Я даже пару раз замечала, что Марина Эдуардовна – тренер Юлиана – заглядывается на папу и строит ему глазки, миленько улыбаясь. Но я ни разу не видела ее на пороге нашего дома. Думаю, она боится меня и моего осуждения по этому поводу, ведь отцу уже давно не тридцать. Однако если мой папа будет счастлив, то почему бы и нет. Прятаться, как молодежь, в закоулках не самая лучшая идея.
– Как ты себя чувствуешь?
– Вполне сносно. Поем и побегу к своим лошадкам, – при их упоминании папа всегда расплывался в безмятежной улыбке. Насколько же сильно он их любит.
– Я все хотела у тебя спросить… Как там моя Матильда? – Мой вопрос заставил отца развернуться ко мне лицом. И оно явно выражало не только удивление, но и печаль.
– Понимаешь… после твоего падения Матильда осталась одна. А после бедную лошадь подкосила болезнь. В общем, ты понимаешь, к чему я…
– Я поняла.
Отвернувшись, прикусила нижнюю губу, стараясь не заплакать.
Это была моя любимая кобыла.
Мы подружились с ней еще в мои семнадцать, когда тренер предложил мне попробовать свои силы в настоящих скачках и готовиться к ним. Помню до сих пор каждое ее пятнышко и мягкую гриву, которую медленно и аккуратно расчесывала, заплетая мелкие косички. Как она чуть не откусила полруки в наше первое знакомство, когда я еще не до конца понимала, как с ней поладить. Но нам удалось найти общий язык, и мы с Матильдой будто срослись вместе.
Пусть мне и было наплевать на все, что происходило на конюшне после полученной травмы, я не переставала думать о том, что же будет с моей лошадью, но не рискнула спросить отца. Боялась услышать, что ее отослали.
– Солнышко, не грусти. Я понимаю, как тебе обидно. Но так получилось. – Папа сгреб меня в свои теплые объятия, прижимая к груди и покачивался в разные стороны, пытаясь так успокоить, словно младенца.
– Все хорошо.
– Зато ты бы знала, какого мустанга нам привезли. Такой здоровый и красивый, тебе бы он точно понравился, – добавил папа, когда я освободилась из его хватки.
– Мустанга? Раньше у нас таких не было. – Нарезая овощи, отправила их в раскаленную сковороду, помешивая деревянной лопаткой. Достала яйца из холодильника и бутылку со свежим коровьим молоком. Плюсы жизни в маленьком городе – собственное производство и прямиком из ближайшей фермы.
– Сами были в шоке. Но один из хозяев распорядился его к нам отправить на замену. Конь очень прыткий, гордый. Пока никто не смог с ним поладить. – Папа помог мне разбить яйца в миску и взбил их вилкой.
– Даже Третьяков?
– Даже Юлиан. Он пытался, но тот вообще ни в какую. Даже чуть не ударил его копытами. Я сам к этому коню подхожу с опаской, хоть он и дает себя помыть да почистить, – усмехнувшись, он вылил содержимое миски в сковороду к овощам и прикрыл крышкой.
Я уперлась ладонями в кухонный стол, вздыхая. Надо же, даже Юлиану не удалось его приручить. Удивительно, ведь он с лошадьми разговаривает на их же языке.
– Почему?
Вопросительно посмотрела на отца:
– Что – «почему»?
– Почему интересуешься? Ты целый год не поднимала эту тему, – папа приподнял бровь и любопытно глядел на меня, убавив огонь на плите.
– Я буду участвовать в скачках.
– Давай-ка по порядку. Почему вдруг? Анька тебе напела на ушко про деньги?
Папа хорошо относится к Смолец и всегда ей благодарен за помощь, но вот понимая, что подруга знает все обо всех, наверняка сразу смекнул, кто мне рассказал про увеличенный призовой фонд, который так и заманивал. И, боюсь, не только меня одну.
– Да. И нам нужны эти деньги.
– Нам не нужны эти деньги. Я не дам тебе снова упасть с лошади. Это слишком опасно, Агата. – Густые брови нахмурились. Отец был явно недоволен моим решением.
Оно и понятно почему.
Но именно папа привил мне эту любовь к лошадям, и только благодаря ему тренеры заметили мой потенциал. А после того как я упала, он проклинал все это и пообещал самому себе не подпускать меня и близко к конюшне. Хотя я и сама туда не рвалась. До этого времени.
– Я обещаю, что такого больше не повторится. В тот раз я была слишком расстроена и потеряла контроль над Матильдой.
Папа остановил меня жестом руки.
– Агата, нет. Если ты пойдешь против меня, я буду вынужден поговорить с администрацией, чтобы тебя не пускали к лошадям.
– Но папа! Я уже взрослая и сама могу принимать решения! – Злость зашкаливала в крови, отдаваясь пульсацией в виске. Но он был непреклонен, демонстративно отвернувшись от меня.
– Если ты снова упадешь, останешься инвалидом. Ты этого хочешь? Тебе самой известно, что у меня со здоровьем плохо, и не дай бог, что случится. Кто будет за тобой ухаживать? М? – Выключая плиту, он убрал сковороду и разделил омлет на несколько частей.
Папа говорил спокойно, не повышая тона, и я осознала, что он просто по-отцовски переживает за меня и мое будущее. Но именно эти деньги дадут нам возможность переехать и наладить папино здоровье.
– Папа, пожалуйста. Я обязана попробовать. Это ради тебя.
