Озверели гости в студии, ругали современных девиц и рычали, что шлюха сама напросилась. Хорошо, что павианка не явилась лично, а то бы ее растерзали.
А павиану Павлу кто-то прислал в офис полный пакет навоза. Долго думал Павел, что делать, а пакет с навозом вонял в уборной.
– Есть у меня одно средство, – пискнул хомяк Максим. – Надо сообщить, что макак хранит детское порно. Тогда его сразу возьмут за яйца и конфискуют комп, а там непременно что-то найдут.
– Так я и сделаю, – сказал павиан.
Поднялся он на крышу, открыл пакет и вытряхнул навоз на сограждан. Пахло мокрой шерстью, снегом и деревней.
Триумф волка
Жил-был в Москве японский макак, Сару Тоичиро. Родился он в семье известного японского ученого и русской стриптизерши, так что в совершенстве владел двумя языками. Когда макак изъяснялся на японском, речь его была очень вежливой. Не скажет «боку»[15] или «орэ»[16], все «ватащи»[17] да «ватащи», никогда не забудет добавить «годзаимас»[18], всегда улыбается и кланяется. Но стоило макаку заговорить на русском, мордочка и лапы начинали дергаться, в голову лезли разные непристойности, вместо вежливой улыбки макак показывал зад и хватал женщин за разные места. А ведь он работал фотографом, читал Достоевского и обожал русский балет! Макак даже ходил к психоаналитику, коту Борису Кацнельбогену, и прозорливый кот объяснил, что Сару стыдится своей матери. Но из песни слова не выкинешь: госпожа Ирина Сару когда-то танцевала на шесте. Не мог макак совладать с собой! В каждой русской женщине он видел шлюху. Сильно страдал макак.
И однажды, когда макак должен был снимать коллекцию одежды для беременных, он увидел ангела! Тихая и скромная павианка сидела в углу лофта и писала эсэмэски, казалась она девой Марией на фоне размалеванных блудниц в вульгарных лабутенах. Даже когти павианки были аккуратно подстрижены, как у японских женщин. Заметил Сару и обручальное кольцо. Потерял он голову, выгнал кривляк и блудниц и тут же предложил руководству сделать павианку лицом бренда. Те охотно согласились.
Два дня бедняга Сару сдерживал себя. Он потел, терял сознание, дергал лапами и выкрикивал непристойности. Но когда он остался в лофте наедине с павианкой, эротические фантазии разрушили плотину его разума. Не помнил макак, что произошло. Какой-то лебедь ударил его клювом, и макак очнулся на полу с расстегнутой ширинкой.
Много раз макак пытался извиниться перед Ксенией. Но вместо этого его лапы набирали: «Сдохни, шлюха!» Тогда он написал покаянное письмо на японском и перевел его с помощью гугла.
Получила Ксения письмо: «Царевна бриллиантовая Ксения, подобная дерево бамбука фея луна! Извини, что расстроил такое действие. Я хотел бы съесть ваше сердце, чтобы стать такой же божественный ослепительный белый создание. Нижайший обезьяна».
Испугалась павианка, побежала в группу поддержки женщин, страдающих от мужского насилия.
– Закидаем его бананами! – предложила барсучка Марина.
И остальные феминистки были с этим согласны, только медведица Надежда добавила, что бананы – это расизм. Так что кидать нужно не только бананы, но и тухлые яйца, и гнилые помидоры.
Выходит Сару из лофта, сильно уставший. Весь день он трудился в поте лица, фотографируя развратных пуделиц. Член до крови стер.
И вдруг ему в лицо летит яйцо! Стоят на газоне барсучка, хомячка, кролик в белом френче, две выдры, медведица, лебедь, енотка и павианка с павианом. И у каждого пакет с испорченными продуктами. Понял макак, что ему пиздец. Долго русские звери кидались всякой дрянью, а потом павиан Павел вывалил на макака целый мешок навоза и воткнул фотографу банан под хвост: знай наших, косорылый!
– Блядь, жопа! – только и мог сказать макак.
А павиан вытащил банан и воткнул макаку в рот.
– Это уже слишком, – сказала павианка. – Поехали домой.
Нехотя муж отпустил макака:
– Дал бы я тебе пинка, да неохота пачкать ноги об такую мразь.
– Не смей больше насиловать русских женщин! – крикнул кролик в белом френче. – Ты можешь обмануть людской суд, но Господь тебя накажет!
– Ты не Боженька, а обычный ватный кролик, – ответил Сару, выплюнув банан. – Я действительно болен. Мне очень жаль! Я не хотел насиловать эту прекрасную павианку. Я ложил на вас хуй!! А сейчас, тупые уебки, возвращайтесь туда, откуда приперлись. Кто не понял, будет вонять как я!
Разбежались защитники Ксении. А макак отмылся, переоделся, сел в свой гелик и поехал отдыхать в Петербург. Уж в таком-то культурном городе глупые гайдзины не станут кидаться бананами. И пока Сару ехал, он вспоминал, как в японской школе его называли сыном шлюхи, били ногами и макали в унитаз. Там тоже не любили хафу[19].
