– Что? – не отрывая головы от подушки, ворчу я.
– Внизу тебя кое-кто ждет, – говорит Грета.
– Кто?
– Спускайся и сам увидишь, – нетерпеливо отвечает она.
Я в буквальном смысле скатываюсь с кровати на пол. Из одежды на мне только боксеры, а волосы на голове торчат во все стороны, но мне нет до этого дела. Будь там кто-то важный, Грета бы намекнула. Наверное, это Аида, хотя, бог свидетель, сестра не стала бы стоять на пороге. Она прошла бы прямиком ко мне в комнату как ни в чем не бывало.
Может, это Кэл.
Грета уже ушла, не дожидаясь меня. Она терпеть не может, когда мы долго спим. Это все ее пуританство. Экономка любит погреметь кастрюлями и сковородками на кухне, если ей кажется, что мы ленимся. К счастью, я слишком вымотался, чтобы услышать что-то этим утром.
Я спускаюсь по древней лестнице, узкой настолько, что Данте приходится ходить по ней вполоборота. Возможно, именно поэтому его комната находится на первом этаже. Я же терпеть не могу, когда у меня над головой ходят. Мне нравится быть как можно выше и чтобы из окна открывался потрясающий вид. Как в комнате у Камиллы.
Что ж… легка на помине.
На пороге стоит Камилла Ривера.
Бледная и поникшая, одетая в черное платье, не слишком соответствующее августовской жаре уходящего лета. При виде меня она краснеет и опускает взгляд. Я вспоминаю, что практически голый, подхожу ближе и прислоняюсь к косяку, потому что Камилла очень миленькая, когда смущается.
– Ты рано встала, – отмечаю я.
– Уже два часа дня, – говорит девушка и поднимает на меня глаза. При виде моего голого торса Камилла снова заливается краской.
– И что, – рычу я хриплым ото сна голосом. – Думал, тебе не помешает отдохнуть после вчерашнего.
Камилла бросает на меня еще один взгляд и закрывает лицо руками, чтобы спрятать румянец.
– Не мог бы ты, пожалуйста, надеть рубашку? – говорит она.
– С чего бы?
– Чтобы я могла говорить с тобой, не…
– Не что? – спрашиваю я, наклоняясь еще ближе.
– Я не буду смотреть на тебя, пока ты не оденешься, – говорит она, закрывая глаза руками.
Ее губы под ладонями такие притягательные. Я мог бы наклониться и поцеловать ее прямо сейчас без предупреждения.
Но я не хочу слишком сильно дразнить девушку. Она пришла сюда по какой-то причине.
– Ладно, заходи, – говорю я.
– Сюда? – тонким голосом уточняет Камилла. – В твой дом?
– Ну да, – говорю я. – Почему бы и нет?
– А кто дома? – беспокоится она.
– Только Грета. Ты ее видела.
Камилла робко следует за мной, рассматривая старинную отделку из темного дерева, лампы ручной работы, витражные окна с цветными стеклами.
Это все-таки большой особняк, хоть и очень старый. В основном он такой же, каким был изначально, – сложная асимметричная форма, остроконечная крыша с крутыми скатами, викторианский пряничный стиль, необычная текстура внутренней отделки.
Кое-что мы добавили сами, например огромный подземный гараж, спортзал и сауну.
Теперь в Америке редко какая семья принадлежит своему дому так, как Галло. Он нас вырастил. Сформировал. Олд-Таун – наша родина и всегда ей будет. Другие мафиозные семьи переезжают в модный Голд-Кост или еще севернее, но мы остаемся здесь, в сердце нашего народа.
И Камилла видит это. Она смотрит на фотографии поколений, что были до нас. На мебель, которая старше меня.
– Сколько вы здесь живете? – спрашивает она меня с широко раскрытыми от удивления глазами.
– Ну, мой прадед построил его в 1901-м, так что… хренову тучу времени, – говорю я.
Камилла в изумлении качает головой. Она уже забыла о том, что просила меня одеться. Похоже, девушка шокирована домом, который, должно быть, раз в десять превышает размеры ее маленькой квартирки. А может, и еще больше, если учитывать подвальные помещения.
– Я и забыла, как ты богат, – бесцветным голосом говорит она.
– Думал, девушкам такое нравится, – пытаюсь пошутить я.
Камилла бросает на меня взгляд, полный боли, и я тут же жалею о своем дурацком комментарии. Почему в ее компании мне на ум никогда не приходит ничего толкового? Раньше я всегда знал, как получить от женщин желаемое. Ими легко было манипулировать.
Но я не хочу манипулировать Камиллой.
Я хочу быть с ней в том мире, куда нас иногда случайно заносит, где мы понимаем друг друга. Где между нами все кристально ясно.
Похоже, я никогда не смогу оказаться там сознательно. Чем сильнее я пытаюсь, тем хуже все оборачивается.
– Ты отлично выглядишь, – предпринимаю я отчаянную попытку. – Но, знаешь, по-другому мне тоже очень нравится…
– В спецовке? – уточняет Камилла, и я вижу тень улыбки на ее губах.
– Да. Она мне нравится. Кстати… хочешь кое-что увидеть?
– Возможно… – неуверенно отвечает Камилла.
Девушка кажется испуганной, словно думает, что я собираюсь показать ей свою коллекцию оружия или комнату, заполненную трупами.
– Пойдем, – говорю я, хватая Камиллу за руку.
