— Адрес этого детского дома Артем мне дал, — говорила Мариша. — Но вот что странно, он сказал, что ищет еще ссылки на Этну, но не находит.
— Какие ссылки?
— Ну, где она там училась? Где работала после учебы? Чем вообще увлекается?
— Можно и такое узнать?
— В Интернете даже школьные сочинения публикуют, — сказала Мариша. — Так что про любого человека там есть хоть одно упоминание.
— Это просто замечательно.
— Да, про всех есть, а вот про Этну нет.
— Как так? Артему не удалось больше ничего узнать про нашу Этну?
— Да, — призналась Мариша. — И честно говоря, меня это настораживает.
Детский дом, куда подруги прибыли без проблем благодаря подробным указаниям Артема, производил приятное впечатление. Дети выглядели веселыми и одеты были в яркие платьица и кофточки. Никакого унылого однообразия. На территории стояли спортивные и игровые площадки. И честно говоря, если уж существуют дети, которых не могут воспитывать их собственные родители или родственники, то лучше уж они будут жить под присмотром государства, чем болтаться беспризорниками по улицам, ночуя в подвалах и на вокзалах и промышляя мелкими кражами или проституцией.
Пройти к начальству этого учреждения подругам тоже удалось почти без проблем. На воротах стоял охранник. Пышные усы, крепкие плечи и взгляд с прищуром. Он был похож на военного отставника. Не слишком высокий чин, не выше майора. Но дело свое он знал. Для начала внимательно просмотрел документы подруг, занес их данные в толстый журнал и затем только открыл перед ними ворота.
— Машину тут поставьте, — заботливо сказал он. — Вижу, она у вас новая, да и дорогая. А у нас такие ребятишки шустрые, вмиг без колес останетесь.
— Да вы что? Дети? Воруют?
— Дурные привычки за один день не исчезают, — философски пожал плечами охранник. — Лучше перестраховаться. Или вы как думаете? Васька у нас такой есть, по кличке Котофей, его родная мать цыганам продала, в метро попрошайничать. Они его потом изуродовать хотели, чтобы, значит, люди из жалости ему больше подавали. Уже и врача — Иуду пригласили. Так Васька разговор их подслушал и удрать успел. А после этого еще год по улицам шатался. И вы думаете, что ему там розами пахло?
И дядька задумчиво посмотрел на играющих на площадке детей.
— Конечно, понабрался пацан дурных привычек. А так он верткий. И спортом увлекается. Глядишь, и забудет о своих повадках. Да и в людях научится разбираться. Кто ему добра желает, а кто только воспользоваться хочет.
— Ой, и много тут у вас таких? — содрогнулась Мариша от рассказа усатого охранника. — В смысле с травмированной психикой?
— А то! Думаете, легко это расти с мыслью, что ты на всем белом свете ни единой живой душе не нужен? Из таких детей что угодно слепить можно. Они за малую толику родительской любви и ласки на что угодно готовы пойти. Хоть на убийство, хоть на преступление.
Подруги двинулись по широкой дорожке к корпусу, где находилась администрация.
— Антонина Петровна там. А если нет, то на кухне. Или в бане. Ремонт там идет, так она каждый день с мастерами ругается, чтобы не пили. И работали шибче!
Директрису подруги нашли только через полчаса. Вопреки уверениям охранника возле рабочих, строящих баню, ее не было. Также не было ее ни в котельной, ни в жилом корпусе, ни на пляже. То есть всюду ее видели буквально минуту назад, но застать ее подругам нигде не удавалось.
— На редкость неуловимая личность! — злилась Мариша.
День выдался жаркий. Солнце поднялось высоко в небо и пекло просто нещадно. А когда они выезжали утром, то было пасмурно и прохладно. Так что оделись подруги потеплей. В плотные брюки и вязаные кофты. А теперь жалели об этом. Пока ехали, было еще ничего. В машине был кондиционер. Но вот, побегав по воздуху, подруги чувствовали, что буквально обливаются потом.
В конце концов Антонина Петровна нашлась в своем собственном кабинете. Но один взгляд на нее произвел на подруг удручающее впечатление.
— Ой! Вы такая молодая! — разочарованно вырвалось у Инны.
Антонине Петровне и в самом деле едва ли сравнялось тридцать пять — тридцать семь лет. А это значило, что она не могла лично помнить Этну. Так оно и оказалось. Антонина Петровна тщетно морщила лоб, но такой воспитанницы не вспомнила.
— А бывший директор? Может быть, она сможет нам помочь?
— Увы, с ним вам поговорить не удастся.
— Почему?
— Он умер год назад.
Да уж! С этим аргументом не поспоришь. И подруги вынужденно продолжили беседу с Антониной Петровной. Напрасно! Подруги только что портрет Этны ей не нарисовали. И ее вызывающе белые волосы описали. И высокий рост. И холодную какую-то надменную красоту. Все без толку. Директриса Этну совершенно определенно не видела и не помнила.
— Знаете, к нам ведь часто приезжают бывшие выпускники. Деньгами помочь. Или просто навестить родные места.
