Недавно мне в письме прислали притчу, ставшую для меня важной. Что случится с разными по характеру вещами при попадании в кипяток? Хрупкое — яйцо — станет твёрдым, твёрдое — морковь — размягчится, кофе же растворится и захватит собой всё. Итог притчи таков: будьте как кофе. Я в колонии — это тот самый кофе. Я хочу, чтобы те люди, которые выступили инициаторами заключения меня и десятков других политических активистов за решётку, поняли одну простую вещь: нет непреодолимых препятствий для человека, ценности которого складываются, во-первых, из его принципов и, во-вторых, из работы и творчества исходя из этих принципов. Если ты сильно во что-то веришь, вера поможет выжить тебе где угодно и где угодно остаться человеком.
Свой мордовский опыт я, несомненно, использую в будущей деятельности и, пусть это случится, и по окончании моего срока реализую его в проектах, которые будут сильнее и политически масштабнее, чем всё то, что случалось со мной раньше. Несмотря на то, что опыт заключения — крайне непростой опыт, мы, политзэки, становимся в результате его приобретения только сильнее, смелее и упорнее. И тогда я задам последний на сегодня вопрос: какой тогда смысл в том, чтобы держать нас тут?
«СОПРОТИВЛЕНИЕ ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ОКАЗЫВАЕТСЯ
НАШИМ ЕДИНСТВЕННО НРАВСТВЕННЫМ ВЫБОРОМ»
Последнее слово Надежды Толоконниковой
в суде по её жалобе на отказ в условно-досрочном освобождении
26 июля 2013 года
Я вновь хотела бы поговорить об исправлении.
В очередной раз убеждаюсь, что если и возможно в России подлинное образование, то это — самообразование. Сам себя не научишь — никто не научит. А если и научат, то невесть чему. Да, с этой властью у меня много, чрезвычайно много стилистических разногласий. Их количество становится критическим. Чему нас могут научить госорганы? Как меня может воспитать колония, а вас, скажем, телеканал «Россия-1»?
Иосиф Бродский сказал в своей нобелевской речи: «Чем богаче эстетический опыт индивидуума, чем твёрже его вкус, тем чётче его нравственный выбор, тем он свободнее — хотя, возможно, и не счастливее». Мы вновь в России оказались в таких обстоятельствах, что сопротивление, и не в последнюю очередь сопротивление эстетическое, оказывается нашим единственно нравственным выбором и гражданским долгом. Эстетика путинского режима — эстетика охранительная, и она не случайно, но последовательно, настырно цитирует и воссоздаёт эстетики двух режимов, исторически предшествующих нынешнему: эстетику царско-имперскую и дурно понятую эстетику соцреализма с его рабочими условного «Уралвагонзавода». Воссоздание этого производится настолько топорно и нерефлексивно, что идеологические аппараты текущего политрежима не заслуживают никаких похвал. Даже пустое место соблазнительнее и привлекательнее — своей минималистичностью.
Любое государственное учреждение в России, тем более столь важная часть репрессивной машины государства, как колонии, эту никчёмную эстетику подобострастно воспроизводят. Так, если вы женщина, тем более молодая и хоть немного привлекательная, то вы просто обязаны участвовать в конкурсах красоты. Если участвовать не будете — не дадут УДО, сославшись на игнорирование вами мероприятия «Мисс очарование». Не участвуете — значит, по заключению колонии и вторящего ей суда, не имеете активной жизненной позиции. А я утверждаю, что моя принципиальная и тщательно продуманная жизненная позиция и проявляется в бойкоте конкурса. Моя позиция — и только моя, а не охранительная позиция лагерного начальства — в изучении моих книг и журналов, время на чтение которых я силой отбираю у колонистского отупляющего распорядка дня.
Нас везде — в школах, в тюрьмах, в университетах, на избирательных участках и перед экранами телевизоров — учат подчиняться, врать, недоговаривать; произносить «да», когда хочется сказать «нет». И наша большая цивилизационная задача — воспитать в себе, в своих детях и друзьях противоядие этому подчинению, съедающему человека. Я требую называть вещи своими именами. Да, не прошла колонийский тест на лояльность охранительной системе ценностей и эстетике, в частности, но в активной жизненной позиции мне отказывать просто смешно.
Не менее смешны вменяемые мне так называемые «нарушения». Да, я выносила из камеры СИЗО свои записи, фиксирующие тот ад и те нечеловеческие условия, которыми меня встретил московский следственный изолятор. Естественно, оперативники СИЗО невероятно на меня разозлились, вменили нарушение, а также совершенно противозаконно запретили делать даже у себя в камере какие-либо записи, и шмон за шмоном последовательно отметали из моей камеры все подобные тексты. Да, я, будучи госпитализирована с сильными головными болями в колонийскую больницу, не отвесила земной поклон одному из местных оперов. Он был обижен. Да, я была в клубе ИК-14. И что? Ведь в Зубово-Полянском суде, рассматривавшем моё УДО, от меня требовали участия именно в клубной жизни колонии. Моей подруге Маше Алёхиной отказывают в УДО из-за того, что она — о, ужас! — находилась на рабочем месте без белого платочка. Интересно, когда суд выносит подобные постановления, он понимает, что делает?
