ойдет мимо Рэйлтона. Строительство сулит вакансии хронически безработным служащим железной дороги, новое шоссе должно облегчить жизнь дальнобойщикам, избавить от пробок на узких улочках в центре города. В этом смысле шоссе прославляли как шанс на экономический расцвет для всего региона, однако после окончания строительства четырехполосный хайвей завершит изоляцию Рэйлтона: проезжающим мимо уже не придется ни останавливаться здесь, ни даже снижать скорость.
Я приехал заранее, однако Джейкоб Роуз был уже на месте. Более того, он вовсю уплетал сэндвич с солониной.
— Извини, — сказал он, когда я выдвинул стул для себя. — Пришлось втиснуть еще одну встречу на двенадцать тридцать, так что я поем и побегу. Попробуй солонину.
Эта часть обеденного зала нависает над расположенным ниже боулингом, из двадцати двух дорожек отсюда видно только две. Неуклюжий, медлительный малый в мешковато свисающих джинсах делает мерзкий сплит и орет:
— Мать твою так!
— Тебя здесь солонина привлекает или атмосфера? — поинтересовался я.
— В Рэйлтоне атмосферы нет нигде, — ответил Джейкоб. — Нос у тебя — красотища!
— Спасибо.
— Я слышал, это дело рук Грэйси, — продолжал он. — А ты, должно быть, оберегал пах.
С виду солонина и впрямь хороша. Я огляделся в поисках официантки. Похоже, тут всего одна, и та в другом конце зала флиртует с барменом.
— Правильная стратегия, — одобрил декан. — С Грэйси всегда жди подлого удара снизу.
Полагаю, это личный опыт.
— Но при этом подставляешь все остальное.
— Подставлять все остальное — фирменный прием Хэнка Деверо, — сказал Джейкоб.
Я помахал официантке, но та все еще не замечала меня. Развернулась и пристроила пышные бедра на барный стул.
— Мне жаль усугублять твои проблемы, — сказал декан.
— Ну так не усугубляй их, бога ради! — Я украл у него кусочек жареной картошки.
— Но, может быть, для тебя это не такая уж плохая весть. — Он вытер рот бумажной салфеткой и слегка отодвинулся от стола. — Ревизия кафедры английского языка и литературы перенесена. Внутренняя проверка начнется в сентябре, внешняя последует в октябре. Если тебе где-то задолжали услугу, сейчас самое время об этом напомнить.
Я провел руками по волосам.
— Дикость какая-то, — сказал я. — У нас же переходный период. Мы ищем нового заведующего.
— В чистом виде финансовый вопрос, — пояснил Джейкоб. — Комиссия посетит также Восточный и Северный филиалы. Таким образом, все три кампуса подвергнутся ревизии одновременно, и ребята из администрации смогут пропагандировать свою любимую идею, что мы — единый университет, хоть и разделенный географически.
— Идеологически разделенный, вернее было бы сказать. Философски. Демографически. Экономически.
— Как бы то ни было. А насчет переходного периода можешь не волноваться, денег на нового заведующего вам все равно не выделят. Это строго между нами. Официально тебе об этом сообщат на следующей неделе.
— Имеет ли смысл спрашивать почему?
Джейкоб пожал плечами:
— Ты мог бы задать вопрос, а я мог бы на него ответить. Но это лишь обозлит тебя. Испортит аппетит перед ланчем. Закажи себе наконец что-нибудь.
Он оглянулся через плечо и сразу же поймал взгляд официантки, той самой, которая меня в упор не видела. Теперь же она соскользнула со стула и подошла к нам.
— Все понравилось? — спросила она.
— Все замечательно, — ответил декан. — Мне бы еще кофе.
Она уже повернулась уходить, но тут декан спохватился:
— Ничего не закажешь, Хэнк?
Девица уставилась на меня в изумлении, словно я только что материализовался за столом.
— Ой! — вскрикнула она. — Привет!
Я заказал сэндвич с солониной. Она записала заказ, принесла декану кофе и вернулась на барный стул.
— Не для протокола: никто не верит, что все проблемы английской кафедры будут решены, стоит нам пригласить заведующего со стороны, — продолжил Джейкоб.
— Такова изначально была и моя позиция, если помнишь.
— Значит, в кои-то веки вышло по-твоему, — улыбнулся Джейкоб. — И кстати, Финни просил меня выступить третейским судьей. Он не хочет, чтобы ты проводил собеседования с кандидатами. Говорит, поскольку ты изначально был против самой идеи искать кого-то нового на это место, тебе не следует руководить отбором. А раз никаких интервью не предвидится, я собираюсь решить этот спор в его пользу. Пусть хоть чему-то порадуется.
— Держу пари, твой род восходит по прямой к Соломону.
— Он также грозит подать в суд, если ты не прекратишь издеваться над его ученой степенью от Вентура Бульвар Буррито Дворец и Школа искусств. По мнению университетского совета, мы тут ничего сделать не можем. Финни сам поставил себя в смешное положение, приобретя степень от неаккредитованного института, это его дело, но и мы окажемся в смешном положении, если устроим разбирательство. Вот если он когда-нибудь вздумает подавать на ставку профессора, тут-то мы и ткнем этим ему в нос, но до тех пор…
— Да ладно, — сказал я. — Вовсе не хочу, чтобы его уволили. Всего лишь пытаюсь минимизировать причиняемый им ущерб.
