— Но ты уже не веришь в свое дело, — напомнила она. Анна вряд ли смогла бы объяснить, откуда она знает, о чем думает и что чувствует этот мужчина. Но она всегда это знала. — Ты, как и я, устал от бесконечной борьбы. Тебе тоже хочется покончить с этим злом.
Чжи-Ган кивнул.
— Но ты — белая женщина. Ты должна уехать. Это не твоя страна.
Она крепко сжала руками плечи Чжи-Гана. Ей хотелось как следует встряхнуть его, чтобы он понял ее.
— Но зачем тебе оставаться здесь? Зачем бороться со злом, которое заведомо сильнее тебя? Ты не сможешь его победить, Чжи-Ган. Каждый человек, которого ты пытаешься защитить, борется против тебя.
Чжи-Ган все прекрасно понимал — она видела это по его глазам. Однако он упорно продолжал молчать.
— Почему, Чжи-Ган? Почему ты берешь на себя ответственность за все зло, которое творится в Китае? За эту ужасную коррупцию, разъедающую твою страну?
Его лицо исказилось от боли, причину которой она не могла понять.
— Ты по-своему искупаешь свои грехи, а я по-своему.
— Я не понимаю тебя, — сказала Анна, отстраняясь.
Он вдруг резко встал и отошел от нее.
— По крайней мере, Цзин-Ли нашел свое место в жизни. Он останется здесь в качестве губернатора провинции. Конечно, ему будет нелегко управлять без тех денег, которые приносила торговля опиумом, но он хочет попробовать.
— Разве он не собирается уезжать из Китая? Ведь он бежал от императрицы…
Чжи-Ган пожал плечами.
— Это все наркотические фантазии. Императрице сейчас не до этой Богом забытой провинции. Дав кому следует солидную взятку, Цзин-Ли может прекрасно обосноваться здесь просто потому, что он уже приехал сюда.
Анна кивнула. Это похоже на правду, но…
— А ты?
Он повернулся к ней спиной.
— Цзин-Ли останется здесь, — повторил Чжи-Ган, не оборачиваясь. — Для того чтобы управлять этой провинцией и защищать вдов. Мы с тобой вместе с Половинкой и его людьми уедем отсюда, как только ты соберешься, — добавил он и вышел в коридор.
Анна некоторое время стояла неподвижно, а потом, почувствовав, что у нее подкашиваются ноги, села на матрас. Она уже оделась. Вещей у нее не было, поэтому на сборы ушло всего несколько минут. Прощаться ей тоже было не с кем. Но она все сидела и сидела. Ей казалось, что она всегда была готова к отъезду. Она помнила, что с самого раннего детства ей хотелось убежать, улететь куда-нибудь далеко-далеко. А сейчас она почему-то просто сидит и молча смотрит в одну точку.
Какими удивительными вещами они занимались здесь с Чжи-Ганом! В полном сознании и с огромным желанием она исследовала их тела, стараясь понять, как можно достичь наивысшего сексуального наслаждения. Анна счастливо улыбнулась, вспомнив о неземном, величайшем удовольствии, которое ей довелось испытать. Оно и в самом деле было огромным. И если есть на свете такое место, где она хотела бы задержаться на некоторое время, где могла бы спокойно отдохнуть, не думая ни об опиуме, ни об Англии, ни об убийстве приемного отца, так это дом губернатора Бая. Она с благодарностью будет вспоминать эту комнату, этот дом, эту провинцию…
Хотя, конечно, ее притягивала не столько эта комната, сколько Чжи-Ган, а также его ласки, его неожиданные вспышки страсти и то удивительное понимание, которое она в нем нашла. Когда он смотрел на нее, ей казалось, что он видит ее насквозь. Она же, в свою очередь, говорила ему то, чего он никогда не слышал от других женщин. Нет, ей хотелось остаться не в этой комнате — ей хотелось остаться с Чжи-Ганом. И когда придет время, она попрощается именно с ним.
Мысль о прощании отдалась сильной болью в груди. Анна сразу же вспомнила об опиуме, о том, что он наверняка поможет ей забыть обо всех невзгодах. Однако, собрав свою волю в кулак, Анна отогнала от себя эту предательскую мысль и, вскочив на ноги, быстро пошла к двери.
— Я не сделаю этого, — сказала она себе. — Я не сдамся просто потому, что я не нужна ему, — убеждала она себя, идя по коридору. — У меня в Англии есть семья. Мои родные любят меня. Они хотят со мной познакомиться. Очень хотят. Я знаю это.
Разговаривая сама с собой, Анна все ускоряла и ускоряла шаг, пока, наконец, стремглав не побежала по коридору. Ей очень хотелось попасть в Шанхай, а затем на корабль, который увезет ее в далекую Англию.
Из дневника Анны Марии Томпсон
3 июня 1886 г.
Сюзанна просто сука! Лживая сука! Я не крала ее ожерелье. Если я только захочу, Сэмюель мне подарит дюжину таких ожерелий. Зачем мне нужно ее старое распятие или это церковное вино? Я ничего не брала, однако все это нашли в моих вещах. А еще там нашли грязное белье, пропахшее вином. Все это обман, сплошной обман! Все подстроено этой сукой, но мне никто не верит! Никто!
