или хочешь её? Трахался с беременными, Зубр?
У меня внутри всё замерло, а живот враз окаменел.
— Нет, — хрипло ответил мой мучитель. — Но эта шлюха мне сразу понравилась. Предлагал Бешеному поменяться, так пёс не захотел делиться сладенькой дыркой!
Я сжалась, едва дыша, а Чех так дёрнул уголком рта, что сердце пропустило удар.
— Чего больше хочешь? — тоном змея-искусителя спросил он. — Чтобы отсосала? Или сам трахнешь?
— Сам, — рыкнул Зубр.
— Развлекайся, — мгновенно потеряв интерес, отмахнулся Чех. — Делай с ней, что хочешь, но не убивай. Я жду гостей. Чтобы оба моих посетителя послушно выполнили всё, что я скажу, наша девочка должна быть жива… Как и её приплод. Всё понятно?
— Понял, — коротко ответил бандит и потянул меня за волосы так резко, что слёзы брызнули из глаз.
Я вцепилась в его руку, страшась, что мужчина вырвет мне волосы с корнем. Перебирая ногами, выкручиваясь всем телом, старалась сделать своё существование менее болезненным, но всё было напрасно. Этому человеку было плевать на то, что мне плохо. Он желал лишь собственного удовлетворения, что я поняла сразу, как мы оказались в какой-то комнате, где на полу валялся лишь матрац.
Бугай бросил меня на него и, не отрывая пристального взгляда, принялся расстёгивать ремень. От его чёрной усмешки бросало в дрожь.
Я едва могла двигаться от боли и ломоты во всём теле, но поднялась на колени и сложила ладони вместе.
— Не надо… Прошу вас! Это повредит ребёнку…
— Заткнись, — выдохнул он и, размахнувшись, наотмашь ударил меня по щеке.
В голове зазвенело, меня оглушило, а перед глазами заплясали разноцветные пятна.
— Как тебе, сучка? — выдохнул бандит мне на ухо. — Нравится, когда с тобой жёстко?
— Нет, — с трудом пролепетала я, пытаясь оттолкнуть насильника. — Пожалуйста, не надо…
— Бешеного полюбила, и меня полюбишь, — прорычал он.
— Умоляю… Не надо… Мой ребёнок…
Это было последнее, что мне удалось выдавить.
Глава 67
Бешеный
Я знал, что мир жесток.
Но не думал, что настолько.
Не ко мне, последнему, кого стоило бы жалеть или спасать. Не к Лютому, что так легко умеет ломать других.
Почему мир беспощаден к невинным? К чистым душам, что никому, ничего и никогда не сделали плохого. Их за что мучить? Зачем уничтожать?
Я понимал, что злоба и ярость навсегда поселились в моей душе после смерти Милы.
Но когда сообщили, что Варя пропала, не доехав до сына, во мне взорвались остатки добра и света, что все еще трепыхались, цепляясь за любовь к сестре Берегового. Теперь во мне не осталось и капли сожаления к врагам.
Они все умрут. Чех, Зубр, безродные псы, что служат моральному уроду. Все, кто посмел взглянуть на мою Варю или коснуться ее волос, кожи будут сегодня повержены.
Меня ослепило, будто выключило свет, время остановилось.
Вспышка боли на миг вернула в реальность, отрезвила так быстро, что я покачнулся на сильных ногах.
Как я оказался на улице и около машины? Чьей — не знаю, кажется, Лютого, большой черный внедорожник. В ухе пульсировало, щека горела, зубы свело от напряжения, а на языке появился соленый привкус крови.
Я сплюнул в сторону и зарычал от ярости.
Сквозь вату эмоций прорвался мощный голос бывшего друга:
— Ты сам никуда не поедешь!
И я очнулся. Подобрался, взглянул на Лешку так грозно, что он тут же шарахнулся и убрал кулаки.
— Серый, очнись! — закричал тот в лицо. — Один на один с Чехом — это смерть!
— Посрать, — я дернул дверь авто и едва не выломал ее с мясом. Леша тормознул меня за локоть, потянул до хруста.
— Я поеду с тобой. Мы все поедем. Она моя сестра! Забыл?
Я все-таки не сел в авто, повернулся к Лешке и прошипел в его раскрасневшееся лицо:
— Это ты забыл. Я всегда помнил, что она — моя любимая и жена, — голос ломался на хрип, срывался в пустоту. — И ты свалишь с дороги сейчас, потому что твоя жирная задница мне не поможет. Ты только подставлять под огонь спины родных умеешь, сам же — беспомощен и смешон. Отойди прочь. Мне совсем не хочется делать из тебя инвалида, но придется, если не доходит.
— Серый…
— Не. На-зы-вай меня так! — протянул я угрожающе.
— Блядь! — Леша грохнул кулаком по кузову, машина закряхтела, зашаталась. — Дай минуту на сборы, — спокойней выдохнул он и поджал губы. — Прошу тебя. Ради Варвары.
— Ты не понимаешь? — я рванул на него, взбивая дорожную пыль и поднимая камни подошвами, толкнул Лешку мордой на машину, но не ударил по виску. Кулак так и повис в воздухе. Грохнул по металлу, добавив вмятину рядом с той, что он оставил. Во мне кипело столько всего, что я с трудом мог разобрать — это страх или гнев. — Нет у Вари минуты! Эти су-у-ки-и-и, — я вдруг задохнулся, представив на миг, что может случиться, — они ведь не пощадят. Тебе ли не знать.
— Она и мне дорога, — пролепетал Береговой, — я поеду с тобой.
— Нахрена? Ты колотил меня при беременной жене, не думая о последствиях, а теперь всполошился? Чистеньким хочется выйти из этой истории? Решил искупить вину? Пошел ты, мразь, ненавижу твое лицемерие. Я сам вытащу свою жену из лап мерзости, а ты живи дальше… Наслаждайся. Еще помрешь от шальной пули Чеха, а меня потом твой Ангелочек четвертует. С того света достанет. Нет, спасибо, оставайся дома, нежный Лю-тик.
— Я тебя сейчас завалю, Волчара, — рыкнул Лешка. — Тебе ли не знать, какой у меня удар.
— Пф… Что-то совсем не страшно. Тебе ли не знать, что я выдержу твой удар… И не один. И даже не два, сука! Можешь обойму в меня выпустить, я, вопреки всему воскресну, поднимусь и спасу Варю…
Я задержал дыхание, прищурился и, осознав, что все еще немыслимо привязан к этому бесчестному человеку, отпустил его. Отряхнул руки, поморщился, будто на меня вылили помои.
Отошел подальше, сжав кулаки.
— Сука, как же я тебя ненавижу, кто бы знал.
— Оставь это на потом, сейчас важнее Варвара.
— Как всегда, Лютый решил взять бразды в свои руки, — я скривился.