Люблю тебя,
С замиранием сердца Вайолет перебрала остаток пачки, выискивая почерк матери. Но остальные письма были от Отца, к женщине с незнакомым именем.
1 сентября 1927 года
Дорогая Элинор,
Благодарю за ваше письмо к Лиззи, но, боюсь, она не получила его, по причине того, что ее здоровье значительно ухудшилось в последние недели.
Я поговорил с доктором Рэдклиффом относительно вашей просьбы навестить дочь. Доктор считает, что, учитывая заметное ухудшение физического и психического состояния Лиззи, посещение в настоящее время кажется нецелесообразным.
Элинор, ваша дочь превратилась в истеричку – здесь вряд ли подойдет другое слово. Она протащила в дом эту жуткую ворону, зовет ее Морг – глупое имя, и разговаривает с этой птицей, как будто с человеком. Полагаю, это как раз то поведение, которое вы в ней поощряли. Вайолет, возможно, уже не спасти. Она уже начала копировать мать, дружить с мухами и пауками, черт побери. Но я не позволю заразить этим безумием моего сына. Моего наследника.
И это плохо для Лиззи, Элинор. Плохо для Лиззи, что она носится по дому в таком состоянии, предаваясь подобным фантазиям. На прошлой неделе она заявила, что может предсказывать погоду – вернее, Морг, эта тупая птица, может. Я живу, стыдно сказать, опасаясь вашей дочери.
Боюсь – и доктор Рэдклифф разделяет мои опасения, – что, растеряв последние остатки связи с реальностью, она станет еще более опасной для себя. И для детей.
Более того, я содрогаюсь, просто описывая этот случай вам, – экономка застала ее за попыткой вылезти в окно, которое забыла запереть нерадивая горничная. И самое ужасное – она это делала с малышом на руках. Она подвергла опасности жизнь моего сына – моего наследника, Элинор.
К счастью, доктор Рэдклифф смог тотчас же приехать. Он предложил новое лечение, которое, как он полагает, может помочь: гистерэктомию – удаление матки. Это может показаться чересчур серьезным шагом, но доктор считает, что в таких редких случаях, когда половые органы начинают влиять на сознание, это вполне оправданный риск.
Я всей душой надеюсь, что эта операция, которую предложил доктор Рэдклифф, вернет Лиззи рассудок. Я буду держать вас в курсе дел.
Искренне ваш,
10 сентября 1927 года
Элинор,
Ваш вчерашний визит – без предупреждения – был в высшей степени неожиданным.
Сожалею, что Рейнхэм не впустил вас, но я был занят срочной корреспонденцией, касающейся дел поместья.
Как, полагаю, Рейнхэм объяснил вам, Лиззи готовят к операции. Вам не нужно беспокоиться о ее самочувствии: доктор Рэдклифф с небольшой командой высококвалифицированного персонала уже разместились в Ортоне и готовы оперировать.
Доктор Рэдклифф абсолютно уверен, что этот способ лечения сработает. Давайте позволим хорошему доктору спокойно делать свое дело.
Пока я прошу вас воздержаться от дальнейшей переписки. Когда появятся новости, я сообщу вам.
Ваш
Руперт Эйрс, девятый виконт Кендалл
25 сентября 1927 года
Дорогая Элинор,
С искренним сожалением сообщаю вам о смерти Элизабет.
Она покинула земную юдоль сегодня рано утром. Доктор Рэдклифф полагает, что виной тому было слабое сердце, вдобавок за последнее время истощенное бредовыми идеями.
Я уверен, что доктор Рэдклифф приложил все усилия для ее спасения, но, насколько я понимаю, к тому времени, когда стало ясно, что что – то идет не так, было слишком поздно.
Я устроил все для того, чтобы в следующий вторник ее похоронили в семейном склепе Эйрсов в церкви Святой Марии.
Надеюсь, у вас нет возражений.
Ваш
30 сентября 1927 года
Элинор,
Учитывая ваше поведение во вторник, полагаю, будет лучше всего, если ваше общение с детьми прекратится. Сейчас для меня главное, чтобы они как можно скорее оправились от этого прискорбного эпизода. В связи с этим я считаю, что лучше всего, если при них не будет никаких разговоров про Элизабет; по мнению доктора Рэдклиффа, упоминания матери принесут больше вреда, чем пользы.
Что касается вашей абсурдной просьбы забрать останки Элизабет в ваши трущобы, чтобы похоронить ее там, – мне трудно даже представить, как вы могли подумать, что я могу согласиться на подобное. Элизабет была моей женой, и потому уместнее всего ей быть погребенной на фамильном участке Эйрсов.
Однако я выполню вашу просьбу и передам Вайолет ожерелье, о котором вы так беспокоитесь, – я отдам распоряжения Рейнхэму, чтобы он забрал его на следующей неделе. Но если вы попытаетесь связаться со мной снова, мне может понадобиться пересмотреть это решение.
Ваш
По щекам Вайолет катились слезы.