И я ушла. Я не хотела переезжать к Сэмюелю. Я хотела подождать, пока я еще немного подрасту, потому что не все его люди такие хорошие, как он. Монахини сказали, что я могу еще на год остаться у них, но после всего, что произошло… это просто невозможно.
И я ушла. Они все равно выгнали бы меня. Я слышала их разговор. Поэтому я собрала свои вещи и ушла прежде, чем они успели опозорить меня при всех и вышвырнуть, чтобы другим неповадно было. Именно так и сказала мать Фрэнсис. Они собирались сделать это во время обеда, чтобы все стали свидетелями моего позора.
А я ушла раньше. Собрала вещи и ушла. И теперь я свободна, свободна, свободна! Это было так легко сделать! Ни драки, ни слез. Я ни с кем не попрощалась, и никто мне не сказал «до свидания». Джейни, наверное, будет плакать. И Сара тоже. Но когда я вернусь к ним с подарками, они сразу вытрут слезы. С большими и красивыми подарками для всех. Конечно, это будет только после того, как я разбогатею.
Я пошла прямо к отцу. Он уже кое-что для меня придумал. Я пойду в свою первую ходку вместе с Половинкой. Это будет небольшое путешествие, и продлится оно не больше двух дней. А самое смешное то, что мне придется нарядиться монахиней! Только миссионеров пускают вглубь страны, поэтому я должна переодеться монахиней. Половинка будет моим помощником. С нами пойдут еще другие люди, которые будут охранять деньги. И нам придется нанести визит одному мандарину, постоянному покупателю отца, и он заплатит мне золотом!
Глава 14
Смогу ли в памяти я воскресить
Ее мелодию и песню,
Которая привела меня в восторг неописуемый.
И с этой музыкой, звучащей громко и долго,
Я построю дворец воздушный,
Солнечный дворец с пещерами изо льда!
— У меня есть еще немного. Хочешь поделюсь? — услышала Анна слова Половинки.
Она в это время чистила лошадей. Переодетая в бедного крестьянского мальчишку, Анна выполняла обязанности слуги. Именно так она всегда маскировалась, когда путешествовала с людьми отца. Иногда она, конечно, одевалась монахиней.
Раньше все это ее совсем не раздражало. Ей нравилось помогать другим. Живя в миссии, она с раннего детства привыкла выполнять тяжелую работу. К тому же, когда она была одета как мальчик, мужчины не отпускали в ее адрес разные мерзкие шуточки. Однако ей все время приходилось держаться в стороне от других, как, например, сейчас, когда она чистила лошадей после долгого дневного переезда. Именно в такое время к ней всегда приставал Половинка. И вот он снова оказался возле нее.
— Ты слышала, что я сказал, маленькая Анна? — тихо, почти шепотом спросил Половинка. — Я могу поделиться с тобой удовольствием.
Он имел в виду опиум. Он хотел поделиться с ней опиумом. А потом, когда она будет одурманена настолько, что не сможет двигаться, он начнет двигаться вместо нее. Она не помнила всех подробностей, но обычно он громко рассказывал о том, что делает. Это для того, чтобы остальные слышали. Только таким способом Половинка мог иметь женщин, и он, похоже, находил какое-то извращенное наслаждение в том, что женщина в этот момент была без сознания.
— Нет, спасибо, — громко ответила Анна, злясь на себя за то, что сказала это не очень неуверенно. По правде говоря, ей совсем не хотелось опиума.
Она вздохнула и наклонилась, чтобы почистить живот лошади, и быстро оглядела весь их маленький лагерь. Чжи-Гана нигде не было видно. Он помогал ей весь вечер, несмотря на то что Половинка всячески выражал свой протест, говоря, что если кто-то посторонний окажется рядом с ними, то это может показаться весьма странным.
Как выяснилось, Чжи-Ган не был изнеженным белоручкой. Он охотно собирал сухие ветки, сам развел костер и даже сварил вполне съедобный суп. Правда, с лошадьми он не умел управляться, но, будучи человеком смышленым, очень хотел всему этому научиться, чего она, кстати, не могла сказать об остальных их спутниках.
Сейчас он пошел мыть котелок и оставил ее один на один с лошадьми и Половинкой. Остальные трое мужчин уже удобно расположились для того, чтобы покурить на сон грядущий. Кроме Половинки, ей больше никто не предлагал опиум. Сейчас он подкрался к ней сзади и, наклонившись, что-то шептал ей на ухо.
Она нагнулась еще ниже и пролезла под животом лошади, чтобы оказаться по другую сторону от животного. Половинка не последовал за ней. Он был не таким проворным, как Анна. Но ей здесь хорошо было слышно все, что он говорил.
— Это моя месть, маленькая Анна. Не стоит убегать от Сэмюеля, иначе он будет злиться. И знай, что теперь я важная птица при нем. Он не будет возражать, если я немного позабавлюсь с тобой. Если ты будешь ко мне хорошо относиться, то я смогу защитить тебя от него.
— Я к тебе хорошо отношусь, — ответила Анна, ощутив во рту неприятную сухость. — Я привела тебе нового губернатора. Сам бы ты с этим не справился. К тому же это тебе нужно хорошо относиться ко мне. Если я скажу хоть одно слово Чжи-Гану, он не задумываясь расторгнет с тобой договор и уйдет.