— Очень мило. Кажется, у меня самая красивая жена во всей Греции.
Джуди покраснела от удовольствия и подумала, что жизнь с Крисом будет очень приятной, если только ей удастся добиться равных прав с мужем, как у Лефки с Полом.
— Что у тебя под этой юбкой? — спокойно поинтересовался Крис, и Джуди вздрогнула:
— Под юбкой?.. — Она машинально разгладила складки и еще больше покраснела. — Ничего… То есть я имею в виду…
Усмехнувшись, он не дал ей договорить. В глазах его искрилось веселье.
— Если не ошибаюсь, к этому топу у тебя есть симпатичные шорты? — Пока она смотрела на него, пытаясь вновь обрести самообладание, он добавил: — Ты никогда не надевала их здесь, но носила во Франции: твой дедушка показывал мне фотографии, которые ты ему присылала.
— А, вот как. — Джуди помедлила. Она и не знала, что жених видел эти фотографии. Теперь выяснилось, что видел. Она думала, что они ему не понравятся или будут просто неинтересны. Однако оказалось, что все не так.
— Пойди и надень шорты, — спокойно приказал Крис. — Я подожду тебя на террасе.
Джуди с сомнением взглянула на него. Его воспитывали, как воспитывают на Востоке всякого мужчину, и суровой внешностью — лицо его было словно высечено из камня — он напоминал типичного греческого аристократа; однако, похоже, ее супруг не разделяет старомодных представлений о том, что женское тело должно быть скрыто от чужих глаз. Она вдруг осознала, что муж каждый день преподносит ей сюрпризы.
— Надеть их на прогулку с тобой? — с сомнением спросила Джуди.
Крис кивнул:
— А юбку оставь дома.
— Но… когда я ношу шорты, я просто расстегиваю юбку. — И она показала ему. — Посмотри, здесь пуговицы.
— Да, я вижу. — Крис подавил зевок. — И все-таки оставь ее, — повторил он и вышел на террасу.
Джуди побежала наверх и, лишь вновь спустившись на террасу и увидев удовлетворенное выражение на лице мужа, спросила себя, а следовало ли на сей раз подчиняться ему? Ведь она дала себе слово как можно реже уступать его воле. Главная трудность была в том, что Джуди понятия не имела, где она должна остановиться.
— Так лучше. — Крис оценивающе осмотрел жену с ног до головы — типичный для греческих мужчин взгляд на женщин. Джуди привыкла к этому; она без труда прочитала его мысли, но у нее почему-то появилось неприятное ощущение. Другие мужчины — пусть, но не он. А как бы она хотела, чтобы он смотрел на нее? На ее лице отразилась растерянность, поскольку она не могла найти ответа на этот вопрос.
— Почему ты такая мрачная? — неожиданно спросил Крис, и ее лицо прояснилось.
— Я просто задумалась. Ничего особенного.
— Наверное, ты подумала о чем-то очень важном, раз так нахмурилась. Скажи мне.
Джуди не хотелось отвечать, но взгляд Криса был настойчивым и требовательным. Она призналась ему, что ей не понравилось, как он посмотрел на нее.
— То, как я посмотрел на тебя? — переспросил он. — Что ты хочешь этим сказать?
Джуди сглотнула и подумала, как бы получше ответить, чтобы не попасть в глупое положение. Кроме того, у нее было сильное подозрение, что Крис просто притворяется — он прекрасно понимает, что она имела в виду.
— Это не важно, — сказала она наконец.
Он секунду поколебался, а затем произнес равнодушным тоном:
— Мы сходим на другую сторону гавани к моему другу.
Они спустились к гавани, и им попалось на пути несколько улиц, мощенных камнем. Часто эти улицы представляли собой обыкновенные лестницы, вырубленные в скале. Камни мостовых были покрыты побелкой, которую жители острова обновляли почти каждый день. Дома здесь тоже белили, а ставни по традиции красили в голубой цвет. Гавань была чисто прибрана; у причалов на якорях стояло множество грациозных парусников, которые мягко покачивались на ветру. В заливе преобладали северо-западные ветры, иногда доставлявшие неприятности морякам. Многие из них, катая туристов на яхте, предпочитали поэтому заходить в более безопасный порт на острове Спецай, который находился недалеко от Гидры. Эта белизна и чистота в сочетании с огромным количеством цветов — роз, жасмина, гибискусов и олеандров — создавали атмосферу красочного веселья, несмотря на дух аккуратности и порядка, который, казалось, был типичным именно для этого греческого острова.
Джуди шла рядом с мужем под палящими лучами солнца и не чувствовала себя уже такой несчастной, как в день своей свадьбы. Тогда, стоя рядом с Крисом перед улыбающимся священником, она, запинаясь, с трудом повторяла за ним слова, обещая быть верной своему мужу, а на сердце ее лежал камень. В тот день она с ужасом думала о том, что пройдет всего несколько часов — и этот страшный человек потребует от нее того, чего он терпеливо ждал два года. Но, найдя в себе мужество и решительность воспротивиться воле мужа, Джуди сумела избежать участи рабыни, которой не миновали все ее подруги, кроме Лефки, и без единой царапины вышла победителем из первого, самого важного боя. Это не означало, что она все время будет отказывать ему в близости, но Джуди хотелось сначала получше узнать мужа. Она знала, что, пока между ними не возникнет привязанности (о любви не могло быть и речи, поскольку ее сердце принадлежало Ронни, хотя Джуди и старалась забыть его), она не отдастся мужу. Потом, если она понравится Крису и он начнет относиться к ней как к равной, Джуди изменит свое решение, как и обещала.
