— Зеленый! — возвестил я. На светофоре, перед которым мы остановились, сменился цвет.
— Ревность! — прокурлыкала Мисси. Она и Тони играли в ассоциации, и Мисси, видимо, решила, что я присоединился к игре.
— Зеленый свет! — пояснил я.
— «Великий Гэтсби», — уверенно ответил Тони. — Легко!
Не видя другого выхода из этой путаницы, я молча указал на светофор, где зеленый свет сменился желтым как раз в тот момент, когда Тони поднял голову.
— Луна! — сказала Мисси, заприметив светило. — Зеленая луна. Луну делают из зеленого сыра.
Я покачал головой.
— Рифмуется с луной? — уточнила Мисси.
Включился красный свет. Тони нажал на газ. Мы проехали под красный свет.
— Я пас, — сказала Мисси.
— Я тоже, — подхватил я.
— Вы не можете, — заспорила она. — Это же ваша загадка.
— Приехали! — сказал Тони, заруливая на подъездную дорожку.
— Ох ты! — сказала Мисси. — Мне так надо пи-пи.
Мы все выбрались из машины. Мисси проскакала по шиферной дорожке и вверх по ступенькам и нетерпеливо топала ножками, пока Тони подбирал ключ. В его доме всего один санузел, и поскольку даже минута ожидания категорически исключалась, я свернул за угол и покапал на гортензии.
Закончив, я вошел в дом и застал Тони в маленькой комнате за кухней, в задней части дома. Подозреваю, он укрылся там, чтобы не слышать звонкую струйку Мисси в сверхъестественной тишине пустого дома. В одном углу комнаты — дорогущий компьютер, монитор, лазерный принтер, все расставлено на дизайнерской оргмебели. Тони купил все это добро оптом по распродажному каталогу, с невероятными скидками, как он в ту пору оптимистически заявлял. Беда в том, что эти приборы отказываются друг с другом сотрудничать, и все университетские компьютерные специалисты, как они себя величают, сколько ни бились, так и не подключили систему к интернету. У каждого из них имеется свое объяснение, в чем загвоздка и что нужно исправить. Заметив, что Тони установил в том же углу свою старенькую электрическую печатную машинку «Смит-Корона», я подумал, может, мой зять Рассел сумел бы помочь ему.
— Словно комната умершего ребенка, — пожаловался Тони так грустно, что я чуть не растрогался.
— Тебя отсношали, — согласился я.
В отдалении послышался шум сливающейся воды, и Тони изогнул бровь.
— Ты хоть изредка мечтаешь быть одиноким и красивым? — спросил он.
Он ухмылялся мне в темноте, и я невольно ухмыльнулся в ответ.
— Я онлайн и готов к обмену данными, — гордо заявил он. — А ты уж и забыл, когда в последний раз подключался.
Этим он меня задел за живое, и я назло включил компьютер, который с ходу, настойчиво гудя, врубил максимальную скорость. На мониторе появилось нечто небывалое. Каждый символ клавиатуры отражался на экране, заполняя его от края до края, и весь этот бессмысленный текст стремительно полз вверх. Строку, исчезавшую за верхним полем, тут же заменяла другая, появлявшаяся внизу, и все — сплошная чушь. Как хорошо, что Уильям Оккам до такого не дожил.
— Это и есть твой обмен данными? — съехидничал я.
Тони вздохнул.
— Вынуждает усомниться в старой теории, будто бесконечное количество обезьян, печатающих на бесконечном количестве машинок, способно в итоге породить великий американский роман, да, Хэнк?
Мы еще немного понаблюдали, потом Тони выключил бесполезный агрегат, и в тишине мы услышали, как Мисси где-то пищит от восторга. Оказывается, она обнаружила на задней веранде джакузи. Мы смотрели в кухонное окно, как Мисси раздевается с типично пьяным проворством. Лишь обнажившись полностью, она заприметила нас в окне — двух мужчин среднего возраста, — уперла руки в пышные бедра и склонила голову набок, словно спрашивая: «И что?»
Тони помахал ей рукой.
— Следи за мной, — ткнул он меня локтем в бок, — учиться никогда не поздно.
Глава 13
Когда я попросился домой, меня уговорили подождать и выпить еще по пиву. Уговоры действовали на нескольких уровнях. На фундаментальном — я согласился потому, что тут была красивая молодая голая женщина в джакузи, пусть даже ее красота была слегка подпорчена тем обстоятельством, что густой пар, поднимавшийся от горячей воды, размывал ее телевизионный грим. Теперь лицо Мисси смахивало на маску из малобюджетного ужастика — ту, что изображает отваливающуюся от костей плоть. Также меня побудил остаться там, где я был, то есть в джакузи, внезапно поливший после того, как мы все туда забрались, дождь. Ужасно холодный. Я погрузился на дно. Под водой мне стало как-то лучше. Видимо, в тепле мочеточник слегка расслабился.
Согласившись задержаться на кружку пива, я что-то никак не мог ее прикончить. Далеко не сразу до меня дошло, что дождь наполняет кружку примерно с той же скоростью, с какой я ее осушаю.
