– То есть я могла отказаться?
– Нет, конечно! – поцеловали меня властно в губы, подняли над землёй и закружили. Генеральская фуражка упала в траву. – Я бы завоевал тебя, Света, слышишь! Осаждал бы, истязал, но добился бы твоего “Да”! Све-ета-а-а! Я влюблён в тебя с момента нашей встречи! И с каждым мигом люблю всё сильнее!
– А говоришь, что не поэт! Георг, это очень важные слова! Я тоже люблю тебя. Люблю тебя-я-я! Пусть все услышат!
Генерал впился поцелуем в мои губы. Он целовал меня страстно, жадно, словно решил больше не сдерживаться. Я тоже не сдерживалась и запустила язык ему в рот. Георг расширил глаза и с большим удивлением на меня посмотрел, а затем… затем просто покорил. Всем собой. Своими объятиями. Глубоким властным поцелуем. Мы припали к дереву, генерал вжал меня в ствол, с нетерпением проведя жаркой ладонью по бедру. Но и я не терялась, взялась за пуговицы на его мундире. Как же давно я мечтала их расстегнуть! С каким желанием давно и безнадёжно я мечтала об этом мужчине! Даже сама не представляла!
Георг припал губами к моей шее, проскользнул горячо вдоль ключицы и сжал ладонью мою грудь. Я целовала его везде, где могла дотянуться: шею, кадык, плечи, нетерпеливо сжимая бёдра вокруг его талии. Я растворялась в руках любимого мужчины, полностью теряя ориентацию в пространстве.
Возможно, мы стали бы мужем и женой прямо в саду королевского дворца, если бы продолжили ласкать друг друга, припавши к дереву, но нас прервали детские голоса:
– Вон они! Там! – закричал юный принц.
Эдвард с Лилианой бежали нам навстречу по тропинке. Мы вовремя спохватились и отпрянули друг от друга.
Георг поднял упавшую фуражку и расправил мой подол. Я приладила генералу воротник, проведя ласково по плечам, и он в ответ поглядел на меня с большой тоской и любовью, а затем взял за кисть и страстно поцеловал в ладошку. Внутри рассыпался мириад пьянящих искр. Как непросто будет дождаться ночи, когда внутри так сильны желания!
– Дети, что вы тут делаете? – спросил генерал ласково.
– Мы беспокоились, дядя Георг! – воскликнул Эдвард.
– Волновались за вас, места себе не находили, – проговорила Лилиана.
– Я собрал личную гвардию и отправился вызволять леди Светлану! – Эдвард поклонился мне. – Я очень рад, что дядя Георг вас уже спас! – Принц поглядел на сестру: – А ещё моя сестра отказалась сидеть дома и пошла вместе со мной. Но не отчитывайте её за это, дядя Георг! Я считаю, девочкам нужно дать больше возможностей проявлять себя. Вот, посмотрите на вашу жену: она умная и храбрая и много вам помогла в последнее время.
– И много будет помогать в дальнейшем! – произнёс генерал, поглядев на меня. – Я совершенно согласен с тобой, Эдвард. И как правящий регент, – Георг поглядел строгим взглядом на Лилиану, а затем снова на меня, – с сегодняшнего дня хочу объявить свободу для женщин в выражении своих мыслей, чувств, право говорить первой обо всём, о чем им только заблагорассудится. Принцесса Лилиана, – понизил голос генерал, – а вам лично я предоставляю право первой выбрать себе любые покои во дворце и объявить любые пожелания к их обустройству, мы все переезжаем!
– Спасибо-спасибо! – залепетала Лилиана.
Мы все крепко обнялись, как настоящая семья.
63 Эпилог
Когда яркие божественно прекрасные звёздочки перед глазами улеглись, я снова стала видеть комнату: себя, любовно накрытую шёлковой простынёй, раскиданную по полу одежду, стол с остатками ужина, который мы, как обычно, не успели доесть.
В его бокале оставалось вино, а в моём – сок. Генерал запрещал мне что-либо крепче чая, обещая, что скоро сделает меня мамой.
А я так боялась и переживала. В прошлой жизни так отчаянно хотела ребёнка, но бесплодие стало приговором, перечеркнувшим мечты. А теперь у меня было молодое тело, но волнение всё равно оставалось.
А я очень хотела. Хотела малыша от любимого мужчины.
Я погладила кольцо с жёлтым полупрозрачным кристаллом, которое подарил Георг, чтобы я не волновалась. Как только во мне зародится жизнь, камень засветится – и я сразу узнаю.
– Не волнуйся так, Света-а-а, – пророкотал Георг. Он сидел на полу возле камина, подкладывая в огонь свежие поленья. – Кольцо реагирует на магию ребёнка. Как только она проявится, оно засветится. Но от зачатия до проявления магии может пройти несколько часов или даже дней. Скоро всё случится.
– Почему ты так уверен? – прошептала я, приподнявшись.
Простынь сползла с груди, и я подтянула её повыше.
Кожа моя больше не светилась, Георг забрал сияние во время близости: мы стали едиными. Прошёл уже месяц с тех пор, как мы делим постель, жизнь, мысли и чувства на двоих.
– Потому что ты моя пара, Светочка. Ты пришла ко мне из другой вселенной, победив смерть. Всё обязательно случится, – Георг обернулся ко мне через плечо, продолжая помешивать кочергой угли.
Я осторожно сошла с постели, завернувшись в простынь, и присела рядом с мужем, обняв его спину. Склонила голову ему на плечо. Он был обнажён, только в мягких штанах, и на его коже темнели серые полосы старых шрамов.
– Ты тоже её победил когда-то… смерть, – я мягко проскользила пальцами по упругим мышцам, вырисовывая невидимые узоры, прижалась губами к коже и стала зацеловывать его раны, его боль которую он когда-то пережил. Жаль меня тогда не было рядом, я бы не дала ему страдать, исцелила бы мгновенно.
– Всё, иди в постель или я тебя сейчас отнесу, – пророкотал он, взяв мои ладони и поднеся по очереди к тёплым губам.
Я обожала, когда он так делал: глядел в глаза, не отрываясь, и радужки его разливались тёплым серебром.
Я улыбнулась и прижалась к Георгу теснее, впитывая его будоражащий запах. Почему бы не сделать это на мягком ковре? В постели, в ванной, на балконе, в саду и в экипаже мы уже были и не раз, а на полу в спальне ещё нет.
Георг обнял меня за талию и попытался поднять, чтобы отнести в постель.
– Подожди, – остановила я его и, мурлыкнув, взялась губами за мочку уха. – Не торопись…
Я отпустила прикрывающую меня простынь и оказалась обнажена перед мужчиной.
В его глазах вспыхнул огонь, будто и не были мы близки сейчас, и час назад, и вечером, и утром…
Генерал запустил пальцы мне в волосы и склонился к моим губам. Горячие поцелуи-укусы обжигали мои ключицы, шею, плечи, а властные пальцы гладили кожу, сжимали трепещущую грудь, перекатывая горошины сосков.
Опять он главный, подчиняет, умело возбуждает. Так сладко мучительно, что я таю и опускаюсь на ковёр, принимая его.
Генерал ещё ни разу не позволял мне вести. Всегда ошеломлял напором, безудержно врывался, словно ураган, брал меня, делал своей жадно, страстно, словно не мог насытиться. И мне очень нравилось чувствовать себя всецело его, растворяться в его сильных руках и его настойчивом, поглощающем ритме, но… я ведь непокорная.
– Позволь, – прошептала я срывающимся голосом, сжав его ладонь, и поглядела в глаза. – Позволь мне…
Я поцеловала его пальцы, привстала и перекинула колено через его бёдра, оказавшись сверху.
– Света-а-а, – захрипел он, когда я опустилась на него, горячего и напряжёного, ловя губами судорожный вздох.
Я подхватила ритм, и Георг, ошеломлённый тем, что больше не он главный, обвил меня обеими руками, помогая мне двигаться.
Снова вместе, снова единые.
Но веду я недолго. Вскоре он снова главный, снова покоряет. И я вновь состою из одной лишь страсти, взлетаю к небесам, а перед глазами рассыпается фейерверк ярчайших искр. Сквозь мокрые ресницы вижу его лицо. Он целует, гладит меня, несёт в постель и заворачивает нас обоих в одеяло…
Когда дыхание выровнялось, я счастливо потёрлась лицом о мужскую грудь и потянулась поправить ссыпавшиеся на лицо волосы. Но, когда извлекла руку из-под одеяла, комнату вдруг озарило свечение кольца.
– Георг! – восторженно закричала я.
– Светка, – восторженно рассмеялся муж, привлекая меня к себе. Поцеловал в волосы, в мокрые ресницы, в дрожащие губы. – Ну, я же говорил: скоро. Иди ко мне, Светочка, любимая. Иди, ко мне.
Георг обнял меня крепко и прижал к самому сердцу.
– А я всё равно не верю! – прошептала я, захлёбываясь от счастья.
Генерал положил горячую ладонь мне на живот и заглянул с теплотой в глаза:
– Верь. Теперь нас трое. И больше никаких на полу, – строго покачал он головой. – Теперь только в мягкой кроватке и очень осторожно.
Наутро мы собрались с детьми в уютной светлой столовой, которую я обставляла со всей любовью. Четверо наших собак уже кружили под ногами, радостные, что семья наконец проснулась. Георг, как и обещал, подарил Эдварду и Лилиане щенят той же породы, что были Парсиваль с Лавандой: толстеньких, лохматеньких и очень милых.
Я наполнила чашки чаем и разложила всем блинчики, поправила Лилиане воротничок платья, а Эдварду пригладила пушистые волосы, пахнущие мёдом, как у маленького малыша. Георга поцеловала в щёку, потеревшись о него всем телом и, наконец, заняла своё место рядом с мужем.
– Дети, у нас с мамой скоро появится ребёнок, – проговорил генерал.
– Ну, хвала Создателю! – воскликнула госпожа Фридрихсон. Она завтракала всегда с нами, поскольку давно уже была членом семьи.
– Ура! – воскликнула Лилиана, подбежала к нам с Георгом и обняла обоих за шею. – Вы заслужили малыша! Вы такие молодцы! Мне не терпится выбирать вместе с вами игрушки и маленькие костюмчики! Я буду помогать о нём заботиться!
Эдвард отложил салфетку и задумчиво проговорил:
– Значит, теперь я буду старшим братом? Я научу малыша кататься на лошади, ты позволишь, па?
После всех последних событий дети так сблизились с Георгом, что стали называть его папой. И как будто это было нужно всем: и ему, и им. Потеря родителей – тяжелейшее испытание, а Георг был не просто другом их отца, он был Императору самым близким человеком и детей его знал с рождения. Именно Георгу, умирая, тот поручил их воспитывать, зная, что генерал будет с ними всем сердцем.