Я знаю, что в России, которая ходит под Путиным, мне никогда не получить досрочного освобождения. Но я пришла сюда, в этот суд, чтобы ещё раз высветить абсурдность нефтегазового сырьевого правосудия, обрекающего людей на бессмысленное лагерное прозябание, ссылаясь при этом на записи и платочки.
Что важно помнить тому, кто обладает силой и властью подавлять сегодня, — никто не может гарантировать, что же будет у него завтра. Власть конечна, и это даже более неизбежно, чем дважды два — четыре. Понимая это, любая власть должна сама себя ограничивать. Во имя собственной же будущей безопасности. Воспитание конформного большинства, исправление — исправление! — личности в послушную массу, несомненно, сыграет когда-то злую шутку с власть имущими. Потому что власть, которая держится на лояльности и готовности к подчинению, а не на продуманных принципах и убеждениях граждан, — это слабая власть. Если ваша власть держится на индифферентности или даже страхе людей, то это очень плохая новость для вас. Завтра тот, кто из конформности отдавал голос Путину, встанет на сторону другого или другой, в ком почует новую власть.
Раньше я расстраивалась, когда слышала аргумент: «Если не Путин, то кто?» Сегодня он меня радует, всё больше радует. Поскольку этот аргумент означает не верность Путину, а напротив, его подспудное неприятие. Альтернативы же растут. Растут они в том числе и из-за неумелых, панических, репрессивных действий власти. Как непоследовательно, смешно, буквально переобуваясь в воздухе, ведёт себя власть по отношению к Алексею Навальному, который, напротив, проявляет принципиальность, смелость и верность своим убеждениям, наращивает политический капитал не власти, но Навального.
Я горжусь всеми, кто готов, жертвуя собой, отстаивать свои принципы. Лишь так происходят большие политические, ценностные, эстетические перемены. Я горжусь теми, кто пожертвовал своим комфортом и летним вечером, кто 18 июля[3] вышел на улицы, чтобы утвердить свои права и защитить своё человеческое достоинство. Я знаю, что наша символическая власть, растущая из убеждённости и смелости, год от года крепнущая, конвертируется в нечто большее. И тогда у Путина и его нахлебников больше не станет власти государственной.
НАВАЛЬНЫЙ
Алексей Навальный, 1976 г. р., юрист, политический и общественный деятель, основатель Фонда борьбы с коррупцией. С начала 2010-х был обвиняемым, ответчиком по ряду уголовных и административных дел. Самыми резонансными уголовными делами (а всего в отношении Навального их было возбуждено 13) стали «дело Кировлеса» и «дело „Ив Роше“» — по обоим Европейский суд по правам человека вынес решения, в которых назвал дела «политически мотивированными», а приговоры по ним «произвольными» и «необоснованными», обязав Россию выплатить компенсации. В частности, в решении ЕСПЧ 2016 года по «делу Кировлеса» указывалось, что Алексей Навальный и Пётр Офицеров были осуждены за действия, которые «неотличимы от предпринимательской деятельности».
После этого решения ЕСПЧ президиум Верховного суда РФ отменил приговор, но затем направил дело на новое рассмотрение в ту же инстанцию, где оно рассматривалось в первый раз. Приговор, вынесенный в 2017 году, фактически повторит предыдущий, вплоть до орфографических ошибок. Остались прежними и назначенные Навальному и Офицерову сроки: 5 и 4 года условно. Европейский суд коммуницировал жалобу на этот приговор, решение ещё не вынесено.
Также ЕСПЧ признал политически мотивированными 7 эпизодов задержания и административных арестов Навального в 2012–2014 годах.
Вместе с Алексеем Навальным уголовному преследованию подвергался его брат Олег — по делу «Ив Роше» он был осуждён и провёл в колонии 3,5 года. Алексея Навального по этому делу осудили на такой же срок, но условно.
20 августа 2020 года Навальный был отравлен, 22 августа доставлен на самолёте в Берлин для прохождения лечения.
Вернулся в Россию 17 января 2021, прямо в аэропорту был задержан. Суд заменил ему условный срок по делу «Ив Роше» на реальный. Затем Навального, уже находящегося в колонии, обвинили в неуважении к суду, в мошенничестве, в экстремизме. По «экстремистскому» делу Навального обвинили по семи статьям УК РФ, самая тяжелая из которых — о создании экстремистского сообщества. «Экстремистским сообществом» власти России считают Фонд борьбы с коррупцией, который признан экстремистской организации и запрещен. Кроме того, Навального обвинили в призывах к экстремизму, участии в экстремистской деятельности, создании НКО, посягающей на права граждан, в финансировании экстремизма, вовлечении подростков в совершение опасных действий и в реабилитации нацизма.
Приговор: по делу о «мошенничестве» и «неуважении к суду» — 9 лет лишения свободы в колонии строгого режима, по «экстремистскому» делу — 19 лет колонии особого режима.