Ее пальцы сплетаются с моими. У нее маленькие, но сильные ладони. Мне нравятся следы смазочного материала на костяшках ее пальцев. У меня у самого такие же. Если бы я поднял ее ладони к лицу и вдохнул их аромат, я знаю, что бы почувствовал, – запах дизельного топлива, мыла и ванили.
Мы проходим через кухню мимо Греты, которая, похоже, никак не ожидала увидеть Камиллу внутри.
– И снова здравствуйте, – говорит она.
– Это Камилла, – представляю я.
– Я знаю, – отвечает Грета, тыкая в меня ложкой. – Мы виделись у двери.
– Грета меня вырастила, – сообщаю я Камилле.
– Даже не пытайся повесить это на меня, – нахмурившись, говорит экономка. – Ты никогда меня не слушался.
– Но я все равно твой любимчик, – ухмыляюсь я.
Пока мы с Камиллой спускаемся в гараж, девушка спрашивает:
– Это правда?
– Что?
– Что ты любимчик Греты?
– Нет, – фыркаю я. – И рядом не стоял. Это стопудово Себастиан.
– А кто твой любимчик? – спрашивает девушка.
– Аида. Или Данте.
Мы доходим до нижней ступени. Камилла испытующе смотрит на меня.
– Тебя это беспокоит? – спрашивает она.
– Нет, – отвечаю я. – С чего бы?
Я не задумываюсь над вопросом, прежде чем ответить.
Вместо этого я тяну ее за собой и включаю верхний свет.
У Камиллы перехватывает дыхание. Это просторное помещение со свежевыкрашенным цементным полом и низким потолком, который поддерживают колонны. У каждого транспортного средства свое место. Здесь восемь автомобилей и два мотоцикла. Две машины принадлежат папе, одна Данте, а все остальные – мои.
Камилла подбегает по очереди к каждой и трогает их руками – «Скаут», «Корвет», «Ягуар», «Шелби». Но дольше всего она задерживается у моей любимицы – «Тальбо-Лаго-Гран-Спорт». Работа над машиной еще не завершена, так что она не на ходу. Но это будет шедевр. Мое величайшее творение.
– Где ты ее достал? – шепотом спрашивает девушка.
– Купил на аукционе в Германии. Всего один водитель, старик, приобрел ее в 1954-м. Машина годами стояла у него в сарае. Мне пришлось отправить ее сюда грузовым судном.
– Ты собрал это все сам?
– До последней детали.
– Боже… – стонет Камилла. – Только посмотри на этот кузов…
«Гран-Спорт» – это изящный автомобиль с плавными линиями, длинный, как американская классика, но с изысканным европейским флером. Как если объединить «Роллс-Ройс» и «Порше».
– Я знаю, – говорю я. – Она единственная в своем роде – кузов к базовой ходовой части был изготовлен по индивидуальному заказу.
– В какой цвет ты ее покрасишь?
– Изначально машина была черная.
– Неплохо… – говорит Камилла. – Но представь, как бы она смотрелась в насыщенном красном цвете…
– Их никогда так не красили, – смеюсь я.
– Я знаю. А стоило бы.
Я еще никого сюда не приводил. Даже Данте редко здесь бывает. Камилла единственная, кто любит старые машины так же сильно, как я, – словно они живые. Я вижу, что она умирает от желания заглянуть под капот и изучить двигатель. Обычно от мысли, что кто-то будет трогать мою машину, мне становится не по себе. Я чувствую ревность. Но сейчас мне приятно наблюдать, с каким детским азартом Камилла осматривает мои владения.
– О-о-о-о! – стонет девушка при виде моих инструментов. – У тебя есть буквально все! Ты сделал это, Неро. Ты все-таки заставил меня завидовать.
Ее глаза сверкают, щеки раскраснелись. Губы кажутся особенно яркими на фоне черного платья.
– Кажется, ты уже испытывала подобные чувства, – тихо говорю я. – Когда увидела меня с Беллой.
– Я знаю, что она тебе не нравится, – замерев, отвечает Камилла.
– Но ты все равно ей завидовала.
Я делаю шаг к девушке, она отступает и упирается в капот «Гран-Спорта». Камилла вновь скользит глазами по моей обнаженной груди, вспоминая, что я так ничего и не накинул сверху.
Я провожу рукой по волосам, откидывая их с лица. Ее взгляд следует за моей рукой, перекидывается на обнаженный торс и опускается ниже, к самым боксерам. Я знаю, что сквозь тонкую ткань она видит очертания моего члена. Особенно сейчас, когда я начинаю возбуждаться.
Камилла взволнованно облизывает губы.
Я так близко, что почти ощущаю тепло ее дыхания. В воздухе стоит сильный запах бензина. Он заставляет мое сердце биться сильнее, впрочем, с запахом Камиллы ему в этом не тягаться.
Одним движением я обнимаю ее за талию и приподнимаю, чтобы посадить на капот машины. Теперь я стою у нее между ног, а наши лица оказываются на одном уровне. Нос к носу, глаза в глаза.
– Я не хочу, чтобы ты кому-то завидовала, – говорю я ей. – Ты единственная, Камилла. Я ни к кому не испытывал таких чувств.
Девушка смотрит мне в глаза, ее губы подрагивают.
Я не знаю, верит ли она мне.
Меня можно назвать разными словами, но точно не лжецом.
– Прошлой ночью мы кое-что не закончили, – говорю я. – Ты готова продолжить?
В ответ Камилла обхватывает мое лицо ладонями и целует меня.