Теперь она знала правду. Ее мать вовсе не умерла при родах Грэма, как она думала. Она умерла, потому что доктор – тот самый доктор, который просунул свои холодные пальцы внутрь Вайолет, – изувечил ее. Убил ее.
Она перечитала письмо Лиззи, изучая изгибы материнского почерка. Сперва она не поняла того места, где было сказано про карету, но потом она вспомнила. Ее бабушка с дедушкой и дядя погибли незадолго до того, как поженились ее родители.
Несчастный случай с каретой. Так внезапно.
Внизу на камнях лежала искореженная карета.
Была ли ее мама ответственна за случившееся? В письме не упоминалось ничего, что могло бы вызвать аварию, – Вайолет вообразила спрятанную в утеснике ловушку, что-то, что могло бы напугать лошадей. Но Лиззи писала только о Морг.
В любом случае во всем был виноват Отец. Он хотел (при этой мысли у нее свело живот), чтобы его собственные родители и брат умерли. Она вспомнила сломанные карманные часы, которые нашла в столе у Отца. Наверное, их носил Эдвард – она вспомнила, что так звали ее убитого дядю. Он был старшим из трех сыновей. Должно быть, поэтому Отец хотел убрать его с дороги. Со смертью родителей и старшего брата он наследовал титул и Ортон-холл.
Его величайшее завоевание.
Никто, кроме мамы, не знал о его вине. Поэтому он запер ее, заявив, что она сумасшедшая, – чтобы скрыть то, что он сделал.
И он даже не позволил ей увидеться с собственной матерью – бабушкой Вайолет. Что сталось с Элинор? Вайолет предположила, что она умерла, иначе как бы отец оказался владельцем коттеджа? Но где тогда их вещи – вещи Элинор и Лиззи? Если бы не содержимое бюро, можно было бы подумать, что их вовсе не существовало.
В памяти всплыло последнее предложение маминого письма:
Сохрани наше наследие.
Что она имела в виду под «наследием»?
Смахивая слезы, она перебрала оставшуюся кипу бумаг во втором ящике, поднимая клубы пыли. На самом дне лежала толстая книга, топорно переплетенная в потертую от времени телячью кожу. Сердце заколотилось. Пергамент был изношен, буквы едва читались. Пришлось прищуриться, чтобы прочитать написанное: почерк был тесный и кривой, чернила поблекли. Вайолет поднесла свечу ближе, чтобы лучше видеть. Она различила имя… Альта: та прародительница, которую упомянула в своем письме мама.
Вайолет провела пальцами по первой строке.
Десять дней они держали меня там. Десять дней, и лишь вонь собственного тела составляла мне компанию…
36Кейт
Когда зазвонил телефон, Кейт сидела в спальне на полу.
Она делала мобиль для малышки с помощью богатства, собранного во время прогулок по окрестностям. Дубовый лист янтарного цвета, блестящая спиралька раковины, которую покинула улитка. То самое черное в белую крапинку воронье перо, которое она нашла в кружке на подоконнике в тот день, когда приехала сюда. Все эти вещи она нанизывает на рыболовную леску, прикрепленную к рамке из связанных зеленой лентой веток.
Телефон лежит на кухне, а она сидела так долго, что ноги затекли. Она ковыляет по коридору. Добравшись до телефона, она видит пропущенный вызов, но тут же раздается новый звонок, телефон громко вибрирует на деревянной поверхности.
– Привет, мам, – берет трубку Кейт.
– Дорогая. Как ты?
– Хорошо – как раз заканчиваю мобиль, помнишь, рассказывала тебе в прошлый раз.
– Это прекрасно! Как процесс, движется? У тебя есть все необходимое?
В коттедже, куда ни кинь, всюду вещи для новорожденных: кухонный стол не видно под грудой детских распашонок и мягких, как паутинка, муслиновых пеленок. Эмили подарила ей колыбель и автокресло: ее племянница отдала эти вещи для Кейт.
– Думаю, да. Кроме коляски.
Кейт вздыхает. Она прошерстила весь интернет, но даже самые простые модели стоили за сотню фунтов. И подержанную она тоже не смогла найти поблизости: даже племянница Эмили не смогла помочь – она продала свою несколько лет назад.
Возможно, придется купить слинг и подвешивать малышку спереди. Может быть, Кейт даже сошьет его. По крайней мере, тогда она хотя бы сможет брать малышку с собой на прогулки. Показать ей ручей, который сейчас покрылся блестящей коркой льда. Укутанные снегом деревья.
– Знаешь, я тут подумала, – говорит мама. – Может быть, я могла бы тебе ее купить. В качестве раннего рождественского подарка.
– Мам. Ты не должна этого делать. Ты и так столько потратила на перелеты…
Мама приедет к ней через две недели, чтобы быть рядом во время родов. Они увидятся впервые за много лет.
– Но я хочу. Пожалуйста, не отговаривай.
– Я не хочу доставлять тебе столько хлопот.
– Ну, может быть, я просто переведу тебе деньги? А ты сама выберешь?