– Пацаны принесли «Пепси Черри»! Пацаны! Давайте ее сюда скорее! Она пропала же везде еще зимой, а я ее так любил! Где вы ее нашли?!
– Пацаны, подождите. В чем твоя травма?
– Ну что ты со мной как с ребенком?
– Вот давай и поговорим о детстве. Травмы же все оттуда.
– Теперь мне неловко за тебя. Такой дешевый прием…
– Почему. Я тоже люблю «Пепси» без углей. Пацаны, давайте сюда одну баклажку. Я даже опять выпью с тобой коньяка. Давай вместе поищем интересные слова о травме.
– Да у нас вообще довольно благополучное поколение. Было. Но ты сейчас скажешь, что это тоже единорожество.
– Не скажу. Объясни.
– Сначала мы росли в мире, где главной ценностью считалась еда. Это девяностые.
– Так.
– А потом еды стало много, и мы, уже подростками, стали задумываться о других ценностях, более, так сказать, ценных. Более лучших, нестыдных.
– Словами «нестыдных» и «более лучших» ты погрузил меня в атмосферу сначала нулевых, а потом десятых.
– Ну это моя работа – погружать в атмосферу… Мы были не травмированы, а лишь хорошо знакомы с бедностью и недостатком еды, что придало нам некую нервность и тонкость.
– Таак. Пацаны, давайте сюда всё «Пепси Черри».
– И еще коньяка, если можно, пожалуйста.
9:51 Вы приехали
– Приехали. Просыпайтесь, приехали.
– Да… А куда это мы приехали?
– На адрес, который вы указали.
– Так мы же в СНТ.
– Какой адрес указали, туда и приехали.
– Я указывал адрес в Москве!
– Вот. В приложении вы указали этот адрес. Назовите мне хоть одну причину, по которой я привез бы вас в СНТ, если бы вы указали адрес в Москве.
– Это я ошибся, наверное… Тогда давайте по новому адресу, в Москву.
– Это была моя последняя поездка.
– Лёнич, пойдем. Я все тебе сейчас объясню. Спасибо…
– Пожалуйста.
– Иван, что происходит? Где мы?
– Это сложно объяснить… Ты знаешь, у меня не очень хорошие отношения с картами.
– Сейчас у тебя со мной будут не очень хорошие отношения. Где мы?!
– У нас на даче.
– Как?!
– Наверное, вместо адреса дома подставилась дача… Я когда адрес вбивал…
– Реально, мы на даче вашей?
– Да… Но, с другой стороны, это даже лучше! Мы поспали по дороге, освежились. Можем сейчас еще немного поспать и отсюда опять двинуть. А с таксистом этим лучше было не спорить. Он странный, я сразу понял. Но спасибо, что хотя бы не стремный.
– «Сразу» – это когда он вместо твоего дома привез нас на вашу дачу?
– Но привез же. А стремный таксист нас привез бы вообще куда-нибудь не туда.
– Главное, что сейчас «туда» привез. Ну пойдем.
– Я очень ценю, что ты не сердишься.
– Открывай. У тебя ключи-то есть?
– Что характерно, да. Меня Соня научила не выкладывать из рюкзака самое важное. Я раньше всегда все выкладывал, но теперь все свое ношу с собой. Вот, значит, такой у нас участочек. Тут я уже не косил, так что все заросло. Криво все, конечно. Плюс у нас только одна косилка работает, триммер, который для больших площадей, для лужаек. А есть еще другая, чтобы окашивать клумбы и в углы залезать, но она сломанная. Починю ее, и будем…
– Красиво у вас тут.
– Да. Когда все цветет, прямо вообще красиво. Пойдем. Вот это главный домик. Там отдельно – ванная. С душевой кабиной, как в гостинице. Туалет, все нормально. Вот там, видишь, сарайчик.
– Не вижу.
– Да, туман никак не уходит. Я тоже не вижу, но чувствую. Ну, потом посмотрим. Но мы быстро стали называть его «кладовка». «Сарайчик» как-то пренебрежительно.
– А «кладовка»?
– А «кладовка» уютненько.
– Оок.
– Вот под навесом для машины мы в уголке сделали зону для пикника. Может, мангал сейчас разожжем?
– Не думаю.
– А это моя отдельная любовь – кухня! Она отдельная, и она очень похожа на летнюю кухню, как у нас в деревне были. Может, там посидим? Я рассказывал про летние кухни наши? Или ты спать хочешь?
– Да прошел уже сон. Дом покажи.
– На веранде мы с Соней сидим вечерами и едим макарошки. Если не сидим в зоне пикника и не едим шашлык. Тут виноградом еще все зарастет. Вот это у нас такая непонятная первая комната. Полугостиная, полуприхожая, ни туда ни сюда, пока непонятно, как ее приспособить. Потом придумается. Тут детская.
– Уютненько.
– Ну а как ты хотел. Вот это спальня. Ну так, чисто спать. А это кабинет. Роман писать, как Соня говорит.
– Ты писал уже здесь роман?
– Не, да мы пока здесь особенно и не жили. Видишь, не доделано еще все. Соня тут все покрасила. Углы она доделает, будет ровненько. Ну и по мелочи, уют навести.
– Уже, мне кажется, уют.
– А будет еще больше. Но главное, грязь вывезли.
– Это что значит?
– Ну у меня в детстве дома так говорили: «грязь вывезти». Окончательно убраться после ремонта. Но еще кое-что осталось, детали.
– На пол в спальне что-то положите?
– Пол такой и должен быть. Не смотри на меня, это Соня его так покрасила. Цвет «вчерашнее какао» я его назвал.
