– Мне очень жаль, – тявкнул японский хин. – Сударыня, прошу вас, поищите другой бар. Или мне придется вызвать охрану.
– Сам поищи другой бар, – зарычала псина. – Чего это со мной не так? Вроде одета я не хуже других, и машина у меня хорошая, и куча денег. А ты кто такой, мохнатый дрищ? Лучше скажи вон той шлюхе в бикини, чтобы выметалась. Она что, ебанулась – в ресторан ходить в трусах?
– А ты что, ходишь в ресторан без трусов? – захохотала гиена в бикини. – Тебе было настолько нечего надеть, что пришлось ограбить театральную костюмерную? Ты там кто, Золушка или Спящая Красавица?
– Я коренная жительница Туапсе! – гавкнула псина. – И у нас тут в дешевых китайских трусах в рестораны не ходят! У нас культурный город, всосала, гиена?
– Не обращайте внимания на эту хабалку! – хохочет гиена. – Кстати, я известная петербургская поэтка и феминистка гиена Полина. И мне неприятно видеть, как жительницы Туапсе называют незнакомых женщин шлюхами. Только проклятое мужло презирает и обвиняет женщин, которых само же подвергает сексуальной эксплуатации. Мне стыдно за эту дворнягу!
Тут подбежали муж и сын гиены, оба в мокрых плавках, и сели рядом за столик. Поняла туапсина, что она в меньшинстве. А гиена Полина рассказывает мужу о недавнем инциденте, и все хохочут.
– Между прочим, это бикини не китайское, а итальянское, оно стоило пятнадцать тысяч рублей, – говорит муж гиены. – Купил в бутике на распродаже.
Псина сделала вид, что не слышит, и завыла на весь пляж:
– Эй, халдеи, подать мне суши с васаби и беконом! Да поживее!
– Наташа, выйди, – тявкнул пекинес. – Верни машину в прокат и сними, ради бога, это ужасное платье.
– Подать мне роллы с говядиной! – еще громче завыла псина.
Видит – гиена ее на айфон снимает и хохочет пуще прежнего. Даже встала со стула. А под трусами у гиены выпирает огромный хер!
– Ах ты сраный трансвестит! – зарычала псина. – Приперлись тут однополые мудаки, детей развращают, насмехаются над честной трудящейся женщиной! Хером в бикини трясут!
– Это не хер, а клитор! Я горжусь своим клитором! – захохотала гиена. – А таким, как ты, нет места в рядах настоящих женщин, тупая терфка[8]!
Озверела псина-туапсина, прыгнула на гиену, хотела ее искусать, да запуталась в своем шлейфе. Видит псина, что у гиены клыки вдвое больше и острее. А гиена хохочет во всю пасть и снова на айфон снимает.
– Чтоб вы сдохли, членобабы! – взвыла псина.
И тут ее бальное платье превратилось в старый купальник, «порше» снова стал джипом, лабутены обернулись шлепанцами за сто рублей, а золотая карта позеленела и сделалась карточкой «моментум» от Сбербанка.
Явилась у барной стойки злая волшебница Фемка и промолвила:
– Мне стыдно за вас!
Поджала псина хвост, попятилась к выходу, но тут пекинес достал из холодильника роллы «Филадельфия» и тявкнул:
– Присаживайтесь, сударыня!
– Мерси, – гавкнула псина.
Поела она роллов, хотя ей совсем не нравилась сырая рыба. Попила ледяного шампанского. И решила, что пекинес не такой уж плохой парень.
Фемка тоже съела несколько роллов. А гиена Полина извинилась и удалила видео с псиной, потому что женщины должны не ругаться, а поддерживать друг друга.
И с тех пор псина-туапсина по выходным заезжает в суши-бар, а пекинес печет ей роллы с говядиной.
Хомячка-лебедь
Жила-была в Москве маленькая женщина – хомячка Катя. Поэтка, феминистка, учительница, кондитерка, правозащитница и сталкер. Мечтала Катя превратиться из гадкого хомяка в прекрасную лебедь и завоевать сердце трансгендера Андрея. Но лебедь Андрей ее совсем не замечал, были у него дела поважнее. То перекрасит перья в розовый цвет, то встанет с большим плакатом у белорусского посольства, чтобы Лукашенко перестал кошмарить рабочий народ. Пристроится рядом хомячка с маленьким плакатиком, запищит: «Хай живе Беларусь!» – а тренсгендер делает вид, что не слышит. Переминается с лапки на лапку, того и гляди наступит.
Идет как-то Катя с митинга и горько плачет. Тут ей навстречу злая волшебница Фемка – огромная, как Андреа Дворкин.
– О чем кручинишься, красавица? – спрашивает Фемка. – О кознях Лукашенко или о судьбе Навального?
– Да есть тут один лебедь, – шмыгает носом Катя. – Совсем края потерял, трансгендыр проклятый!
– И чего ж ты хочешь? – спрашивает Фемка.
– Стать царевной-лебедью, – плачет Катя.
– Была бы ты настоящей женщиной, – говорит ей Фемка, – ты бы не подстраивалась под мужло. Лучше я твоего лебедя превращу в хомяка.
– Нет, не надо! – в испуге запищала Катя. – Хочу быть прекрасной лебедью!
– Пойми, дорогая, – отвечает Фемка. – С моей магией я могла бы быть не Андреа Дворкин, а Глорией Стайнем. Лукизм отравляет межличностные отношения. Пусть этот лебедь ценит внутреннее содержание, а не внешность.
– Хочу быть лебедью! – упирается Катя.
