Она же просила доктора-женщину, разве нет? Точно, она совершенно уверена в этом. Администратор – похоже, та же самая женщина, что теперь внимательно смотрит на нее, – заверила, что ее примет женщина-доктор. «Доктор Коллинз принимает только по вторникам и четвергам, – сказала она по телефону. – Поэтому, если вы хотите попасть к доктору-женщине, вам нужно выбрать один из этих дней, иначе это будет доктор Рэдклифф».
– О, простите, – говорит Кейт и встает со стула, морщась, когда ее бедра противно отлепляются от пластика. – Мне казалось, я записалась на прием к доктору Коллинз?
– Сегодня она не смогла прийти, – говорит доктор-мужчина, жестом приглашая ее пройти за ним в кабинет. – Ребенок заболел. Боюсь, с этим ребенком всегда так.
Кейт медлит. Какая-то часть ее хочет уйти, попросив перенести прием на другой день, когда ее сможет принять доктор-женщина. Но Кейт уже здесь. И она не уверена, что решится прийти сюда снова.
Она идет в кабинет вслед за доктором.
Гель холодит кожу. Доктор Рэдклифф уже взял у нее кучу крови, исколов и истыкав ее, как какой-то опытный образец.
– Просто расслабьтесь, – говорит он, водя аппаратом по ее животу. Он придвигается ближе, и она чувствует его дыхание, несвежее от кофе. – Ваш муж не смог приехать?
Она представляет лицо Саймона над собой, как он движется внутри нее, положив руку ей на горло. Представляет, как его клетки пробираются вверх внутри ее тела, готовые привязать ее к нему навсегда.
– Я не замужем, – говорит она, отгоняя воспоминания.
– Ну, ваш парень. Он не захотел прийти?
В комнате раздается странный свистящий звук, больше всего похожий на биение крыльев.
– Нет, у меня… что это за шум?
Доктор улыбается и плотнее прижимает аппарат к ее животу.
– Это, – говорит он, – бьется сердце. Сердце вашего малыша.
Она будто летит в пустоту.
– Сердцебиение? Но я думала… еще слишком рано.
– Хм, я бы сказал, у вас сейчас от десяти до двенадцати недель. Вот, посмотрите.
Он показывает на моргающий монитор, на расплывчатое серо-белое изображение ее матки. Сперва она не может ничего разобрать, будто на мониторе просто белый шум. Но затем она видит его: жемчужное мерцание, почти как куколка. Плод.
Во рту так пересохло, что ей с трудом удается выдавить:
– Вы можете сказать, какого оно… какого пола ребенок?
Доктор усмехается.
– Боюсь, для этого слишком рано. Вам нужно прийти снова через несколько недель.
Она хотела – планировала – спросить кое-что еще. Но сейчас, когда покрытые пигментными пятнами руки доктора лежат на ее животе, а по всей комнате разносится биение маленького сердца, задать такой вопрос… невозможно.
Слова застывают внутри нее.
Доктор странно смотрит на нее, будто читая мысли.
– Готово, – резко говорит он, протягивая ей бумажное полотенце. – Можете привести себя в порядок.
Он молча вбивает информацию в компьютер и аккуратно наклеивает этикетки на рубиново-красные пробирки с ее кровью.
– Вы очень похожи на нее, – говорит он спустя некоторое время. – То есть на вашу двоюродную бабушку. Вайолет. Те же глаза, только волосы другие. В молодости у нее были темные волосы.
– Я покрасилась.
– Вам больше не следует красить волосы. Это вредно для ребенка.
Доктор возвращается к маркировке пробирок.
– Вы ее лечили? Тетю Вайолет.
Доктор замирает, теребя стетоскоп.
– Раз или два, когда доктор Коллинз не могла, вообще она была ее пациенткой. Правда, только в последние годы. До этого, мне кажется, она ездила в поликлинику в другом городе, а сюда начала приходить только после того, как умер мой отец. Первый доктор Рэдклифф. Он основал практику.
Закончив с маркировкой, доктор встает и провожает ее к выходу из кабинета.
– Перед уходом подойдите, пожалуйста, к миссис Динсдейл, чтобы записаться на следующий прием. Мы ждем вас снова через восемь недель.
Вернувшись в приемную, Кейт просматривает доску информации, буклеты, разложенные на столе администратора. Но информации, которую она ищет, нигде нет.
– Вы хотели бы сегодня записаться на следующий прием? – спрашивает администратор.
– Гм. На самом деле я хотела спросить, – оглянувшись на пожилую женщину, ожидающую приема, Кейт понижает голос, – где я могу найти информацию о… прерывании…
Нахмурившись, администратор протягивает ей буклет через стойку.
– Спасибо, – говорит Кейт. Она колеблется. Ей хочется уйти, скрыться от холодного взгляда этой женщины, но мочевой пузырь болезненно тянет, и она спрашивает: – Могу я воспользоваться туалетом?
Кивок в сторону коридора слева.
Кейт моет руки, скривившись от запаха химии, исходящего от мыла. Она набирает воду из-под крана и пьет – до нее доносятся обрывки разговора из приемной.
– Она спросила то, о чем я думаю? – голос незнаком – это та пожилая пациентка.
Кейт замирает. Ей совершенно не хочется этого слышать. Ее щеки вспыхивают.
– Не могу сказать, что удивлена, – говорит администратор. – Учитывая, из какой она семьи.
