Этот призыв к молитве не был для Джуди новостью, в отличие от многих туристов, потому что мусульмане жили на Кипре и, следовательно, там было много мечетей. А с их минаретов турки-киприоты пели точно так же, как мусульмане Каира, этого африканского города в пустыне.
Джуди вспоминала, чем занималась вчера. Она знала, как ей повезло, что она вышла за Криса. Дед мог выдать ее за другого… например, за кого-нибудь вроде Винсента. Джуди вздрогнула. Винсент был льстивым, полным и всегда выглядел так, будто ему нужно побриться и вымыть голову. Он никогда не одевался так безукоризненно, как Крис, и даже не каждый день менял рубашки. Крис же менял рубашки несколько раз в день, особенно если было очень жарко. Джуди тоже не раз переодевалась. Это было необходимо, чтобы выглядеть свежим в жаркой стране.
Да, ее дед сделал действительно хороший выбор, признала Джуди, лежа в постели и глядя на высокий потолок и роскошные узорчатые карнизы — свидетельства великолепия гостиницы во времена британской администрации и британских бизнесменов. Ее жизнь оказалась бы совсем другой, если б она вышла за мужчину вроде Винсента, которого бы терпеть не могла и который к тому же лишил бы ее свободы. Если бы Джуди вышла за такого человека, ей наверняка не позволили бы поступать по-своему. И она всем сердцем посочувствовала Флории и девушкам вроде нее, которых заставили выйти замуж за мужчин, которых они не могли даже уважать, не говоря уже о любви.
Вчера… Никогда еще в ее жизни несколько коротких часов не оказывались столь насыщенными. Ведь после обеда они прошли пешком несколько миль, хотя сначала собирались только совершить короткую прогулку по берегу реки. Как только они вышли из гостиницы, Крис взял ее за руку и больше не отпускал. Он сначала поцеловал Джуди в щеку, а потом — в голову. Джуди подумала, что это — романтика таинственного города, основанного в пустыне, на берегу дающего жизнь Нила, так что — уникальный случай — в этом городе никогда не знали жажды. Существовала поговорка: «Кто пьет воду из Нила, тот почти никогда не захочет его покинуть». Если же его все-таки покидали и отправлялись на несколько миль к востоку или западу, то рисковали умереть от жажды.
Джуди зевнула. Ей снова захотелось спать, но она не могла себе этого позволить. Сегодняшнего дня она ждала почти всю жизнь. Сегодня она увидит пирамиды и сфинкса!
Она глубоко и удовлетворенно вздохнула. Казалось невероятным, что когда-то она не хотела выходить замуж за Криса… и все же с тех пор прошло меньше двух месяцев!
Наконец Джуди пришлось встать. Ее дверь была заперта, и Джуди улыбнулась своим мыслям. На прощание Крис напомнил ей постучать в стенку, если понадобится помощь. И засмеялся вместе с Джуди, когда она показала ему на старинный замок, готовая запереть его большим ключом сразу после ухода мужа. Но спустя секунду или две Крис вдруг перестал смеяться, и на его лице появилось совершенно незнакомое ей выражение. Джуди стало очень неловко, она снова чувствовала себя виноватой и, преувеличивая собственную вину — до того, что даже подумала, не позволить ли мужу остаться… но несмотря на все попытки, никак не могла найти подходящие слова. Джуди не просто утратила красноречие, она потеряла дар речи и теперь понимала, что через такую пропасть будет невообразимо трудно построить мост. Ведь не могла же она объявить: «Теперь мы получше познакомились друг с другом, так что ты можешь остаться». Вообще-то она неожиданно для себя пришла к выводу, что, если скажет что-нибудь в этом роде, ее муж гордо объяснит ей, куда она может пойти!
Когда они после завтрака вышли в вестибюль, их уже ждал Али-Баба. Постепенно собрались остальные туристы, потом пришел автобус, и все направились к нему.
Из центра Каира они поехали по широкому современному шоссе, с которого открывался живописный сельский вид. Постепенно зданий становилось все меньше, потом они увидели поле в низине и несколько разбросанных домиков. Иногда попадались обмазанные грязью хижины, окруженные пальмами. А потом, за полями, появились они — огромные каменные горы, пирамиды Гизы, построенные на высоком пустынном плато над Каиром.
— О, — выдохнула Джуди, глядя на огромную пирамиду Хеопса. — Крис, какой великолепный вид! — Солнце отражалось на гигантском боку пирамиды, окрашивая его в темно-золотой, ослепительно яркий цвет. — Интересно, как они выглядели, когда их покрыли алебастром и они сверкали, как перламутр? А можешь себе представить сфинкс — с головой, увенчанной бесценными украшениями, и с лицом, выкрашенным в ярко-малиновый цвет?
Крис только улыбнулся. В автобусе стали громко перешептываться, по мере того как усиливалось волнение туристов: вскоре всем надо было пересесть либо на верблюдов, либо на пони и в рессорную двуколку.
— Мы поедем на верблюдах? — спросила Джуди, когда они вышли из автобуса. Она с некоторым сомнением взглянула на Криса и нисколько не удивилась, когда тот покачал головой и решительно заявил:
— Я не поеду на верблюде, спасибо, Джуди. Если хочешь, ты, конечно, можешь поехать.
В этот миг погонщик подвел к ним верблюда. К нему на спину кое-как посадили хихикающую женщину, которая попыталась им править, стремясь догнать своих друзей. Запах этого животного никак нельзя было назвать приятным, и Джуди решила, что, хотя ей и очень хочется похвастаться путешествием на верблюде, лучше сесть с Крисом в рессорную двуколку.
Туристов было много, и Крису и Джуди пришлось подождать, прежде чем нашлась свободная двуколка. Вокруг было тесновато и шумно. Туристы фотографировали смеющихся погонщиков, стоящих рядом с верблюдами или сидящих на них верхом. Одетые в белое арабы торговали своими сувенирами — миниатюрными пирамидами и сфинксами, изделиями из кожи, открытками и подобными вещами, которыми туристы пополняли свои коллекции.
Наконец подъехала двуколка, и из нее вышла пара. Джуди и Крис заняли их места. Пони медленно вел улыбающийся араб с палкой в руке, которой ни разу не воспользовался. Они ехали неспешно, но торопиться было и некуда. Когда они добрались до великой пирамиды, Али-Баба был уже там и разговаривал с теми туристами, которые прибыли одновременно с ним.
Очарованной и примолкшей Джуди хотелось только стоять и смотреть. Она так и делала, позабыв даже о муже. Сжав перед собой руки, она широко раскрыла большие глаза, не веря тому, что видит.
— Неужели я здесь? — наконец с восторгом выдохнула она. — О Крис, спасибо за то, что ты привез меня сюда!
Его губы тронула легкая улыбка. Сегодня он снова был хладнокровным насмешливым мужем, а его вчерашняя нежность казалась теперь сновидением, быстротечным, мимолетным — тем, что никогда не вернется.
Али-Баба говорил, рассказывая о фараонах Древнего Египта и их глубокой заботе о загробной жизни. Он процитировал Геродота, по словам которого, сто тысяч человек более двадцати лет выбивались из сил, чтобы построить великую пирамиду Хеопса. Камень добыли в горах Мокаттама, придали ему соответствующую форму, обтесали и начали укладывать ряд за рядом, пока не выстроили всю пирамиду. Слушая его, Джуди запрокинула голову и уставилась на невообразимо огромную искусственную гору, возвышавшуюся над ней.
— Из-за нее чувствуешь себя муравьем, — прошептала она мужу.
Крис кивнул в знак согласия и тоже поднял глаза, но при этом продолжал внимательно слушать Али-Бабу.
— Монж, математик, которого нанял Наполеон, подсчитал, что из камней трех самых больших пирамид в Гизе можно построить стену толщиной в один фут и высотой в десять футов, достаточно длинную для того, чтобы окружить всю Францию.
Послышались изумленные восклицания, никто не усомнился в подсчетах. Но туристов удивило легковерие рабов Древнего Египта — те трудились полжизни или дольше, считая своего правителя богом.
— Теперь желающие могут войти в гробницу, — сказал Али-Баба, и Джуди снова вопросительно посмотрела на Криса. Но он кивнул, и они направились к противоположной стене пирамиды. — Вам придется пригнуться, дамы и господа, — предупредил гид. — И пожалуйста, держитесь за перила.
Они долго спускались по крутым ступеням… и Джуди охватил страх. Она машинально взяла Криса за руку, чувствуя тепло его ладони.
— Все в порядке? — спросил он, поворачивая к ней голову.
Джуди кивнула и улыбнулась.
— Но страшно, — виновато ответила она. — Сколько лет назад похоронили Хеопса?
— Пять тысяч. Разве ты не слышала, как об этом говорил Али-Баба?
— Я смотрела, а не слушала, — призналась она. — Наверное, пропустила очень многое из его рассказа.
Они пошли дальше при электрическом свете. До потолка было не более трех футов. Джуди не смела думать о тяжести, нависшей над головой, потому что иначе пришла бы в ужас. Помещение с прахом фараона было сделано из черного вулканического камня, а его саркофаг — из красного гранита.
— Это… сверхъестественно, — дрожащим голосом произнесла Джуди, мечтая снова выйти на солнечный свет. То, что все эти люди находятся в помещении, где погребли Хеопса, казалось почти святотатством.
Она глубоко и с облегчением вздохнула, когда они наконец опять оказались на солнце.
Одна из других пирамид была построена сыном Хеопса, Хефреном, и некоторые туристы вошли и в нее. Но Крис и Джуди бродили среди огромных гранитных глыб и плит, руин храмов, долгие века пролежавших в песке, до того как их нашли на раскопках. А потом они посмотрели на сфинкса, который находился неподалеку от пирамиды Хефрена. Во времена Хеопса сфинкс почти занесло песком. Только его голова смотрела на большую пустыню, безмятежно и непроницаемо.
— Знаешь, — прошептала Джуди, улыбаясь Крису, — я чувствую себя точно так же, как в тот день, когда впервые стояла на Акрополе в Афинах и смотрела на Парфенон. Ты много раз смотришь на изображения этих знаменитых мест, и в душе возникает стремление, которое на самом деле — боль и сильно тебя мучает. Каждый раз, когда ты снова видишь их изображение, боль возвращается, и ты говоришь себе: я должна это увидеть — я должна! — а потом тебя… как будто… изнутри что-то сжимает… выворачивает…