прос «за что?» Люди, которые совершили убийство, грабёж, я не знаю, другие какие-то преступления, они понимают, что когда-то совершили ошибку. Хорошо, если они понимают. И они понимают, за что несут наказание. Что в дальнейшем буду чувствовать я — этот постоянный вопрос «за что?», на который нет ответа. Он будет снова и снова зарождать ненависть внутри, которая будет постоянно пытаться поглотить меня полностью. Моё наказание в заключении — это борьба с этой ненавистью, и это, поверьте, наиболее тяжёлое испытание, которое мне предстоит. Потому что всё-таки хочу остаться собой и остаться тем человеком, каким являюсь.
Но если всё заключается только в том, что у меня находится в голове, — то, что называется моими взглядами. В детстве нас всегда учат не врать, говорить правду, и это является воспитательным процессом, и это то, чем человек должен руководствоваться в своей жизни. На всех судебных заседаниях мы неоднократно видели, как взрослые люди нагло оговаривают, врут и знают о том, какие это может понести последствия за собой. Они понимают, что от их слов зависит жизнь людей, и продолжают врать. Я хочу обратить внимание, что врут взрослые люди. То есть я, по сути, некоторым из них гожусь в сыновья, младшие братья. Я вот смотрю на них, а они врут. Я даже не знаю, как к этому относиться. Я не понимаю этого. Есть ложь незначительная — когда ты, там, обманул, что ходил в магазин, а на самом деле ты в магазин не ходил. А есть ложь, от которой действительно зависит жизнь человека. И вот мы наблюдаем именно такую ложь. В дальнейшем мы растём, начинаем более осознанно жизнь свою проживать, и нас учат помнить своих предков, героев, которые защитили нас от всемирного зла под названием «фашизм». Мы всё это осознаём, впитываем в себя. И после этого я нахожусь здесь, являясь убежденным антифашистом, выслушивая показания закрытого свидетеля, который является откровенным нацистом[15] [15]. И знаете, стоит, конечно, отдать ему должное, что он нашёл более гуманный способ решения… точнее, более гуманный способ борьбы с антифашистами — теперь они уже не стреляют в затылок нам в подъезде, они дают на нас лживые показания, спрятавшись за масками и стенами, говоря другим голосом. Наверно, сейчас этот человек ликует, радуется, что «вот, я победил! Теперь в моем городе нет этих антифашистов, которые разоблачали нашу деятельность. Я его переиграл, обманул».
И вот, возвращаясь к тому, что стоит чаще вспоминать о тех предках, в том числе о наших родственниках, которые победили вот это фашистское зло, и проводить параллели с действительностью, когда вот этот откровенный нацист сейчас находится дома, или я не знаю где. Я думаю, многие какой-то итог из этого подведут. К тому же, в дальнейшем, с самого раннего детства нас учат истине религиозных учений — возлюби ближнего своего. А здесь почему-то в голову мне всегда приходит то, что происходило со мной, и о тех обстоятельствах, которые я неоднократно описывал здесь на заседаниях. Знаете, я не могу ещё найти в себе силы даже не то чтобы возлюбить, просто нормально относиться к людям, которые применяли ко мне насилие. То есть они не просто побили меня, не просто наказали меня — это издевательство, садизм. И я пока что не знаю и, опять же повторюсь, не могу найти в себе сил понять этих людей.
Потом мы начинаем обучаться в школе, там мы изучаем литературу, историю, которая учит нас мудрости, формирует наши взгляды, учит нас опыту, который приобретался многими поколениями и доносился до нас. И во многом как раз таки классики литературы повлияли на формирование моих взглядов, в том числе мои земляки: Лермонтов, Куприн. А также (он не являлся моим земляком) Лев Николаевич Толстой. Я бы хотел процитировать его, он ещё давно писал книги, которые как раз у меня изъяли[16], о том, что «принципы свободы, равенства и братства, также, как и вытекающие из них меры, как были, так и остались, и останутся истиной. И до тех пор будут стоять как идеалы перед человечеством, пока не будут достигнуты».
По сути, этих же принципов всегда придерживался и я, поэтому я в них не вижу ничего преступного или запретного. Почему я всё это вообще говорю? А к тому, что все эти взгляды, мнение моё, оно не заносилось ко мне в голову агентами иностранных государств, какими-то вербовщиками и политическими деятелями. Это мнение сформировалось с помощью учебы, воспитания, развития. Но, может быть, здесь проблема заключается, как литературным языком выражаться, — проблема отцов и детей? Проблема непонимания поколений, когда, возможно, наши какие-то действия, наши убеждения не поняты более взрослым поколением, поэтому они пугают и кажутся преступными, кажутся слишком вызывающими? Может быть, да. Мы иногда ведём себя настолько вызывающе, что вызываем подозрения излишние. Но, опять же, скажу, что никто из нас не переступал грань дозволенного, никто из нас даже не собирался переступать эту грань.
В заключение своего выступления мне хочется, во-первых, попросить прощения у своих родных, своей семьи за то, что уже долгое время меня нет рядом с ними, и за то, что, возможно, мне ещё предстоит отсутствовать долгое время, помогать, оберегать. Мне хочется сказать спасибо всем присутствующим, что на протяжении всех судебных заседаний вы выслушивали моё мнение, давали мне возможность защищать себя. Мне хочется сказать спасибо всем без исключения, кто мне верил на протяжении всего этого времени, кто продолжает мне верить, кто помогал мне, кто поддерживал. Потому что во многом благодаря этой вере и поддержке я держусь и всё-таки остаюсь человеком. Также хочется извиниться перед людьми, по отношению к которым я, может быть, поступал эгоистично, плохо. Во многом я все свои какие-то плохие действия, ошибки я осознал. Что касается тех, кто совершал в отношении меня насилие и кто здесь нагло меня оговаривал, я с большим трудом, но всё-таки скажу, что я прощаю их за то, что они сделали со мной. Потому что мне не хочется, опять же, жить с постоянной ненавистью к этим людям, мне хочется всё это поскорее забыть, и, как можно выразиться, отпустить. Я продолжаю верить в любовь, дружбу, в те самые светлые чувства. И самое главное, в справедливость.
Василий Куксов, 1988 г. р., антифашист, волонтёр в приюте для животных, занимался музыкой, участвовал в фестивалях бардовской песни, выступал в Пензенской филармонии; работал инженером-конструктором.
Приговор: 9 лет лишения свободы.
«ТЮРЬМА, КАК НАПИСАНО В ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВЕ,
ДОЛЖНА ИСПРАВЛЯТЬ ЧЕЛОВЕКА.
Я БЫЛ И ОСТАЮСЬ АНТИФАШИСТОМ, КЕМ Я ДОЛЖЕН СТАТЬ — ФАШИСТОМ?»
Из последнего слова Василия Куксова
17 января 2020 года
Мы с подсудимыми и с адвокатами прошли долгий путь, было много всего… Разные сложности были, мы с ребятами и не знакомы были — кроме Ильи [Шакурского], я никого не знал. Но я очень рад, что мы подружились. Всех подсудимых (как я понял за время судов, так как до этого мы практически не общались) объединяет, что мы все верим в добро и что-то лучшее. Это по-разному можно назвать, вегетарианство, антифашизм, мы схожи в этом. Мне жаль, что я не знал их раньше даже. Огромное уважение у меня, конечно, к Илье Шакурскому, очень приятно, что в такую минуту есть такой крепкий друг и товарищ рядом, но лучше бы он находился дома. Я до последнего времени надеялся, что сторона обвинения откажется от такого обвинения, возвратит дело на доследование, что-то изменится. Я до сих пор верю, что, может быть, что-то изменится, здравый смысл во всём этом возобладает. Я хочу сказать, что, в общем, мне не о чем жалеть. Многие говорят, знал бы, где упадешь, — соломку бы постелил. А я бы не подстелил никакую соломку. Я не жалею о дружбе с Ильей, о своих жизненных принципах, в которые я верю. Ведь судя по нашему процессу, упасть можно везде, даже абсолютно ничего для этого не делая, поэтому непонятно, куда нужно стелить эту соломку.
Чего-то плохого я не делал. Покажите мне того человека, которому хоть кто-то из нас причинил зло. Вот Илья правильно сказал, у него возникает вопрос — за что? Меня тоже волнует этот вопрос, и постоянно этот вопрос возникает, когда сидишь уже третий год, разбираешься в этих бумагах, что-то выписываешь, отмечаешь и думаешь, — вот зачем мне всё это надо? То есть просто ни за что взяли, посадили, сказали — вот тебе 39 томов, сиди с ними и разбирайся. Следователь мне ещё в середине следствия говорил, что этот процесс будет показательным: вас посадят, чтобы другим неповадно было. Антифашистам, анархистам. Чтобы не собирались, не кучковались. Но, по-моему, всем стало очевидно, что этот показательный процесс теперь работает в другую сторону. Я надеюсь, что есть ещё неравнодушные люди, которые наблюдают за этим, которые всё это осознают. Надеюсь, что когда-нибудь в будущем на каком-нибудь уроке права лектор придёт и скажет: «Сегодня мы рассмотрим дело, которое началось в 2017 году. Вот так делать нельзя, таких нарушений допускать никак нельзя».
Ещё, конечно, пару слов вообще про обвинение. Тысячу раз говорили, что абсурдно и так далее, но ведь это просто невозможно. Даже то, в чём нас обвиняют, просто невозможно. Ну это как — всемером какие-то перевороты. Я не могу этого понять… Это всё равно что найти группу грабителей, которые хотели ограбить банк с помощью телефона. И всё равно мы третий год здесь, никого это не волнует. Закон должен защищать человека, поддерживать принцип справедливости, правду, в конце концов, мораль. А какая мораль по поводу того же Зорина, в чём тут мораль? Человек оговорил друзей, и ему за это свобода. Ну как же… Нас с детства учат доброте, дружбе. Кому эти сказки добрые пишут, книги, потом просто вот так… Показательное поощрение, что Зорин так поступил — он молодец, а кто остался на своём, кто с самого начала говорит правду — тот сидит. Страдаем не только мы, не только я боюсь, что меня осудят, дадут мне большой срок. Да, конечно, я этого боюсь, не скрываю. Но ведь действительно страдают не только семь человек, — страдает вся наша семья.