– Нет, Агата. В первую очередь ты это делаешь ради себя и только себя. Скачки вновь тебя затягивают, и это может плохо кончиться. – Папа посмотрел на меня грозным взглядом, а после поставил на стол тарелки с омлетом.
Мне не хотелось с самого утра ссориться с ним, поэтому промолчала и села напротив папы, приступая к еде и запивая горячим чаем. Наш завтрак прошел в полной тишине. Никто не решился больше сказать и слова, потому что отец прекрасно знал, что я сделаю по-своему, как бы он мне не запрещал и не беспокоился.
После еды убрала все в раковину и ушла к себе в комнату – переодеваться в костюм. Взяла с собой сумку со всем необходимым: вода, перекус и перчатки. Расчесала свои рыжие густые волосы и заплела себе простую косу, чтобы прядки не мешались.
Надеюсь, Анька не соврала мне, что Анатолий Дмитриевич разговаривал с ней обо мне, и я не приду на конюшню сейчас как дурочка. Заглянув в телефон, увидела смс от подруги:
Аня: «Тебя буду ждать в семь утра. Будь готова! И чувствуй себя как дома!»
Хороший совет тому, кто не был на конюшне целый год, и не факт, что там не поменялся персонал.
Агата: «Папа запрещает мне участвовать в скачках».
Аня: «Ведь знала, что так и будет. Значит, ты откажешься?»
Агата: «Нет. Я уже сказала свой ответ, а отступать – это не в моих правилах».
Аня: «Ты уверена? Твой папа хоть и добрый по своей натуре, но порой его лучше не злить».
Агата: «Он сказал, что запретит мне приближаться к лошадям, если я явлюсь туда».
Аня: *грустный смайлик*
Агата: «Не переживай. Я смогу его переубедить».
Отключив экран, закинула сумку на плечо и вышла из комнаты, оглядываясь по сторонам. Судя по звукам, отец уже ушел из дома на работу. Вероятность, что мы столкнемся на конюшне именно сейчас, – стопроцентная, но вот если я попрошу Марину Эдуардовну его отвлечь, у меня будет немного времени поговорить с тренером и попытаться совместными усилиями переубедить отца.
Глубоко вздохнув, покрутила ручку двери и вышла на улицу, прикрыв глаза от солнца. Улицы все еще пустовали из-за раннего утра, так еще и выходной был на календаре, так что многие отсыпались после тяжелых рабочих дней.
Я вдыхала свежий воздух, легкий ветерок обдувал меня, будто подталкивая в сторону конюшни. Идти было буквально десять минут, но этого оказалось достаточно, чтобы перебрать в своей голове все варианты развития событий. А вдруг встречу папу раньше, чем тренера, или же, не дай бог, столкнусь с Третьяковым? Мне пока не хотелось видеть его.
Каждый шаг давался с трудом. Мысли становились тяжелыми, невыносимыми, а переживания заставляли меня трястись как грушу. С чего я вдруг себя так веду? Из-за того, что мне может влететь от отца, как он и обещал, или от того, что я могу увидеть того, кого мне хотелось бы избегать больше всего?
Каково было мое удивление, когда я спокойно прошла на территорию, оглядываясь вокруг. Тишина. Слышен был только топот копыт и недовольное ржание лошадей.
Пока никого не было видно на горизонте, хотелось посмотреть хотя бы одним глазком на мустанга. Они славятся своим сложным характером и тем, как им трудно угодить. Не каждому доверяют и не готовы подпускать к себе любого, кто захочет подойти.
Выглядывая с любопытством из-за угла, увидела, как возле денника в самом углу трется Юлиан, предпринимая попытки подружиться с лошадью. Завидев парня, я немного впала в шок, приоткрыв рот.
Мы не виделись целый год, а за это время Третьяков вырос на несколько сантиметров и будто стал шире. Комплект для тренировок смотрелся на нем превосходно, выделяя каждый изгиб его крепкого тела. Несмотря на то, что парень занимался вплотную спортом для поддержки физического состояния, он был стройным. Мощные руки и ноги говорили сами за себя, что он не терял времени зря и безудержно продолжал заниматься. Наверняка считается до сих пор одним их лучших наездников. А раньше на его уровне держалась и моя фамилия.
Волосы парня были такими же густыми и пышными, прикрывая мне сбоку обзор на его профиль. Он безнадежно вздохнул, проводя ладонями по шее и о чем-то глубоко задумался. Пройти внутрь я не рискнула, потому что заметила отца, который приблизился к Юлиану и пожал ему руку. Надо же, а они продолжают дальше хорошо общаться.
Конечно, папа же не знал всех деталей про наши непростые отношения. Как не знает и про Сашу, свинтившего с города после моей травмы. Ну и скатертью ему дорога. Надеюсь, ему живется лучше и без меня.
Завернув в другую сторону, неподалеку от плаца я столкнулась с Мариной Эдуардовной. Женщина радостно охнула, увидев меня.
– Агаточка вернулась, наша звездочка. – Женщина исцеловала всю меня, рассматривая с головы до ног.
Несмотря на то что была тренером Третьякова, Марина Эдуардовна всегда относилась ко мне с трепетом и поддерживала. Юлиан закатывал глаза, когда видел, что она закармливала меня своей выпечкой и хвалила каждые мои удачные тренировки. Зато вот парня она гоняла хуже некуда. Тренер только выглядела внешне миловидно, а на деле была монстром (в хорошем смысле этого слова). Ее ученики всегда были на высоте, что можно сказать и про самого Третьякова.