— Тут мы расходимся, — сказал Джейкоб, отодвигая пустую чашку, и голос его выражал добродушную покорность судьбе. — Я бы с удовольствием уволил ублюдка. Но мне пора.
— Послушай, пока ты не испарился, скажи наконец, когда я получу свои денежки.
Он глянул на меня выразительно — мол, не следовало задавать этот вопрос. Да, знаю.
— Когда я получу свои.
— Это не ответ, — сказал я.
— Знаю. Чего ты добиваешься?
— Твоего обещания. И чтобы ты позволил мне дать кое-кому обещания. Деньги в итоге всегда выделяются. Почему бы не избавить наших преподавателей от лишних переживаний? Назовем это подарком к Рождеству, пусть и сильно заранее.
— Ты не учитываешь целевую аудиторию.
— Окей, подарок на Йом Киппур.
— Да хоть на Рамадан. Я не могу дать тебе деньги, которых у меня нет. Если я пообещаю, а бюджет не будет принят, кому от этого станет лучше? Мы каждый год проходим через эту хрень. Все правила известны назубок.
— Пусть правила известны назубок, это еще не значит, что они правильны. — Очередной мой бесполезный афоризм. — Ты мог бы поднять этот вопрос, если бы счел нужным. Мог бы в кои-то веки поступить как надо, хотя бы для разнообразия.
Джейкоб напустил на себя то усталое выражение, которым он всегда прикрывается, когда я захожу чересчур далеко, полагаясь на тот факт, что мы оба в молодости были простыми смертными, вместе играли в футбол и даже пережили отказ в постоянном контракте.
— У тебя не случается кровотечений из носа там, на моральной высоте?
Я улыбнулся невинно:
— Из этого носа?
— А, точно. О чем я только думал.
— Я серьезно, Джейкоб, — сказал я и с удивлением понял, что действительно отношусь к этому со всей серьезностью. Бывает обидно, если не удается трудное дело, но когда простые вещи нельзя сделать безо всякой на то разумной причины, это не просто обидно — чувствуешь, что все прогнило до самых печенок. — У меня, между прочим, есть кафедральные бланки. Наверняка тебе придется нести ответственность за любые гарантии, которые я дам письменно. Будешь меня злить, я не только продлю контракты — я еще и пообещаю увеличить оклад.
— На том и кончится твоя карьера заведующего.
— Не пытайся угрожать мне, — сказал я. — Во всем университете едва ли сыщется два-три человека, способных принять всерьез угрозы Джейкоба Роуза, и я не из их числа.
Едва эти слова были сказаны, как мне стало стыдно, потому что, разумеется, это было жестоко, — жестоко, ибо правда. Среди старших сотрудников мало кто уважает Джейкоба или прислушивается к его мнению. Отчасти потому, что гуманитарный факультет сам по себе не пользуется особым уважением, отчасти потому, что, сколько бы он ни строил из себя крутого, ему плохо даются словесные баталии, а именно в них и наносятся наиболее важные административные удары. Все знают, что он человек приличный, мягкий, а в результате ему то и дело велят смириться и сдаться. Джейкоб отбросил маску свойского парня, желая показать мне, что обижен, и сказал сухо:
— Сделаю, что смогу.
Я и сам с утра дважды произнес ту же фразу, так что вовсе не был осчастливлен, когда бумеранг вернулся ко мне.
В добрых намерениях Джейкоба я не сомневался — теперь, когда, уязвленный мной, он решился их декларировать, — но оставался открытым вопрос, насколько упорно он станет осуществлять эти намерения, какие приоритеты вновь займут свои места, когда пройдет боль от моего жала. Мне ли не знать, как это бывает, ведь и мои намерения слабеют, мои собственные приоритеты перестраиваются словно и вовсе без сознательного участия Уильяма Генри Деверо Младшего.
Декан отодвинул стул и встал. Официантка вернулась с чеком.
— Я заплачу! — усмехнулся Джейкоб.
— По справедливости так, — заметил я.
— Ой! — пискнула официантка, напуганная неожиданным звуком моего голоса. — Я забыла передать ваш заказ кухне.
Я попросил ее не беспокоиться.
— А ты чаевые, идет? — К Джейкобу вернулось хорошее настроение.
Я оставил довольно щедрые, в данных обстоятельствах, чаевые. Ирония — вот чего я в жизни ищу.
Девушка просияла улыбкой:
— Приходите к нам еще!
Вот тебе и ирония.
На парковке Джейкоб сказал:
— Почему это женщины либо вовсе тебя не замечают — либо пытаются оторвать тебе нос?
— Буду рад снова перекусить с тобой, — ответил я.
— Как Лили?
— В порядке, — сказал я и, не удержавшись, спросил: — А как Джейн?
Десять лет назад она выгнала его после восемнадцати лет супружества.
— Пошел ты, — буркнул он.
Я подумал: какого черта, почему не запустить пробный шар?
— Тут недавно интересный слух прошел, — сказал я, следя за его реакцией.
Реакции — ноль, что само по себе значимо.
— Ты приживешься в академическом мире, — сказал Джейкоб. — В нашей пустыне слухи и есть манна.