– И кто она?
– Внучатая племянница Вайолет.
– Правда? – говорит пожилая женщина. – Не знала, что у Вайолет были родственники, кроме его сиятельства в поместье. Хотя я не уверена, что его можно принимать в расчет.
– Интересно, с ней то же самое?
– Ну, с ними со всеми, так ведь? Все эти Вейворд. Начиная с самой первой.
А затем администратор добавляет кое-что – и это слово настолько неожиданное, что Кейт уверена, что ослышалась.
Ведьма.
На улице Кейт делает глубокий вдох. В голове у нее все перепуталось, как в тумане.
Она все еще слышит их: монотонные звуки – это бьется сердце ее ребенка. То, как они заполнили комнату. Даже не верилось, что они исходят из ее собственного тела. Казалось, что они исходят с неба – как от взлетающей птицы. Или вовсе не из мира сего.
Уже два часа ночи, но Кейт еще не спит, наблюдая, как за окном в бледном свете месяца мелькают силуэты летучих мышей.
Она чувствует, как мечущиеся в панике мысли ускользают от нее, будто у них тоже есть крылья. Она кладет руку на живот, ощущая гладкую теплую кожу. Даже сейчас невозможно представить, что внутри нее плавает личинка существа, которую она видела на мониторе. И она растет, превращаясь в ребенка.
Женщины в приемной говорили о Вейвордах с такой интонацией, будто у Кейт имеется какой-то дефектный ген, закодированная ошибка, таящаяся в ее клетках, и Кейт обречена. Так же, как ворона, которую она нашла в камине; странные белые пятна на блестящих перьях были, как она прочитала, признаком лейкизма, генетической особенностью, передающейся из поколения в поколение.
Она вспоминает, что сказала продавщица в овощной лавке про виконта. Что у него не все дома.
Может быть, они имели в виду какие-нибудь психические отклонения, передающиеся по наследству? Она бы не удивилась. Все эти панические атаки, годами преследующие ее, – как будто что-то сдавливает горло и скребет когтями грудь.
Как будто что-то пытается выбраться наружу.
Еще час проходит в попытках уснуть, но все без толку; сдавшись, она откидывает одеяло.
Включив свет, она вытаскивает из-под кровати шляпные коробки. Должно быть что-то, что она пропустила в первый раз.
Она снова перебирает содержимое папки с выцветшей пыльной обложкой. Но здесь нет ничего – ничего, что она не видела раньше. Ни единого упоминания о Вейвордах.
Разочарованно вздохнув, она достает старый паспорт Вайолет и открывает его на странице с фотографией, всматриваясь в темные глаза, которые так напоминают ее собственные. В Ваойлет на снимке чувствуется решимость, которую Кейт не заметила раньше: твердо сжатый рот, упрямый подбородок. Как будто бы Вайолет сражалась за что-то и победила. Она никогда бы не стала такой, как Кейт: мягкой и послушной, так что Саймон легко лепил из нее, будто из глины, все, что хотел.
Неожиданно ей хочется, чтобы ее двоюродная бабушка была жива, чтобы Кейт могла поговорить с ней. Чтобы она могла поговорить с кем-нибудь. С кем угодно.
Она уже собирается положить паспорт обратно, как из него выпадает листок пожелтевшей бумаги.
Это свидетельство о рождении. Свидетельство о рождении Вайолет.
Имя: Вайолет Элизабет Эйрс.
Дата рождения: 5 февраля 1926 года
Место рождения: Ортон – холл, вблизи Кроус – Бек, Камбрия, Англия
Род занятий отца: Пэр
Имя отца: Руперт Уильям Эйрс, девятый виконт Кендалл
Имя матери: Элизабет Эйрс, урожденная Вейворд
Кейт вспоминает письма. Руперт и Элизабет – это родители Вайолет, прадедушка и прабабушка Кейт. И это значит, что Кейт… Кейт тоже Вейворд.
Когда Кейт засыпает, ей снится тот самый кошмар, который преследовал ее все детство: ее маленькая рука в большой отцовской, тень вороны среди деревьев. Крылья, бьющие по воздуху; визг шин по асфальту. Влажный звук, с которым тело отца падает на землю.
Только теперь, в коттедже, сон продолжается: хлопанье крыльев превращается в скачущее сердцебиение ее малыша. Она видит плод: он растет и растет, словно восходящая луна. И вырастает в ребенка. И это не мальчик, не голубоглазый блондин, как Саймон. Это девочка, темноволосая и черноглазая. Она похожа на тетю Вайолет. Она похожа на Кейт.
Девочка Вейворд.
Утром она берет с прикроватного столика скомканную брошюру и разворачивает ее. Но она не набирает номер. Она не может заставить себя сделать это. Каждый раз, когда она берет телефон, ей вспоминается, как билось сердце ребенка, как он выглядел внутри нее: мерцая, словно жемчужина. Ей вспоминается ребенок из ее сна: волосы и глаза – черные и блестящие, как агат, как чернозем.
На мгновение она замирает, думая, что бы сделал Саймон, узнав, что она беременна. Как бы он обращался с их ребенком.
На этот раз все будет по-другому. Она будет другой. Она будет сильной.
Кейт вспоминает, как она выглядела в зеркале, когда примерила накидку тети Вайолет. Тот темный блеск в своих глазах. На мгновение она почувствовала себя почти сильной.