Нас не устраивает также вынужденная гражданская пассивность большей части населения, а также полное доминирование структур исполнительной власти над законодательной и судебной.
Кроме того, нас искренне раздражает основанный на страхе и скандально низкий уровень политической культуры, который, этот уровень, сознательно поддерживается госсистемой и её пособниками… Посмотрите, что говорит патриарх Кирилл: «Православные не ходят на митинги». Нас раздражает скандально низкая слабость горизонтальных связей внутри общества.
Нам не нравится манипулирование госсистемой общественным мнением, с лёгкостью осуществляемое благодаря жёсткому контролю над подавляющим большинством СМИ со стороны госструктур. И, к примеру, беспрецедентно наглая и основанная на перевирании всех фактов и слов кампания против Pussy Riot, развёрнутая во всех российских СМИ, кроме редких в данной политической системе независимых, тому яркий пример. Тем не менее, я сейчас констатирую то, что данная ситуация является авторитарной, данная политическая система является авторитарной. Тем не менее, я наблюдаю некоторый крах, крах этой политической системы в отношении трёх участниц группы Pussy Riot. Потому что то, на что рассчитывала система, не сбылось, к сожалению для неё самой. Нас не осуждает вся Россия. И всё больше людей с каждым днем всё больше и больше верят нам и верят в нас и считают, что наше место на свободе, а не за решёткой. Я вижу это по тем людям, которых я встречаю. Я встречаю людей, которые представляют эту систему, которые работают в соответствующих органах. Я вижу людей, которые сидят в местах лишения свободы. И с каждым днём тех, кто поддерживает нас, желает нам удачи, скорейшего освобождения, и говорит о том, что наше политическое выступление было оправданным, всё больше и больше. Люди говорят нам: изначально мы тоже сомневались, могли ли вы это делать. Но с каждым днем всё больше и больше тех, кто говорит нам: время показывает нам то, что ваш политический жест был правильным, и вы раскрыли язвы этой политической системы, вы ударили в то самое змеиное гнездо, которое потом накинулось на вас. Эти люди пытаются облегчить нам жизнь, как только могут, и мы им очень благодарны за это. Мы благодарны всем тем людям, которые выступают в нашу поддержку на воле. Их огромное количество. Я знаю это. И я знаю, что сейчас огромное количество православных людей выступают за нас, в частности, у суда за нас молятся, молятся за находящихся в заточении участниц группы Pussy Riot. Нам показывали те маленькие книжечки, которые раздают эти православные, с содержащейся в этих книжечках молитвой о находящихся в заточении. Одно это показывает то, что нету единой социальной группы православных верующих, как пытается представить сторона обвинения. Её не существует. И сейчас всё больше верующих становится на сторону защиты группы Pussy Riot. Они полагают, что то, что мы сделали, не стоит пяти месяцев в следственном изоляторе, а тем более не стоит трёх лет лишения свободы, как хочет господин прокурор.
И с каждым днем люди всё больше и больше понимают, что, если политическая система так ополчилась на трёх девочек, которые 30 секунд выступили в храме Христа Спасителя, это означает лишь то, что эта политическая система боится правды, боится искренности и прямоты, которые несём мы с собой. Мы не лукавили ни секунду, мы не лукавили ни в одном моменте на этом процессе. А противоположная сторона лукавит слишком много, и люди это чувствуют.
Люди чувствуют правду. В правде действительно есть какое-то онтологическое, бытийное преимущество над ложью. И об этом написано в Библии. В частности, в Ветхом Завете. Пути правды всегда торжествуют в итоге над путями коварства, лукавства и лжи. И с каждым днём пути правды всё больше и больше торжествуют, несмотря на то, что мы продолжаем находиться за решёткой и, вероятно, будем находиться там ещё очень длительный срок. Вчера было выступление Мадонны, она выступала с надписью Pussy Riot на спине…
То, что мы содержимся здесь незаконно и по совершенно ложному обвинению, это видят всё больше и больше людей. И меня это потрясает. Меня потрясает то, что правда действительно торжествует над ложью, несмотря на то что физически мы здесь. Мы свободнее, чем все те люди, которые сидят напротив нас на стороне обвинения, потому что мы можем говорить всё, что хотим, и мы говорим всё, что хотим. А те люди, которые сидят там, они говорят лишь то, что допускает им политическая цензура. Они не могут говорить такие слова, как «панк-молебен „Богородица, Путина прогони!“», они не могут произносить те строчки из нашего панк-молебна, которые касаются политической системы. Может быть, они считают, что нас ещё неплохо было бы посадить ещё и за то, что мы выступаем против Путина и его системы. Но они не могут этого говорить, потому что им это запрещено. У них зашиты рты, они, к сожалению, здесь просто куклы. Я надеюсь, что они осознают это и тоже в конце концов пойдут по пути свободы, правды, искренности, потому что всё это выше статичности и напускной благопристойности и лицемерия.
