— Я вижу, что перспектива стать моей женой не очень тебе по душе, — сухо заметил он.
Джуди взглянула на него с испугом. Интересно, что бы он сказал, если бы она вдруг заявила ему, что любит другого?
— Я думаю, что мне еще рано выходить замуж, — тихо ответила она.
— Но тебе ведь уже семнадцать с половиной, — вставил дедушка. — Ты уже созрела для брака. Девушки к этому времени обычно уже бывают готовы к замужеству.
Готовы… созрела. Ей стало плохо от этих слов. Ронни никогда бы не употребил таких выражений, он был более деликатным, но для киприотов половая жизнь была основой брака. Браки по любви заключались на Кипре крайне редко, и, даже если случалось, что супруги испытывали друг к другу любовь — которая всегда возникала только после свадьбы, — мужчина, тем не менее сохранял свои интересы, которые не имели ничего общего с интересами жены.
— А не могли бы мы отложить свадьбу еще на год? — начала было Джуди, глядя на Криса и думая о том, что, может быть, было бы лучше остаться с Крисом наедине и попросить его отказаться от брака с ней. Но дедушка ни за что не согласился бы оставить их одних, так что нечего об этом и думать. Если бы Крис захотел остаться с ней наедине, ничто бы не смогло остановить его. У него такой твердый и решительный подбородок, а эти линии, тянущиеся от носа к уголкам рта, — все это говорит о том, что он привык властвовать. А как он убежден в своем превосходстве над другими людьми! Он представительнее дедушки, подумала Джуди, а как надменен и уверен в себе! Наверное, его надменность и чувство превосходства проистекают из того, что он богат, а может быть, он просто гордится своей красотой и высоким ростом. К ней Крис, однако, всегда относился с каким-то небрежным покровительством, он вел себя ровно и не проявлял никаких чувств, но сегодня за ужином Джуди поймала на себе его взгляд, в котором прочитала выражение веселой снисходительности, словно была неразумным ребенком.
— Еще на год? — спросил ее дедушка. — Нет, моя дорогая, Крис приехал, чтобы назначить день свадьбы, и мы решили, что она состоится в следующем месяце…
— В следующем месяце! — в ужасе взглянула на него Джуди. — Нет, дедушка, только не так скоро!
Крис метнул на нее короткий взгляд.
— Умение быть дипломатичной не относится к разряду твоих достоинств, дорогая, — произнес он довольно резко. — Почему ты не хочешь, чтобы свадьба состоялась в следующем месяце?
— Это с-слишком с-скоро, — пробормотала Джуди. Ей пришла в голову мысль: «Это похоже на Рождество — ждешь, ждешь его, и все равно оно приходит неожиданно». — Я не успею подготовиться.
— Чепуха. У тебя, как у невесты, будет двенадцать подружек, они тебе помогут.
По голосу дедушки Джуди поняла, что он слегка раздосадован ее упрямством. Он посмотрел на внучку суровым критическим взглядом.
— Должен извиниться перед тобой за Джуди, — сказал он Крису. — Прими во внимание, что ее отец был англичанином и она об этом никогда не забывает.
— Но, тем не менее она была воспитана вами и должна знать, как вести себя девушке в обществе жениха, — холодно заметил Крис. — Я надеюсь, что она знает. Я не собираюсь жить со строптивой женой.
— О нет, конечно же нет, Джуди не такая, — поспешил заверить его старик. — Джуди — очень покорная и послушная девочка. У тебя не будет с ней никаких проблем.
Вскоре после этого Джуди ушла в свою комнату, а дедушка и жених остались в гостиной обсуждать подготовку к свадьбе.
Лефки, замужняя подруга Джуди, жила в роскошной квартире в пригороде Никосии. Ей шел двадцать второй год, и она уже четыре года была замужем. У Лефки было три маленьких дочери, и для ухода за ними ее муж нанял няню. Кроме того, в их квартире жила горничная, а ежедневную уборку делала специальная уборщица. Когда бы Джуди ни посетила Лефки, та, всегда свежая и элегантно одетая, либо отдыхала на кушетке, либо сидела за столом, вышивая. Она регулярно посещала парикмахера, который сначала осветлял ее черные волосы, а потом красил, придавая им золотисто-каштановый оттенок, который был ей очень к лицу. Ее волосы всегда были в безукоризненном порядке, а костюм и платья — верхом совершенства. Дважды в год муж возил ее в Лондон, и она возвращалась оттуда, накупив изделий и украшений из серебра времен короля Георга. Оно стояло в ее квартире повсюду, но больше всего серебра красовалось в шкафах в огромной гостиной. На полу лежал персидский ковер, а мебель была куплена во Франции.
Дверь открыла горничная в форменном платье и, увидев Джуди, расплылась в улыбке:
— Мисс Бенсон, как же я рада вас видеть! Миссис Мавритис в гостиной. Она с нетерпением ждет вас.
— Джуди… — Лефки протянула навстречу подруге обе руки. — Я все думала, когда же ты, наконец, придешь. Но какая же ты красавица! Мне кажется, что ты хорошеешь с каждым днем, в то время как моя… — она покачала головой в притворном огорчении, — моя весна уже позади.
Джуди засмеялась и уселась на диван, оглядываясь вокруг.
— Я вижу, с тех пор, как я была у тебя последний раз, ты опять съездила в Лондон.
— Тебе нравятся эти подносы и канделябры? Я заплатила за них три тысячи фунтов!
