— Их надо немедленно съесть.
— Они защитят нас от жары? — предположила Тиана.
— Нет, это мы их защитим от жары. Еще час и они протухнут.
Так что вначале все пообедали, запивая пирожки с ливером прохладной водой (фляга, похоже, была волшебной, вода в ней не нагревалась) и разглядывая серые руины и застывшую на их фоне розовую самоходную повозку. Потом Трикс кратко, но подробно пересказал Щавелю все, что с ним произошло.
— Ох уж эти драконы… — вздохнул Щавель. — Все-то они припомнят, когда не ждешь… Так ты считаешь, что Элин Абулла Мумрик и был вашим учителем?
— Наверняка, — кивнул Трикс. — Его отец же намекал, что у нас будет помощь… И про то, что дракона он мог бы отправить в прошлое больше, чем на месяц, тоже говорил. Вот он и заслал Элина на несколько лет назад, чтобы тот поступил в школу ассасинов, выучился и нам помог. Значит, драконы и впрямь умеют превращаться в людей!
— Это очень серьезный поступок для драконов, — нахмурился Щавель. — Когда дракон превращается в человека, он живет человеческой жизнью. Если Элин повзрослел на пять лет, то его драконье тело постарело на полтора века! Он пожертвовал целой жизнью, чтобы помочь вам!
— Они так нас уважают? — восхитился Трикс.
— Они так боятся Алхазаба… — вздохнул Щавель.
— Учитель, а почему вы оказались здесь, да еще и с Халанбери?
— Вернулся с капитула. На столе — письмо. Решил для начала заглянуть к твоим родителям… — Щавель нахмурился. — Выслушал от них много обидных слов… можно подумать, я уговаривал тебя приехать ко мне учиться!
Трикс смущенно потупился.
— Ну а Халанбери я захватил с собой, потому что счел это полезным, — туманно добавил Щавель. — Он был не против, можешь поверить. Кстати, очень смышленый и послушный мальчуган, ему бы немного способностей — взял бы в ученики!
Халанбери навострил уши.
— К сожалению, раз способностей нет, то ничего не поделаешь, — вздохнул Щавель. — Приходится работать с тем, что есть… Пошли, покажешь мне свою самодвижущуюся повозку.
— Бэ-Эм-Вэ! — похвастался Трикс. — Большая Механическая Волшебная!
Выходить из-под тента на палящие солнечные лучи не очень-то хотелось, но желание похвастаться замечательной повозкой пересиливало.
— Любопытно, — сказал Щавель, когда они приблизились к Большой Механической. — Как же она двигалась?
Трикс ошарашенно уставился на повозку. Замечательные черные колеса, покрытые упругим черным материалом, куда-то делись. Одно стекло было разбито. Заглянув внутрь, Трикс обнаружил, что в доске с множеством часов зияет дырка — будто кто-то что-то выковырял из повозки.
На глаза юноши навернулись слезы.
— Не грусти, Трикс, — сказал Щавель и похлопал его по плечу. — Такова судьба всех волшебных повозок, про которые я слышал. Стоит ее оставить без присмотра — вначале куда-то исчезают колеса, потом разбивают стекло и что-нибудь забирают изнутри. Через пару дней тут останется только куча железа, а потом его сожгут.
— Забирают? Сожгут? Кто? — поразился Трикс. — Здесь же пустыня!
— Неизвестно, — торжественно ответил Щавель. — Никто и никогда не мог найти таинственных грабителей. Это загадка мироздания, которую, боюсь, нам никогда не разрешить. Утешься, Трикс, век самодвижущихся повозок недолог, особенно розовых. Но я скажу честно, что впечатлен! Создать такую замечательную повозку — достижение даже для опытного волшебника!
— Так я теперь волшебник? — обрадовался Трикс.
— Нет. Преспешник. Но очень талантливый. Что ты собираешься делать, Трикс?
Несколько мгновений Трикс подумал, а потом спросил:
— Я?
— Правильный вопрос, — кивнул Щавель. — Именно ты. С Тианой, раз уж ты ее впутал в это дело. И с Халанбери, конечно.
— Он-то мне зачем? — возмутился Трикс. — Он славный, но маленький и мало что умеет. А вы нам не поможете, учитель?
— Не могу, — печально сказал Щавель. — Король Маркель строжайше запретил всем рыцарям, алхимикам и волшебникам встревать во внутренний самаршанский конфликт.
— Ага… — задумчиво сказал Трикс. — А я, что очень удачно, не волшебник…
— Именно, — подтвердил Щавель. — Поэтому можешь попробовать… что-нибудь сделать.
— Но хотя бы совет? — спросил Трикс с надеждой.
— А что тут советовать? — Щавель пожал плечами. — Надо будет открыть волшебную дверь и проникнуть в подземное царство пустынных гномов. В этом я вам помогу. Там разобраться с источником силы Алхазаба — это уж как-нибудь сами. Ну и победить Прозрачного Бога!
— Я постараюсь, учитель, — твердо сказал Трикс.
— И не думай, что я восхищаюсь твоим героизмом! — твердо сказал Щавель. — Для нас, волшебников, героизм и самопожертвование — можно сказать, обычное, будничное дело. Ну, пошли под тент. Как же я ненавижу эту жару!
Трикс прекрасно помнил, что помимо жары волшебник ненавидел холод, дождь, слякоть, туман, снег и вообще любую погоду, не отделенную от него стеной волшебной башни. Но упоминать про это благоразумно не стал, а пошел вслед за Щавелем.
Когда-то эта башенка, наверное, была белой. Но века и тысячелетия, пронесшиеся над развалинами города, превратили мраморные стены в серовато-желтые, изъеденные многочисленными дырками и провалами. Вершина башенки давно разрушилась и осыпалась вниз. Нетронутой осталась только одна стена — снежно-белая, гладкая, отполированная до блеска, она сразу притягивала взгляд. Даже в оранжевом свете заходящего солнца мрамор сиял первозданной чистотой.
— Магия, — сказал Щавель. — Она защищала вход в подземное царство гномов. Когда-то народ Самаршана жил с пустынными гномами в мире и согласии настолько прочном, что врата в подземелье вели прямо из Столицы…
— А что случилось потом? — спросил Трикс, сгорая от любопытства.
— Да все как обычно, полагаю. Поссорились из-за пошлин, начали ругаться, самаршанцы установили гномам грабительские цены на продовольствие, те в отместку отвели подземные воды от ирригационных систем, земледелие пришло в упадок, озера высохли, народ разбежался и сия пустыня поглотила город…
— Когда вы здесь занимались раскопками, эту дверь открывали?
— Нет, конечно, — поморщился маг. — Во-первых, мы не смогли разгадать ее секрет. Во-вторых, даже и не пытались. Мало ли какие ужасные тайны могут скрываться в покинутом подземном городе? А если он не покинут, то гномы вовсе не обрадуются вторжению.
Ребята терпеливо ждали. Щавель вздохнул, достал из кармана мантии уже зажженную трубку и присел на камень.
— Надо покурить, — сказал он и с легким отвращением посмотрел на трубку. — Перекурил на капитуле, думал — месяц к ней не притронусь…
— А зачем тогда курите? — удивилась Тиана. — Это же вредно.
— Традиция, — пояснил Щавель. — Перед тем как открыть вход в таинственное подземелье, маг обязан выкурить несколько трубок, задумчиво глядя на таинственные символы, выгравированные на камне…
— Но тут же нет никаких символов, — заметил Трикс.
— О! — Щавель торжественно поднял палец. — Именно!
Некоторое время все хранили молчание, глядя на белую стену. Щавель курил. Трикс почтительно наблюдал за учителем. Тиана, разложив на валуне расшитое драгоценностями платье, любовалась им, потом убрала в вещмешок. Халанбери маялся от скуки — вначале тихо, а потом начал ковырять ногой песок и подкидывать его в воздух.
Щавель выпустил в воздух пару дымных колец, потом два квадрата, треугольник и ромб.
Халанбери начал слоняться внутри развалин, пиная песок. Тиана неодобрительно посмотрела на брата, но тот сделал вид, что не замечает, напротив — зацепил песок особенно сильно.
Облако песка взвилось в воздух, коснулось белой стены — и осело на нем затейливым узором.
— Вот оно! — воскликнул Щавель, вынимая изо рта трубку. — Вот! Остаточная магия стершихся надписей притянула к себе песок! А ну-ка, малыш, подбавь пыли!
— Ага! — радостно завопил Халанбери и заплясал у стены, пиная песок. Часть надписей, впрочем, оказалась для него слишком высоко — пришлось Тиане с Триксом прийти на помощь и зачерпывать песок руками.
Вскоре стену покрыл затейливый витиеватый узор в самаршанском стиле, обрисовывающий большую двустворчатую дверь и надпись в рамке из виноградных лоз.
— Скажи волшебное слово, друг, и входи! — торжественно произнес Щавель. — А вот и загадка. Не бывает волшебных дверей без загадок.
— Как они мне надоели! — искренне воскликнул Трикс. — То драконы, то Сфинкс… теперь гномы.
— Что поделать, это — Восток, — вздохнул Щавель. — Давайте думать, друзья! Загадка не может быть сложной, этой дверью пользовались непрерывно… Хотя, с другой стороны, она и так обычно была открыта, так что загадку могли сделать и посложнее…
— Волшебное слово… — Трикс задумался. — Все слова вообще-то волшебные. Какое из них надо произнести?
— Свет! — громко сказал Щавель. Потом повторил на самаршанском, на древнесамаршанском (Трикс с удивлением понял, что знает этот диалект, — видимо, драконы не мелочились, обучая его), а потом на каких-то скрежещущих языках, видимо — гномьих.
Ничего не произошло.
— Добро! Зло! Любовь! Ненависть! Абракадабра! Криблекрабле-бумс! Перестройка! — безрезультатно вещал Щавель.
— А что такое «перестройка»? — спросил Трикс. — Нет, ну я понимаю, но почему это волшебное слово?
— Говорят, когда-то оно уничтожило огромную и великую страну, — пожал плечами Щавель. — Есть еще одно такое же, оно вообще погубило половину мира, но я надеялся никогда не произносить слова из Книги Запретных Знаний… Что ж, придется… Политкорректность!
Но и на это страшное слово нарисованная дверь никак не отреагировала.
— Надо еще покурить, — решил огорченный Щавель.
Но почему-то, вместо того чтобы просто покурить, достал из складок мантии фляжку, отхлебнул чего-то, закашлялся, а уж потом закурил.
— Тут кроется какая-то загадка! — сказала Тиана. — Одновременно простая и сложная.
— Так-так-так! — поощряюще сказал Щавель, глядя на девочку подобревшими и покрасневшими глазами.