Когда они проходили мимо лавок в гавани, он купил ей коробку шоколадных конфет. Это был его первый подарок — если не считать того алмазного браслета, который Крис подарил ей на свадьбу. Но этот браслет Джуди не нравился, он так и лежал в футляре в ящике стола у нее в комнате. Взглянув на Криса своими прекрасными глазами, Джуди поблагодарила его внезапно охрипшим голосом. Он положил конфеты в ее сумку, и они двинулись дальше, направляясь к белой таверне с голубыми ставнями. За столиками, расставленными прямо на тротуаре, сидели мужчины, прихлебывая из крохотных чашечек неизменный турецкий кофе, в который они то и дело доливали из стаканов воду, — так принято пить кофе в Греции. Рыбаки, растянув для просушки свои сети, сидели небольшими группами и о чем-то беседовали. Все тут же с интересом принялись рассматривать подошедших Криса и его жену. Последовал обмен приветствиями между посетителями и Крисом, а затем все взоры обратились на Джуди, ее осмотрели — от обутых в сандалии ног до самой макушки. Она уже привыкла к этому и даже не покраснела; Крис повернулся к ней, чтобы посмотреть на ее реакцию, и слегка улыбнулся, заметив ее равнодушие. «Он нисколько не ревнует», — подумала Джуди и вспомнила, как злился Ронни, когда видел, как киприоты раздевали ее глазами.
Пройдя дальше по причалу, они увидели, как двое мужчин разделывают осьминога. Джуди передернуло, и она заметила, что мужа это позабавило.
— Ты любишь осьминогов? — спросил Крис.
Джуди отрицательно покачала головой:
— Я их никогда не пробовала.
— Это очень вкусно. Особенно щупальца, зажаренные в масле.
Джуди ничего не сказала. На Кипре она привыкла к греческой кухне, но ей никогда не приходилось пробовать осьминогов. Щупальца этих животных вызывали у нее отвращение, и, кроме того, ей не нравилось, как осьминогов обрабатывали перед приготовлением — сначала отбивали на камнях, а затем терли, пока не появлялась обильная пена.
К причалу подошел круизный теплоход, и множество туристов высыпало на берег; продавцы встали у дверей своих магазинчиков, мечтая заработать побольше на продаже сувениров, открыток и, конечно, великолепных губок, доставленных ныряльщиками из богатых рыбой районов Южного Средиземноморья. Наконец Джуди и Крис миновали порт и стали подниматься по коротким брусчатым лестницам к дому приятеля Криса.
— Вы шли пешком? — спросил тот, после того как они немного поболтали на террасе. — Итак, это Джуди. — Он снова оглядел ее и, видимо, остался доволен тем, что увидел. — Крис очень долго дожидался вас. Это должно вам льстить. — Георгий Козакис пододвинул Джуди кресло. Она села и оценивающе посмотрела на него. Он был строен, и глаза его постоянно смеялись, а с лица не сходила улыбка. У него были каштановые волосы, но не такие темные, как у Криса. Что касается возраста, то Джуди подумала, что ему, как и Крису, лет двадцать восемь — двадцать девять. Он был красив, но в его более мягких и тонких, чем у Криса, чертах проглядывала твердость характера. Он часто улыбался, в отличие от Криса, лицо которого было неподвижным и отражало присущую ему сдержанность. Георгий был не прочь поболтать, тогда как Крис в основном предпочитал молчать и слушать. Георгий открыто говорил Джуди комплименты, но Крис, похоже, не возражал. Но когда Георгий сообщил ей, что она последняя в длинной веренице красивых девушек, пытавшихся окрутить богатого Кристалиса, тот возразил.
— Не преувеличивай, Георгий, — перебил он, нахмурясь. — А то Джуди еще подумает, что я — распутник.
Она взглянула на него и впервые задумалась о его прошлом. Вне сомнения, у Криса были женщины до нее, ведь у него свой дом в Афинах, а нравы в столице совсем другие, чем в греческих деревнях и на островах. Девушки в Афинах жили самостоятельно и поэтому могли заводить друзей среди мужчин. Длинная вереница… Сколько же их было? Джуди нахмурилась, вспомнив его ярость, когда он узнал о Ронни. «Как несправедливо!» — подумала она и еще больше нахмурилась». Мужчина может делать все, что ни пожелает — иметь до женитьбы десятки женщин, — а девушка должна беречь себя для мужа, потому что, если после свадьбы выяснится, что она не девственница, муж может немедленно развестись с ней, а она и ее семья будут опозорены на всю жизнь.
Глаза Криса были прикованы к Джуди. Он явно пытался прочитать ее мысли. Легкий румянец приятно оживил прелестные черты ее лица, и она увидела, как напряглось его лицо. Но взгляд Криса неожиданно стал насмешливым, и она тут же догадалась, что причиной этому был ее румянец.
— Преувеличиваю? — с удивлением переспросил Георгий. — А Стелла, Марилла и Элли? А те две англичанки и шведка? Готов поспорить, что она-то тебя кое-чему обучила, — засмеялся он. — А потом я узнал, что ты чуть было не женился на Коринне Мур, она, кстати, здесь сейчас…