— Три?!. — Глаза Джуди расширились от изумления. — Неужели это правда, Лефки?
— Правда, — пожала плечами Лефки. — У Пола денег куры не клюют, так почему бы не потратить их? Он может давать мне деньги, а я люблю их тратить, так что мы прекрасно дополняем друг друга. — Она села напротив Джуди и позвонила в маленький серебряный колокольчик. — Кирия, принеси нам, пожалуйста, чая, — попросила Лефки вошедшую горничную.
Пока горничная готовила чай, Джуди и Лефки болтали о пустяках, а когда появились чайник и чашки, Лефки привычным жестом гостеприимной, элегантной хозяйки налила чай из серебряного чайника и с радостной улыбкой протянула Джуди ее чашку.
— Давно ты вернулась домой? — спросила Лефки.
— Три месяца назад.
Снова наступила непродолжительная тишина. Наконец Джуди решилась и спросила подругу:
— Лефки, скажи, ты и вправду счастлива с Полом? О, я знаю, ты мне об этом много раз говорила, но тебе просто нравится, что он богат, или… или ты любишь Пола, действительно любишь?
— Ну конечно же. Я люблю Пола, и он меня любит. — Глаза Лефки широко раскрылись. — Но почему ты спрашиваешь об этом? Я же всегда говорила тебе, что безумно счастлива.
И она действительно выглядела счастливой — ее глаза сияли, а на лице было довольное выражение.
— Я не понимаю, почему это тебе вдруг пришло в голову задать мне такой вопрос, Джуди?
Джуди тихо сказала:
— Тебя ведь выдали замуж по воле родителей, но я никогда не спрашивала тебя, как долго ты знала Пола до свадьбы?
— Два месяца, — удивленно ответила Лефки. — Ты ведь знаешь, что до помолвки я его не знала, но он увидел меня, и я ему очень понравилась. Его родители пришли в гости к моей матери. Я тогда приехала из школы во Франции, и моя мама решила, что мне пора замуж, — ведь мне уже было семнадцать. Я и сама хотела выйти замуж, причем за богатого мужчину. Пол не только богат, но и красив, и, поверь мне, я не стала бы ждать целых два месяца, но только наша помолвка состоялась в конце ноября, а ты знаешь, что на Кипре в это время пожениться невозможно.
Джуди кивнула: за сорок дней до Рождества не разрешались никакие свадьбы, так велел обычай, ибо в это время умы людей должны были быть полностью поглощены одной заботой — как отпраздновать рождение Христа.
— А в течение этих двух месяцев вы часто встречались?
— Каждый вечер. Но моя мама всегда была рядом.
— Каждый вечер?.. — задумчиво проговорила Джуди, словно разговаривая сама с собой.
— Но ты ведь уже давно знаешь Криса, правда? Вы ведь помолвлены уже почти два года?
— Да, чуть больше двух лет. — Джуди поставила чашку на блюдце и взглянула Лефки прямо в глаза. — Но, тем не менее я его совсем не знаю, и я — я боюсь.
«Могу ли я довериться Лефки? — подумала Джуди. — Ведь та может рассказать о моей тайне Полу, а Пол — своему кузену, у которого есть друзья в деревне Карми, — а Крис живет на вилле, расположенной рядом с ней».
— Боишься? Чего?
— Я не хочу замуж, Лефки!
— Ну и зря! Быть замужем так замечательно.
— Для тебя, поскольку тебе повезло с мужем. Что касается других моих подруг, то они все несчастливы. Бедная Манула так рыдала вчера вечером — она не хочет выходить замуж за Паноса.
— Наверное, нет ни одной женщины, которая бы захотела стать женой Паноса, так что я ее понимаю, — пожав плечами, ответила Лефки. — Но ведь твой Крис совсем другой, он такой красивый — не хуже моего Пола.
Неосознанным движением Джуди подняла подбородок:
— Он гораздо красивее Пола и к тому же выше его ростом.
— Нет, я не согласна с тобой, — впрочем, он действительно выше Пола, но для меня мой муж — самый красивый мужчина на свете.
— А когда это ты видела Криса? — спросила Джуди, удивленно подняв брови.
— На свадьбе у Маргариты, разве ты не помнишь?
Лицо Джуди прояснилось.
— Ах да, конечно же. Ты сказала, что мне повезло. — Джуди нахмурилась, и Лефки это заметила.
— Что с тобой, Джуди? — спросила она, с удивлением глядя на нее. — На Кипре не принято, чтобы девушка отказывалась от помолвки.
— Но я ведь не киприотка, Лефки. В Англии люди влюбляются, а потом женятся.
— Но ты выросла на Кипре, — напомнила подруге Лефки как нечто само собой разумеющееся, — и твой дедушка уверен, что ты вскоре полюбишь своего мужа, — как я полюбила Пола.
Джуди ничего не сказала — она думала о Ронни, и на сердце у нее было тяжело. Что-то подсказывало ей, что ей не удастся избежать брака с Крисом и она всю свою жизнь будет любить человека, с которым судьба разлучит ее…
— Я уверена, что ты не сможешь не полюбить Криса, он такой красивый и богатый. И он тоже тебя полюбит, поскольку ты тоже очень красива, Джуди.
— Я самая обыкновенная, — начала было Джуди. Слова подруги смутили ее, и лицо Джуди залил румянец. Но Лефки не дала ей закончить: