Хотелось бы, чтобы судей уважали, чтобы судебные решения были источником справедливости. Но если к судьям с таким пренебрежением относятся даже нижестоящие органы, то что говорить об обществе.
Мое дело — это не частный случай. Ну назначат мне сейчас это ограничение свободы — казалось бы, ничего страшного. Хотя этот приговор, естественно, будет несправедливым, но на фоне чудовищных сроков, которые людям дают вот так же ни за что, это уже воспринимается как цветочки.
Так вот, суть в том, что, поддерживая эту частную несправедливость, которая вам может казаться несущественной, вы поддерживаете целую систему политических преследований, систему пыток, отравлений, убийств. Поддерживаете во имя удержания власти погубленные в колониях жизни, разлучение родителей с детьми, воровство и фальсификации выборов.
Моё дело — это капля в море, но из таких вот капель и состоит уничтожение прав человека в России. И когда вы выносите обвинительный приговор по этому политическому делу, вы выносите его всей стране. Но, пусть и не в этот раз, никогда не поздно поступить иначе.
«ИНГУШСКОЕ ДЕЛО»
Одно из самых беспрецедентных политических дел, в рамках которого к уголовной ответственности привлечены 52 человека, из них сорока восьми вынесены обвинительные приговоры.
Репрессии в отношении ингушской оппозиции начались с жёстких подавлений протестов, вызванных подписанием главами Ингушетии и Чечни соглашения об уточнении границ и обмене территориями. Декларировался равный обмен, однако Чечня получила земли в 26 раз большие — к такому выводу пришли эксперты, исследовавшие документы соглашения и карты с прежними и новыми границами республик.
После ратификации соглашения парламентами двух республик (4 октября 2018), депутаты Народного собрания Ингушетии заявили о фальсификации результатов голосования. В тот же день в Магасе начался протестный митинг, объявленный бессрочным. 17 октября организаторы взяли паузу до рассмотрения поданного им обращения в Конституционный суд Ингушетии. 30 октября он вынес решение о противоречии соглашения республиканской Конституции и указал на необходимость проведения референдума при решении таких вопросов. Но Конституционный суд России 6 декабря признал соглашение законным.
Протесты возобновились. Самые крупные прошли в Магасе 26–27 марта 2019 года. На них протестующие требовали отставки руководства республики. За порядком на акциях следили старейшины, к которым уважительно относились и протестующие, и местные правоохранители. Для подавления оппозиционных выступлений были вызваны подразделения из других регионов. При разгоне митинга сотрудники батальона ингушского ППС встали шеренгой между бойцами Росгвардии и протестующими. За что потом были уволены со службы, а 13 сотрудников батальона осуждены на сроки до полутора лет условно.
Акция 27 марта перешла в столкновения с полицией, были пострадавшие с обеих сторон.
15 декабря 2021 года Кисловодский городской суд признал семь гражданских активистов виновными в организации опасного для жизни насилия в отношении представителей власти и в организации экстремистского сообщества или участия в нём.
Приговор: от 7,5 до 9 лет лишения свободы.
Amnesty International оценила дело против ингушской оппозиции как «несовместимое с международными обязательствами России в области прав человека и противоречащее Конституции страны».
Правозащитный центр «Мемориал» признал фигурантов дела политическими заключёнными.
Парламентская ассамблея Совета Европы призвала российские власти освободить политзаключённых, в том числе осуждённых по этому делу.
Маслаг Ужахов, 1952 г. р., председатель Совета тейпов ингушского народа, член президиума Всемирного конгресса ингушского народа.
Приговор: 9 лет лишения свободы.
«СЕГОДНЯ СУДИТЕ НЕ НАС, А НАШ НАРОД»
Из последнего слова Маслага Ужахова
6 декабря 2021 года
Начать своё последнее слово в суде хочу чуть скорректированными мной строками Кондратия Рылеева, которые он написал в 1826 году:
Тюрьма нам в честь, не в укоризну,
За дело правое мы в ней.
Мы не стыдимся сих цепей,
Что носим здесь мы за Отчизну!
Думаю, автор этих строк не обидится, что я поменял единственное число на множественное в зачитанном мной четверостишье.
Теперь перейдём к Александру Радищеву — автору произведения «Путешествие из Петербурга в Москву», которое было написано в мае 1790 года. В своём произведении Радищев пишет: «Я взглянул окрест меня — душа моя страданиями человечества уязвлена стала. Обратил взоры мои во внутренность мою — и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствия, а блаженство николи? Разум мой вострепетал от сея мысли, и сердце моё далеко её от себя оттолкнуло».
После прочтения этих строк невольно задаёшься вопросом: что изменилось за эти четверть тысячелетия, а точнее за эти 222 года, стала ли мачеха-власть нам матерью?
Хотел бы отметить, что не случайно Радищев взял в эпиграф к своему произведению слова одного из первых поэтов России Василия Тредиаковского из эпической поэмы «Телемахида»: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лаяй». Эта фраза подразумевает, что чудовище в виде власти для народа является округлым (тучным), гнусным (либо грубым), огромным, со ста пастями и лающим.