Дважды с тех пор, как мы забрались в джакузи, звонил телефон, и Тони оставлял меня и Мисси наедине в клокочущей воде. Довольно шумная ванна в сочетании с барабанящим по веранде ледяным дождем заглушала разговор. Тони это не устрашало, он развлекал нас всевозможными историями и бессвязными крупицами тайного знания, несомненно чаровавшими его студентов, но когда телефон вызвонил его в третий раз, с уходом Тони воцарилось молчание, которое ни я, ни Мисси даже не пытались прервать. Лишь на этот раз во мне шевельнулось любопытство: да кто же ему названивает в полтретьего ночи? В кухонное окно я мог разглядеть его затылок и широкие плечи. Тони повернулся к веранде спиной, словно подозревал, что я или Мисси умеем читать по губам. Если он беспокоился из-за Мисси, то зря: она мирно храпела, прислонившись затылком к краю ванны, губы ее слегка раздвинулись, грудь вздымалась и опадала в такт дыханию. Холодный дождь брызгал ей на лоб — и ничего.
Тони повесил трубку, несколько секунд смотрел на телефон, потом снял трубку с закрепленного на стене крюка. Я думал, он наберет какой-то номер, но вместо этого Тони открыл кухонный шкафчик и спрятал трубку туда.
— Проблемы? — спросил я, когда он вернулся к нам, — в нынешней ситуации не задать этот вопрос было бы еще более странно, чем его задать.
Тони отмахнулся от предположения, будто у него могут быть проблемы, хотя, очевидно, что-то случилось. Но при виде Мисси Блейлок, голой, крепко спящей в горячей ванне, хорошее настроение тут же вернулось к нему.
— Дивная картина! — сказал он, созерцая Мисси, ее покачивающиеся на воде груди.
Даже две дивные картины, подумал я. Вторая — сам Тони, который стеснялся своей наготы не больше, чем при выходе из душа в мужской раздевалке. Ни характерный для преподавателя с постоянным контрактом животик, ни темные, обвисшие гениталии не вызывали у него ни смущения, ни сожаления.
— Ни с места! — велел он мне, а сам озорной припрыжкой двинулся в дом. Вернулся с полароидной камерой в руках.
Мисси, верная своей профессии, очнулась в тот самый момент, когда щелкнул затвор фотоаппарата. Тони сделал несколько снимков и положил их сохнуть под полотенцем. Потом мы втроем устроились в ванне и стали следить за тем, как из темного фона проступает Мисси. Она вроде бы осталась довольна результатом.
— Отличные сиськи, верно? — сказала она, передавая мне снимок. — Такие баллоны только зря пропадают на медийном рынке Рэйлтона.
Дождь прервался. Я сказал Тони и Мисси, что с ними очень весело, но…
— «Всего одна», — запел Тони.
— «Из тех вещей», — продолжила Мисси, удивив меня знанием довольно древней песни[10].
Возможно, она старше, чем кажется. Но мне все равно, сколько ей лет, и ничуть не жаль оставить ее наедине с Тони. Я отыскал свои вещи, сунул в карман полароидный снимок, который Мисси навязала мне на память, и пошел одеваться в теплую кухню, чувствуя, как меня распирает от собственной добродетели.
Лишь выйдя на крыльцо, я сообразил, что машина осталась в городе. Второй раз за два дня меня куда-то отвезли, не интересуясь моими пожеланиями, а теперь шагать десять кварталов под горку. На полпути я сообразил, что меня действительно распирает, но только не добродетель. Слева небольшая заросль, я свернул туда помочиться под деревом.
Капало у меня в том же темпе, что с веток над головой, и медленный процесс позволил мне поразмыслить. Теперь, когда я не терся бедром о бедро Мисси в горячей ванне, почему-то вспомнилась ее жалоба, что такие сиськи пропадают на маленьком медийном рынке Рэйлтона. В тот момент эта фраза показалась мне забавной, а теперь — грустной. Ведь она вкратце передает и то положение, в каком находятся Джейкоб Роуз и Грэйси, Рурк и Тедди, Джун и, пожалуй, я сам. Мы все, словно буксир Скуффи[11], верили, что созданы для чего-то большего. Скажи нам кто двадцать лет назад, что наша профессиональная жизнь пройдет в Центрально-Западном университете Пенсильвании, в Рэйлтоне, мы бы расхохотались, но теперь нам не до смеха, и мысль о том, что мы так и состаримся вместе, свербит, но других вариантов не осталось. Может, мы и тут не были бы несчастливы, если бы появлялись новые лица, но мы вынуждены каждый день смотреть друг на друга, а это напоминает нам о собственной участи, обо всех возможностях, которыми мы пренебрегли, найдя для этого разумные причины. Финни мог бы дописать диссертацию — и не дописал; Джун лет двенадцать назад предлагали работу в приличном университете — ей удалось опубликовать хорошую статью в правильном месте, — но Тедди только что получил постоянный контракт, а тот университет не соглашался взять заодно и его. Потом у Тедди появился шанс перейти на административную работу, что было бы лучше и для него, и для студентов, но Джун — вероятно, в отместку — отговорила его. Даже в стихах Грэйси когда-то брезжил талант.
Мы не допускали — ни один из нас, — что рутина работы в комиссиях, кафедральные склоки, ежедневный план занятий и нарастающее воинственное невежество студентов сожрут столько лет. А теперь, в далеко зашедшем среднем возрасте, мы предпочитаем — возможно, это мудро — злиться друг на друга, а не на самих себя. Мы не желаем хоть на миг признать, что будь мы в самом деле созданы для большего, мы бы это большее осуществили. Тони — один из немногих удовлетворенных жизнью людей, кого я знаю, и в настоящий момент он пожинает плоды своего благоразумия. Конечно же, се