Статичность и поиск истины всегда противоположны. И в данном случае мы на этом процессе видим сторону людей, которые пытаются найти какую-то истину, найти правду, и людей, которые пытаются закрепостить тех, кто хочет найти истину. Человек — это существо, которое всегда ошибается, оно несовершенно. Оно всегда стремится к мудрости, но никогда её не имеет. Именно поэтому родилась философия. Именно поэтому философ — это тот, кто любит мудрость и стремится к ней, но никогда ей не обладает. Именно это заставляет его действовать, думать и жить, в конечном счёте, так, как он живёт. И именно это заставило нас пойти в храм Христа Спасителя. И я полагаю, что христианство — то, как я его поняла, изучая Ветхий Завет и, в особенности, Новый Завет, — оно поддерживает именно поиск истины и постоянное преодоление себя, преодоление того, чем ты был раньше. Христос не зря был с блудницами. Он говорил: надо помогать тем, кто оступается, и я прощаю их. Но почему-то я не вижу этого на нашем процессе, который происходит под знаменем христианства. Мне кажется, что сторона обвинения попирает христианство!
Адвокаты отказываются от своих «потерпевших»[1]… Я трактую это именно так. Два дня назад адвокатом Таратухиным здесь была озвучена речь о том, что все должны понимать, что адвокат не солидаризуется ни в коем случае с теми людьми, которых он представляет. Соответственно, адвокату этически неудобно представлять тех людей, которые хотят посадить трёх участниц Pussy Riot. Почему они хотят посадить, я не знаю, они имеют на это право. Но я лишь указываю на то, что, видимо, адвокату стало стыдно. И эти крики, направленные в его адрес: «Позор! Палачи!», — они затронули его всё-таки. И адвокат за то, что правда и добро торжествуют всегда над ложью и злом. Также мне кажется, что какие-то высшие силы направляют речи адвокатов противоположной стороны, когда они раз за разом оговариваются, ошибаются. Они говорят про нас «потерпевшие». Это говорят фактически все адвокаты, в том числе адвокат Павлова, которая настроена к нам очень негативно. И, тем не менее, какие-то высшие силы заставляют её говорить «потерпевшие» о нас, — не про тех, кого она защищает, — про нас.
Я бы не стала вешать ярлыки. Мне кажется, здесь нет победителей и проигравших, потерпевших, подсудимых. Просто нам нужно, наконец, найти контакт, установить диалог, и совместный поиск истины, правды… Совместно стремиться к мудрости, совместно быть философами, а не просто стигматизировать и вешать на людей ярлыки. Это самое последнее, что может сделать человек, и Христос осуждал это.
Сейчас здесь над нами в судебном процессе происходит надругательство. Кто бы мог предположить, что человек и контролируемая им государственная система вновь и вновь способны творить абсолютное, немотивированное зло. Кто бы мог предположить, что история — в частности, ещё недавний опыт страшного большого сталинского террора — совершенно не учит. Хочется рыдать, глядя на то, как приёмы средневековой инквизиции воцаряются в правоохранительной и судебной системах Российской Федерации, которая — наша страна.
Но с момента ареста мы не можем больше рыдать, мы разучились плакать. Мы отчаянно кричали на наших панк-концертах, как могли и как умели, о беззакониях начальства и властей. Но вот у нас украли голос. Весь процесс нас отказываются слышать. Именно слышать. Слышать — это значит воспринимать, думать при этом, стремиться к мудрости, быть философами. Мне кажется, каждый человек должен в глубине души к этому стремиться, а не только человек, который прошёл какой-то философский факультет. Это ничто. Само по себе формальное образование — это ничто; и адвокат Павлова постоянно пытается упрекнуть нас в недостатке образования. Мне кажется, самое главное — это стремление, стремление знать и понимать. Это то, что человек может получить сам, вне стен учебного заведения. И регалии, научные степени в данном случае ничего не значат. Человек может обладать огромным количеством знаний, но не быть при этом человеком. Пифагор говорил о том, что «многознание уму не научает».
Мы здесь, к сожалению, вынуждены это констатировать. Мы лишь декорации, элементы неживой природы, тела, доставленные в зал суда. Если наши ходатайства после многодневных просьб, уговоров и борьбы всё-таки рассматриваются, то они непременно бывают отклонены. Зато суд, к несчастью, к сожалению для нас, для этой страны, слушает прокурора, который раз за разом безнаказанно искажает все наши слова и заявления, пытаясь нивелировать их. Нарушение базового принципа состязательности сторон не скрывается и носит показательный характер. 30 июля, в первый день судебного процесса, мы представили свою реакцию на обвинительное заключение. Написанный нами текст зачитала защитник Волкова, поскольку подсудимым суд категорически отказывался тогда давать слово. Это была первая за пять месяцев тюремного заключения возможность высказаться для нас. До этого мы были в заключении, в заточении, оттуда мы не можем делать ничего: делать заявления, мы не можем снимать фильмы в СИЗО, у нас нет интернета, мы даже не можем пронести какую-то бумагу нашему адвокату, потому что и это запрещено. 30 июля мы высказались впервые. Мы призвали к контакту и диалогу, а не к борьбе и противостоянию. Мы протянули руку тем, кто зачем-то полагает нас своими врагами. В ответ над нами посмеялись, в протянутую руку плюнули. «Вы неискренни», — заявили. А зря. Не судите по себе. Мы говорили, как, впрочем, и всегда, искренне, именно то, что думаем. Мы, вероятно, по-детски наивны в своей правде, но, тем не менее, ни о чём сказанном, в том числе и в тот день, мы не жалеем. И будучи злословимы, мы не собираемся злословить взаимно. Мы в отчаянных обстоятельствах, но не отчаиваемся. Гонимы, но не оставлены. Открытых людей легко унижать и уничтожать, но «когда я немощен, то силен».