Разве не злободневны эти слова и сегодня? Не знаю на счет обло и стозевно, но что это чудище по-прежнему огромно и лаяй, нет сомнения. Ничему нас ни время, ни история не учит.
На этом я завершу свой экскурс к литературным классикам.
Что касается уголовного дела, то много говорить не буду, так как это чистейшей воды фарс, состряпанный по указанию федерального центра следственной бригадой составом более полусотни человек. Состряпанный криво и косо, не утруждая себя, думаю, от природной лени поиском доказательств. Зачем? Кто посмеет оспаривать стряпню, приготовленную по велению Москвы? Материалы дела показывают полную безграмотность, юридическую несостоятельность и нелепость выводов следователей.
Прокуроры от генеральной прокуратуры подобраны под стать следователям. Они ничего не желают слышать и слушать, нацелены на заданный сверху результат. Да и повадки у некоторых их них как у конченых шовинистов, которым чуждо все нерусское — вера, обычаи, традиции других народов федерации. Их кирзовые лица ничего не выражают, эти лица давно потеряли способность краснеть и белеть. Бог им судья! Мы в свою очередь платим им неприкрытым презрением.
Мы, я и мои товарищи, по-философски относимся ко всему происходящему. Будет то, что будет, чего не быть в данной ситуации не могло. Но, в то же время, по воле Всевышнего не будет точно того, что мы не смогли бы принять, осилить и превозмочь! Нас укрепляет вера в Единого Творца и дух нашего народа!
Зарифа Саутиева, 1978 г. р., работала учителем, заместителем директора Мемориального комплекса жертвам репрессий в Ингушетии, состояла в Ингушском комитете народного единства. Задержана и помещена в СИЗО в июле 2019 года по обвинению в «организации насилия, опасного для жизни или здоровья представителей власти» и в «участии в экстремистском сообществе».
Приговор: 7,5 лет лишения свободы.
«НЕЛЬЗЯ ОПУСКАТЬ РУКИ. ВСЁ МЕНЯЕТСЯ. ИЗМЕНИТСЯ И ЭТО»
Последнее слово Зарифы Саутиевой
15 декабря 2021 года
Уважаемый суд, уважаемые участники процесса! Скорее всего, я не буду говорить по существу этого дела. Поскольку даже гособвинению не нашлось что сказать по существу этого дела, и я даже пытаться, наверное, не стану.
Здесь сегодня много сравнивали происходящее с репрессиями советского периода, сталинского периода. Мне тоже, как историку, профессионально занимавшемуся этой темой, видно некоторое сходство. Хотела бы сказать именно об этом. Абсолютное неуважение к судебной власти. То есть многие называли это дело абсурдным. Многие называли его высосанным из пальца. Не понимали, как такое может быть. Как могут быть такие доказательства, представленные в суде. Но мне совершенно очевидно, откуда взяты эти лекала. В тот вечер, когда меня задержали (это было в июле) 2019 года, задерживали меня сотрудники ЦПЭ[19], оперативники. Привезли меня в Нальчик, здание ЦПЭ. И любыми способами они пытались меня как-то разговорить, чтобы я говорила без адвоката, предлагали просто поговорить «по душам». Играли в злых и добрых полицейских. Злые полицейские спрашивали меня, знаю ли я Хамхоева Тимура. Да, я слышала о Тимуре Хамхоеве, который вместе со своими подельниками был в то время уже арестован и осуждён за пытки, убийства и вымогательства. Это один из бывших начальников Центра по противодействию экстремизму по республике Ингушетия. Я сказала: «Да, конечно, я слышала о Хамхоеве»… Я спросила, означает ли это, что они угрожают мне пытками. Таким образом, намекая на то, что они «тимуровцы». На что они ответили, конечно: «Нет-нет, ты неправильно нас поняла». Были «добрые» цэпээшники, представители кавказских национальностей, которые говорили: «Ты же наша сестра, мусульманка, мы не хотим тебя отдавать в руки этих русских следаков». Я, правда, так и не поняла, почему они считают, что они чем-то лучше тех самых в кавычках «русских следаков».
Красной нитью в речах тех и других звучало неуважение именно к суду. Они говорили: «Ты не надейся на суд, тебя никто не отпустит домой. Тебя никто не оправдает. Судьи у нас на крючке. Они всегда выполнят то, что им укажут». Я не верила. Не верила на тот момент. Мне это казалось абсурдным. За что меня арестовывают? Я тогда была уверена, уверена и сейчас, что ничего противозаконного не совершала. И мне предлагали вспомнить события тех дней так, как это было угодно господам следователям. Я спрашивала, предлагают ли они мне оговорить себя, они отвечали: «Нет-нет, ни в коем случае». Тогда они предлагают мне оговорить других? «Ну, мы не сказали бы такое слово, „оговорить“. Просто ты должна вспомнить так, как нужно». Как я ни напрягала свою память, вспомнить «так, как нужно» мне не удалось. Попытки продолжались до двенадцати ночи. Наступал уже следующий день, а, видимо, оформить арест надо было в этот день, и пригласили госзащитника, и наконец меня задержали официально. Хотя я сразу же, в шесть часов, когда меня задержали на посту, заявила, что прошу пригласить своего адвоката, и передала данные.