И заметив удивленное выражение на лицах подруг, она воскликнула:
— Да! Да! От своего собственного прошлого никуда не денешься! И для бывших сирот, которые выросли и завели собственные семьи, их детский дом — единственное место, с которым связаны воспоминания детства. А ведь они самые дорогие для любого человека.
И заканчивая свою лекцию, она добавила:
— Я это к чему говорю, многие приезжают, чтобы встретиться со своими бывшими воспитателями. И конечно, знакомятся со мной. Потом бродят по окрестным местам, вспоминая былое. Но ваша знакомая не из их числа. Сюда она никогда не приезжала. Иначе я бы ее вспомнила. Личность она, судя по вашим словам, приметная. А зрительная память у меня хорошо развита.
— Понятно, — поникла головой Инна. — Значит, мимо.
Но Мариша не собиралась так быстро сдаваться.
— Ведь должен еще существовать какой-то архив! — воскликнула она.
— М-да, — протянула Антонина.
Было видно, что мысль об архиве ей неприятна. Наверное, самой ей не очень-то хочется рыскать среди пыльных папок в поисках бывшей воспитанницы, которая последние годы и носа к ним не казала. Сама бы она предлагать помощь не стала. Но буквально припертая к стене Маришей, сдалась, поняв, что иначе от докучливых гостий ей не избавиться.
Впрочем, архив располагался как в компьютере, так и в соседней комнате. Компьютер ссылки на имя Этна не выдал. И пришлось тащиться в архив. Тут Антонина Петровна, едва переступив порог, жутко расчихалась. Нос у нее моментально распух, глаза начали слезиться. И вообще, она выглядела такой больной, что жалко ее становилось.
— Жуткая аллергия! — простонала директриса. — Это у меня с детства. Простите, но, видимо, вам придется похозяйничать тут самим. Без меня.
Подруги были не против. И заметно приободрившаяся директриса показала полки, на которых, по ее мнению, хранились папки с делами тех выпускников, кто подходил по возрасту. После этого директриса, прижимая к носу платок, моментально исчезла. Подруги принялись рыться сами. И тут же расчихались. Не у одной Антонины, оказывается, была аллергия на пыль.
Руки Мариши тут же зачесались и стали отвратительно сухими и шершавыми на ощупь. А Инна теперь напоминала альбиноса, белки ее глаз сначала приобрели нежно-розовую окраску, потом раздражение усилилось. И они стали ярко-красными. Наконец, когда и носы у подруг раздулись до таких размеров, что им стало казаться, что они это вообще не они, а один сплошной мокрый и хлюпающую нос, девушки сдались.
— Ничего тут нет!
— Но мы просмотрели не все папки! — робко вякнула Инна.
— Я чувствую, что мы даром тратим время! Пусть нет бывшего директора! Пусть он умер! Но есть же другие сотрудники.
— Верно! Есть, — подтвердила Инна.
— Вот и надо поговорить со старыми педагогами. Не может быть, чтобы тут полностью обновился весь штат!
И подруги, с отвращением отпихнув от себя пыльные папки, выскочили из архива.
— Уже нашли? — удивилась Антонина Петровна.
Она выглядела на зависть хорошо. И сочувственно покачала головой, увидев, что подруги слова сказать не могут, чихая и прямо таки задыхаясь.
— Примите вот это! — протянула она им синюю коробочку. — Вообще-то эта расфасовка для детей. Но вы примите по две таблетки. Должно помочь.
— Что это?
— Ломилан. Это отличное средство от всех видов аллергических проявлений. И спать после него не хочется. Рекомендую.
— А вы?
Инна не любила всякую там химию, даже пусть завернутую в самую яркую и привлекательную упаковку. И потому в ее голосе невольно прозвучала подозрительность.
— Я уже приняла.
Это убедило даже ярую противницу химических препаратов Инну. У Антонины не наблюдалось и следа терзавшей ее всего час назад аллергии. И Инна протянула руку за лекарством. Что касается Мариши, то она давно его заглотнула. И теперь, прикрыв глаза, ожидала благотворной реакции.
— Так что вам удалось найти? — спросила Антонина, когда аллергия у подруг немного пошла на спад и они смогли внятно говорить или хотя бы поминутно не чихать и не чесаться.
— Ничего!
— Как жаль! Но это часто случается.
— В самом деле?
— Еще недавно у нас в архиве работала одна, прямо скажем, очень пожилая сотрудница. Увы, у нее со временем голова стала совсем плохо соображать. И многие папки у нас перепутаны. Старушка клала нынешних выпускников к самым старым папкам, путала дела и, не приятно в этом признаться, иной раз просто уничтожала документы.
— Зачем? — ахнули подруги.
— Говорю же, к старости стала совсем слаба на голову.
— Но вы уверены, что она это делала?
— Своими глазами видела.
И Антонина Петровна рассказала, как застала архивную старушку — Валентину Павловну за нехорошим и прямо-таки противозаконным занятием. Сама Антонина занимала на тот момент должность старшего воспитателя. Она считалась перспективным сотрудником и старалась это мнение о своей персоне всячески оправдывать. Положение дел в архиве оставалось для нее тайной. Но немного освоившись в детском доме, Антонина заглянула и туда.