– Ооок.
– В общем, вот так.
– Круто, поздравляю. Как все доделаете, в гости нас зовите.
– Так ты уже у нас в гостях.
– Мы тут случайно вообще-то оказались.
– Да… Ну что, ляжем? Я на гостевой диван могу лечь, а ты в спальне ложись.
– Да не уснем уже сейчас. Давай на кухне посидим.
– Да! Взбодримся, коньяка с кофейком, и двинем.
– Кофеек ты где возьмешь?
– А у нас гейзерная кофеварка тут есть. Пойдем.
– Кухня уютная тоже.
– Да. Я тут отмывал все, «порядки наводил», как в детстве про меня сестра говорила. «Ваня опять порядки навел, ничего не найдешь». У нас такое разделение труда: Соня красит и занимается деталями, а я все отмываю и навожу общий порядок. Теперь косить начал, но, блин, вторую косилку сначала починить надо. Клумбы окашивать и в углы залезать. Просто триммер для больших лужаек, а…
– Да успокойся ты уже с косилкой. Красиво там выкошено.
– А будет еще красивее. В общем, у нас такое разделение труда, что каждый делает, во-первых, то, что ему нравится, а во-вторых, то, что у него получается лучше. Соня покосить попробовала, но ей не понравилось. Я ей проводил мастер-класс. Да в косьбе один мастер-класс: идешь медленно и ровно, и все. Толстого не читали, что ли? Потому что трава высокая, ее прокашивать…
– Может, хватит уже про косьбу?
– Да. Просто мне очень хочется, чтобы все было ровненько и аккуратно. Так, кофе я поставил. Бойлер включить надо.
– Зачем тебе бойлер?
– Посуду мыть.
– Вот не лень тебе.
– Нормально. Коньяк у меня в рюкзаке… В холодильнике, конечно, ничего нету. О! Мы помадки в прошлый раз забыли. Отлично, на закусь. Интересно, они не ушли еще?
– Куда ушли?
– Ну, не испортились?
– Да что им будет-то.
– Ну все, мой руки, садись. А знаешь, что самое главное здесь на кухне и вообще на этой даче?
– Зона для шашлыка?
– Мафон. Вот этот магнитофон. Я тебе сейчас про него расскажу. Я на нем «Арию» слушал.
– Старый мафон, прикольно.
– У меня в детстве был такой же. Мне его подарили за то, что я гнал самогон.
– Оооок.
10:22 Легкие закуски
– Сосиски, ты говоришь. Что еще?
– Сосиски были только в качестве праздника.
– «В качестве праздника» были «Сникерс» и «Марс».
– Они были вообще только на Новый год.
– Так. Что еще?
– Слушай, а я не помню вообще, что мы тогда ели.
– Возможно, что-нибудь с огорода?
– «С огорода»… Ну как обычно: картошка-морковка. Но это зимой.
– Только на Новый год?
– Ну я поэтому и не хочу рассказывать, потому что ты будешь иронизировать: «с огорода», «все свое»… Городские же не знают, что «все свое» «с огорода» не появляется само из ниоткуда. Как в рекламе, когда добрая бабушка просто приносит откуда-то молоко. Причем в кувшине, которого не существует нигде, кроме этой рекламы. Как у нас иногда называют «красивым» язык книги, которого нет больше нигде, кроме этой книги.
– Про язык и книги будем потом. Про бабушку ты какую-то начинал.
– Да. Корм коровам кто ей возил? Навоз кто ей чистил?! Она своими руками артритными сможет ее доить два раза в сутки? А если корова очень хорошая, то и три раза придется… В общем, деревенская еда – результат такого тяжелого труда, что, если пересчитать на нынешние деньги, получается даже не смешно, а грустно.
– Вот и расскажи об этом.
– Да не хочу я про это деревенское детство. Не хочу быть таким есенинским мальчиком. Нормальное было детство.
– Но, судя по эпитету «городские», ты так или иначе возводишь свою генеалогию оттуда.
– Откуда?!
– Из маленькой сибирской деревни голодных и бедных девяностых.
– Я вообще ничего такого не говорил…
– Просто расскажи, что вы ели! Мне правда интересно!
– Ну как «голодных». На зиму запасы с огорода.
– Картошка-морковка?
– Не только. Закатки всякие. Лечо, овощные вот эти все дела. Сестра их делала, а я для них все лето мыл под краном в огороде банки. Надо мной пацаны смеялись: если я опять не могу выйти, значит, опять мою банки.
– Зимой закатки. А летом?
– Вот в июле жили на даче и ездили в гости к приятельнице, у которой дача неподалеку. Саша, она тоже, как Соня, детский писатель, угостила нас малосольными огурцами. Соня, как всегда, завосхищалась, стала у Саши рецепт спрашивать. А я как-то забыл, что бывают такие прекрасные малосольные огурцы. Ну какой там рецепт может быть: залил огурцы кипятком с солью, и все. Приехали потом к себе, я нашел в кладовке банку трехлитровую. Мою ее под краном в огороде, и у меня перед глазами прямо все детство проносится… И вообще, на этой даче много всего из детства. Когда утром спал дольше всех, проснулся, слышишь голоса: все уже встали. Солнце сквозь шторы, травяные, летние эти ароматы. Там куча деталей из нашего раннего детства, конца восьмидесятых: черные выключатели, хлебница с полукруглой захлопывающейся крышкой, ковры с узорами, шкафы из ДСП, будильник с круглой блестящей штучкой, который, естественно, не работает. Это все очень трогательно, но слишком грустно.