– Изволь, но взамен я заберу одну твою способность. – Взмахнула Фемка волшебной палочкой и улетела на повозке, запряженной персидскими котами.
Смотрит Катя в лужу из собственных слез – а там взъерошенный черный лебедь с красным клювом.
Но какую способность забрала Фемка? Закурлыкала Катя – вроде голос на месте. Попробовала летать – все получилось, хоть и не с первого раза. Хотела написать статью – и написала, хотя набирать пришлось клювом. С кондитерскими изделиями было уже гораздо сложнее. Одно дело цепкие лапки хомяка, другое дело перепонки лебедя. Насилу испекла обычный бисквит. «Буду плавать и худеть, – решила Катя, – зато какая экономия на транспорте!»
Прилетает утром на митинг. Толпы неравнодушных подтянулись к посольству. А вот и лебедь Андрей. Достал из косметички помаду и красит клюв.
– Привет! – курлыкает Катя. – Это я, Екатерина. Помнишь меня? Мы встречались в группе поддержки жертв насилия.
– Блядь! – курлыкнул лебедь. Выронил помаду и полетел прочь.
Рыдает Катерина. Тут кто-то тык ее лапой!
Поднимает Катя голову, а там огромный белый медведь.
– Екатерина, вы меня помните? – говорит медведь. – Я Фома, друг Андрея. Вы еще делаете торты?
– Ненавижу мужло! – курлыкает Катя. – Я лучше сделаю харакири, чем торт!
Хотела Катя превратиться обратно в хомячку, да не тут-то было. Пришлось ей в лебедином обличье идти в школу на 1 сентября и выступать на фестивале фем-литературы. Смеялись дети и феминистки. А потом проиграла Катя кулинарный конкурс. Чуть вся жизнь не пошла прахом из-за противного лебедя. Хорошо еще, девочки из группы поддержки нашли злую волшебницу Фемку и уговорили вернуть Кате первоначальный вид.
Прибежала Катя домой и сделала большой торт с двумя белыми медведями. Звонит Фемке:
– Здравствуйте, это снова Екатерина! Вы не могли бы превратить меня в белую медведицу? Есть тут один медведь, который ценит не внешность, а внутреннее содержание.
– Екатерина, я вас не слышу, – ответила Фемка. – Вы, наверное, хотели вернуть свою способность?
– А вы ее разве не вернули? – спросила Катя. – Что это за способность??
Но Фемка уже нажала на «отбой».
Крольчиха и розовое платье
Жила-была в Подмосковье крольчиха Таня, известная блогерка, феминистка и сценаристка. Очень нравилось Тане ходить на разные фестивали в вечерних туалетах, слушать комплименты и раздавать автографы. Но вот незадача. Всегда вперед нее пролезет какой-то режик или киноактеришка, соберется вокруг него толпа, трындят все об искусстве, просят автографы, делают совместные фото. А на Таню ноль внимания, ты сценарист, твое дело маленькое. Хорошо еще, если какая-то журналистка ее узнает и попросит дать интервью. А пока Таня дает интервью, набежит разная шантрапа и сожрет все креветки на фуршете.
Горевала молодая крольчиха, думала, что с ней не так. Может, дело в сценариях? Нет, не может такого быть. Все ее сценарии гениальны. Дело в чем-то другом… Стоит однажды Татьяна в переполненном фойе. Пьет шампанское, смотрит в пустоту. Снуют перед ней журналисты и киноманы, полыхают вспышки.
Вдруг подбегает росомаха Елена, кураторка феминистских проектов. И говорит:
– Опять подпираете стенку? Хотите совет? Вы, Танечка, слишком женственная. Поэтому мужики вас не принимают всерьез. Они похвалят ваше платье, но лицемерно умолчат про ваши профессиональные навыки. Вы же знаете их масонские ужимки.
– Понимаю, джентльменское соглашение, – поддакнула Татьяна. – И как с этим бороться?
– Надо быть жестче! – воскликнула Елена. – Хватит сексуализировать свой образ! Надо тыкать этих жентельменов носом в собственные ссаки! Жечь их жопы напалмом!
– Заебись! – пискнула Татьяна.
Прибегает домой, говорит мужу и сыну:
– Ужин разогрейте сами!
Удивился муж-кролик и заказал пиццу. Спрашивает:
– Какая муха тебя укусила?
– Не какая муха, а какая сука! – расплакалась Татьяна. – Надо же быть такой неделикатной! Я же не подходила к ней и не говорила, что она мужеподобная бабень с волосатыми ногами! По какому праву всякие там имеют наглость мне советовать?!
А тем временем близилась премьера исторического фильма по сценарию Вахтанга Ибаньеза – известного автора фэнтези и ветерана Чечни. Дед Вахи, Эстанислао Ибаньез, был известным испанским коммунистом, и Ваха унаследовал его боевой дух. Носил он белый френч и мечтал возродить Святую Русь. Режиссер обещал показать настоящее, честное, мужское и патриотическое кино. «Не служил – не мужик». Так называлось его новое творение.
Созвали блогеров и журналистов, киноведов и чиновников. И Тане прислали приглашение. Собиралась Таня надеть маленькое платье кораллового цвета с прозрачной полоской на подоле и уже купила к нему туфли из золотой парчи с очень удобной колодкой, а также золотой клатч.
Примерила Танечка обновку, вертится перед зеркалом – очень хорошо. Тут стройнит, там подчеркивает бедра, и эта прозрачная полоска – последний писк моды. И в зеркальце заднего вида Таня разглядела эффектный вырез на спине. Всем платьям платье. Сделала Таня сэлфи, вывесила в блоге. Похвалил ее наряд Непопулярный Енот.