Я вернулся к переговорному устройству, соединяющему меня с разумной женщиной — Рейчел.
— Давайте сделаем большой перерыв на ланч. Поедем в «Рэйлтон Шератон». Если мы оба уйдем отсюда, некому будет принимать все эти сообщения.
— Извините? У меня сегодня ланч с сексуальными домогательствами?
Ланч с сексуальными домогательствами?
— Считайте, вы пробудили во мне любопытство.
— Для всех секретарш факультета? — пояснила она. — Вроде семинара?
— Какую же еду подают на ланче с сексуальными домогательствами? — вопросил я.
— Nouvelle cuisine?[12] — предположила она. Сколько я помню, первая шутка, услышанная мной от Рейчел.
— Дожили, — вздохнул я. — Наконец-то я веду себя как нормальный мужчина со своей секретаршей.
— Вы правда собираетесь написать еще одну книгу?
Но мысль о книге, похоже, рассеялась без следа.
— Вряд ли, — признался я и добавил, прежде чем Рейчел успела что-то возразить: — Что за грохот? Гроза?
— Убирают асбест.
С облегчением убедившись, что моя внешняя реальность совпадает с реальностью Рейчел по крайней мере в этом пункте, я еще раз посмотрел на потолок, плитки которого и в самом деле вибрировали, черт бы их побрал.
— Наша очередь? