Другая тема, которую я думала затронуть, — это перевёрнутая пирамида права. Я журналист, и в основе моей профессии лежит конституционное право на свободу слова. Оно детализировано в федеральном законе «О СМИ», который обязывает журналиста информировать общество о значимых событиях и проблемах и даёт право публично высказывать своё личное мнение. Это моя работа, за неё меня и судят.
И вот на одной чаше весов — Конституция, а на другой — ведомственные инструкции Роскомнадзора. Сотрудница этого квазицензурного органа, увидев, что машина выискала текст со словом «теракт», осознала, что перед ней «серьёзная статья» и составила карточку «о нарушении» — толком не понимая, в чём именно нарушение, потому что специального образования у неё нет: «Я же не эксперт», — говорила она в этом процессе. Далее карточка, согласно инструкциям, пошла долгим бюрократическим путем от одной инстанции до другой, и в результате оказалось попрано не только конституционное право на свободу слова и мнений, не только статус журналиста, закреплённый в федеральном законе, но и сама основа права — презумпция невиновности, поскольку я, напомню, уже наказана отъемом вещей и денег, причём ещё даже до начала суда. Что характерно, ни один из госорганов, вовлечённых в процесс, не заметил и не устранил этот дисбаланс. Это уже говорит о нездоровье нашей правовой системы.
Но всё-таки есть ещё более важная тема. Привлечённый мною специалист, Юлия Александровна Сафонова, выступая перед судом, отметила, что государства сознательно ограничивают свободу слова, когда речь идет о возбуждении вражды и ненависти. Это причина, по которой в принципе становятся возможны уголовные дела «за слова». Позднее Юлия Александровна пояснила, что имела в виду. Она напомнила, что такие ограничения впервые стали появляться в законодательстве демократических стран после Второй мировой войны, когда мир осознал, к какой катастрофе привела нацистская пропаганда. Тогда ведь тоже были «просто слова». Это серьёзная проблема и ответственнейшая развилка: как, привлекая к борьбе с языком вражды силу закона и государственного принуждения, одновременно сохранить и свободу слова. Как избежать абсурдных уголовных дел, когда за личное мнение мне, например, грозит по запросу прокурора 6 лет лишения свободы и 4 года запрета на профессию. Или когда за комментарий в соцсети человек оказывается под арестом и затем в колонии. Мы же с вами прекрасно понимаем, как эти примеры далеки от слов и речей, которые привели в Бухенвальд и Освенцим.
Я много думала об этом и, кажется, поняла, в чём соль. Нацистская пропаганда, которая закончилась геноцидом целых народов, мировой войной и гибелью миллионов, была государственной пропагандой. Адольф Гитлер, организатор величайшего в истории преступления против человечности, был лидером государства. Геббельс, чьё имя стало нарицательным, был госслужащим — министром пропаганды. И рядовые исполнители Холокоста, те, кто расстреливал и пытал в концлагерях, тоже состояли на службе государства, они «действовали по инструкции» и «просто выполняли приказ».
Если обратиться к истории, мы увидим, что самые массовые убийства мирных людей были организованы силами государств. Культурная революция в Китае (порядка ста миллионов пострадавших) — официальная политика правящей коммунистической партии Китая в 1966–1976 годах. Большой террор в СССР (более полутора миллионов жертв за два года, 1937–1938 годы) проводился силами органов госбезопасности. Геноцид армян в 1915 году (1,1 миллиона жертв) был поддержан правительством Османской империи. Резня в Руанде (от полумиллиона до миллиона жертв среди народа тутси за четыре месяца 1994 года) была организована правительством хуту. Именно государственная власть, попавшая в руки циничных и жестоких людей, становится самой страшной угрозой для безопасности граждан. Допустив узурпацию власти преступным политиком, партией или хунтой, граждане рискуют лишиться всего — начиная от имущества и права на мнение и заканчивая свободой и правом на жизнь. Но преступная политика начинается не с преступного умысла — нет, власть всегда есть «высокие цели» и «благородные мотивы». Типа возрождения величия нации, защиты суверенитета или борьбы с внутренним врагом. Именно поэтому в преступную политику так легко вовлекаются рядовые исполнители, которые просто следуют инструкциям и выполняют приказы.
Репрессии развиваются постепенно. Невозможно предугадать, когда ограничение прав и преследование инакомыслия превратится в концлагеря и расстрелы. История говорит нам о том, что такое превращение возможно даже в самом культурном и цивилизованном обществе — при условии соответствующей государственной политики и пропаганды. Именно поэтому и нужна свобода слова — чтобы вовремя забить тревогу. Нужны независимые медиа, журналисты, оппозиционные политики и активисты, чтобы своевременно сказать правящему большинству: «Ау! Оглянитесь! Вы встаёте на скользкий путь!» Именно поэтому главным и основным объектом критики для СМИ всегда было и будет государство — система власти с аппаратом принуждения, способным стать инструментом массовых репрессий.
Мне не страшно критиковать государство. Мне не страшно критиковать правоохранительную систему и говорить силовикам, что они порою не правы. Потому что я знаю, что по-настоящему страшно станет, если я этого не скажу, если никто не скажет.
Я не претендую на истинное мнение — таких не бывает. Любой человек может заблуждаться и допускать ошибки, и не каждый раз критика справедлива. Но пусть лучше будет в том числе необоснованная критика, чем не будет вообще никакой. Чем больше идей мы обсуждаем, чем шире представленный спектр мнений — тем легче обществу принять правильное решение и выбрать оптимальный путь развития. Тем проще избежать новой гуманитарной катастрофы, от которой человечество, увы, не застраховано.
Я прошу уважаемый суд, принимая решение по моему уголовному делу, брать в расчёт не только докладные записки и протоколы, но и самые общие принципы, на которых строится наше общество. Это свобода слова, это статус журналиста, это миссия прессы. Я выполняла свою работу. Я не сделала ничего, что выходит за рамки моего профессионального долга. Никакого состава преступления в этом нет.
ДЕЛО ЮЛИИ ГАЛЯМИНОЙ
Юлия Галямина, 1973 г. р., кандидат филологических наук, бывший научный сотрудник МГУ и преподаватель Высшей школы экономики, сооснователь проекта «Школа местного самоуправления», одна из организаторов «Живых проектов», объединяющих Школу районной антикоррупции и Фестиваль локальных медиа. На момент задержания — муниципальный депутат.
Поводом для возбуждения уголовного дела стало участие в акции со сбором подписей против поправок в конституцию, прошедшей в центре Москвы 15 июля 2020 года.
Приговор: 2 года лишения свободы условно.
После вступления приговора в силу Галямину лишили статуса депутата. А после включения в список иноагентов в 2022 году Галямина лишилась и права преподавать.
«ЕМУ СОВЕРШЕННО НЕЧЕГО ПРЕДЛОЖИТЬ ДЛЯ НОВОЙ РОССИИ,
КРОМЕ ДЕШЁВЫХ МАКАРОН И НАСИЛИЯ»
Последнее слово Юлии Галяминой
18 декабря 2020 года
Дорогие друзья! Я хочу начать своё последнее слово со слова «спасибо». Спасибо всем, кто меня поддерживает, моей семье и друзьям, моей команде и соратникам, коллегам, педагогам и студентам, депутатам, политикам и, конечно, моим избирателям из разных уголков нашей родины — миллионам людей, которых я представляю в этом суде.
Великая женщина и великий политик Индира Ганди сказала: опыт научил меня, что, если люди делают что-то против тебя, в конечном счете это пойдет тебе на пользу. Поэтому я хочу сказать спасибо и тем, кто меня преследовал: сотрудникам полиции, центра «Э» и ФСБ, следователям, судьям, их помощникам, прокурорам, администрации президента и лично Владимиру Путину.
Вы не только помогли мне увидеть, как много людей встало на мою защиту, вы не только сделали меня сильнее, дав опыт стойкости и умения радоваться жизни, несмотря ни на что. Вы доказали всей стране, что я представляю для вас реальную угрозу. Я педагог, муниципальный депутат, политик, выступающая за ненасильственные изменения, честную политическую борьбу, за достойную жизнь людей, я, женщина, представляю угрозу мужчине, который, казалось бы, облечен всей возможной властью. Но этот мужчина всего лишь маленький человечек, который боится мягкой женской силы. Боится, потому что, как показало вчерашнее шоу, ему совершенно нечего предложить для новой России, кроме дешёвых макарон и насилия.
Я же, в отличие от своих преследователей, предлагаю всем нам будущее. Предлагаю будущее, в котором каждый человек в нашей стране, где бы он ни жил, смог бы жить достойно, зарабатывать нормальные деньги, покупать хорошие еду и одежду, путешествовать, лечить своих родных и учить детей. И чувствовать себя при этом свободно и безопасно. Именно за такое будущее, будущее нормальной жизни, нормальную Россию будущего голосовали 16 миллионов россиян, которые поддержали нашу кампанию против поправок в Конституцию. Против поправок, которые были призваны нас этого будущего лишить. Заметьте, именно за кампанию против поправок, а значит за наше общее будущее, меня и судят.
Для достижения будущего, о котором мы все мечтаем, нам нужно, чтобы чиновники не принимали решения за людей, а только исполняли их волю. Чтобы они не вырубали леса и парки, не строили мусорные полигоны, не возводили многоэтажные гетто, не укрупняли больницы, не переводили образование исключительно в онлайн, не строили цифровые системы слежки, не отбирали у регионов и местного самоуправления ресурсы, не разрушали малый и средний бизнес, не лишали денег пенсионеров и многодетных родителей.
Система, при которой единицы решают жизнь миллионов, — это ненормально. Ненормально, как эпидемия коронавируса. Ведь люди имеют полное право решать, как будет устроена их жизнь, их мир, их будущее. Но для этого надо, чтобы у любого человека были свои представители во власти. Люди, которых выдвигают в управление сельским поселением, городом, регионом, страной. Интересы каждого гражданина России — и того, кто сидит в этом зале суда, и того, кто даже не знает о том, что здесь происходит. Интересы каждого обычного россиянина. А не Путина и его окружения. Нужно, чтобы нашими представителями во власти были наиболее активные из нас — обычных живых людей — политики, которых мы можем встретить в соседнем магазине, а не куклы-марионетки Кремля на машинах с мигалками с мертвечиной внутри. Существуют тысячи женщин и мужчин по всей стране, которые становятся лидерами перемен, лидерами упорства, лидерами нормального будущего.