Поздно вечером приехал макак в Петербург и думает, где бы поесть. Выбрал он скромный сетевой ресторан на Московском, потому что там было свободное парковочное место. Заказал шашлык из баранины, удон и карри, сидит на застекленной террасе, потягивает красное вино. Вдруг видит двух волков-студентов за соседним столиком. Дурачатся волки, громко воют, курят кальян и пьют плохое саке. Видно, что нечасто они бывают в ресторанах. У одного джинсы внизу обтрепались, другой кинул на стул облезлую дубленку с чужого плеча.
Прислушался Сару, стало ему любопытно, о чем они болтают. Смеется волк в джинсах:
– А потом павиан вставил банан ему в жопан!
Отвечает другой волк:
– Ну а то, Господь все видит и неправедных наказует!
– Молодые люди, я все слышал! – крикнул макак.
– Сорян, – прорычал волк Василий Бирюков.
И волки продолжали хихикать вполголоса. Наелся макак. Вдруг подходит к нему пара волков.
– Товарищ Сару! – начал волк Василий. – Я слышал о вашем непростом деле. Нет, я не буду кидаться говном. Это недостойно человека. Я вызываю вас на поединок чести, где нас рассудит сам Господь. Ну, как у Вагнера. Я всего лишь раз видел павианку Когда я замерз, она напоила меня горячим напитком. И я сразу понял, что Ксения добрая и честная женщина.
– Шлюха! – выкрикнул макак, дернув плечом. И заплакал.
Через день встретился волк Василий с макаком в школе каратэ. Приехали журналисты и известные медийные персоны – кролик Ваха и Непопулярный Енот. Сотрудники убрали с полу татами. Волки-первокурсники из Университета Культуры и Искусств завыли хор горожан из оперы Вагнера.
Вышел в центр зала волк Василий в реконструкторской кольчуге и шлеме. В лапах он держал деревянный меч.
Сару Тоичиро ждал его в маске и кимоно, с катаной в лапе. Предупредил он Василия, что долгое время ходил в клуб кендо, так что зря гайдзин рассчитывает на свою силу.
– Я реконструктор, – гордо ответил Василий.
– Сука, содомит! – выкрикнул макак.
Засверкали вспышки. И вдруг Сару увидел вокруг головы волка Василия слабое золотое свечение. Решил он, что это реакция фоторецепторов сетчатки на яркий свет.
Закричал макак и со всех сил ударил Василия катаной. Казалось ему, что волк туп и неповоротлив. Мимо пробежал макак и чуть не упал. Обрушился на него огонь небесный, не смог понять макак, что произошло. Казалось макаку, что видел он архангела в белом одеянии, то ли с джедайским мечом, то ли с молнией в руке. Так сильно приложил Василий бедного Сару.
– Ебать ты Лоэнгрин, – сказал волк Венцеслав.
Поднялся макак, глядит по сторонам. Вот волк в своей дурацкой кольчуге. Вот поющие студенты, вот журналисты и журналистки. Но что-то изменилось. Макак не мог понять что – так болела его голова.
– Извините, я был неправ и не понимал, что делаю, – сказал макак. – Я сожалею, что занимался харассментом. Надеюсь, что Ксения простит меня и продолжит сотрудничество. Приношу также извинения ее супругу. Я действительно был болен и не мог это сказать, но сейчас мне намного лучше. Прошу показать мои извинения по телевидению.
– И вы меня простите, я не хотел делать вам больно, – сказал молодой волк.
Разошлись журналисты, повалил мокрый снег. Волки побежали в свою общагу. А макак вызвал такси и поехал в отель отдыхать. Много женщин он видел по дороге, но ни одна не казалась ему шлюхой. И даже в каталоге проституток, который сунул ему в окно черный барсук, Сару видел только несчастных, измученных тяжелой жизнью женщин.
Конь-курьер
Жил-был в Москве конь-курьер. Звали его Григорий. Доставлял он зверям свежие продукты из гипермаркета. Много заказов было у коня, иногда даже по тридцать в день. И в дождь, и в жару, и в метель носился конь по своему району и стучал копытом в двери москвичей. Возил он две огромные сумки, куда помещалось не менее восьми контейнеров. Прибегал конь домой весь в мыле и сразу засыпал. А его жена Кобыла целыми днями занималась современным искусством. Почти год трудилась она над картиной «Сноп овса». Сноп овса был прибит к холсту деревянными гвоздями. Сто эскизов сделала Кобыла, забила тысячу гвоздей, но все еще находилась в творческом поиске. А чтобы избавиться от депрессии и фрустрации, Кобыла болтала в твиттере с гиеной Полиной и павианкой Ксенией. Обсуждали они поэзию, губную помаду, новые наряды и лак для копыт.
Развез однажды конь тридцать два заказа, сильно утомился, а до конца смены оставалось десять минут. И вдруг ему скидывают заказ – нужно доставить бананы для макаки. Погрузил конь в сумку двадцать кило бананов. А до дома макаки бежать далеко, на самой границе района стоит новостройка. И решил конь доехать на метро. Заходит в вагон с огромной сумкой, а там все места заняты. Стоит конь, морда в маске, копыта в перчатках. Жарко ему, шатается конь от усталости. А на сиденьях развалились макаки, еноты и жеребята. Ехали они на пати, были у них при себе петарды и ракеты.
Слушал конь шум поезда, качался туда-сюда, да так и заснул стоя. Проспал свою остановку. А жеребята смотрят на коня и ржут: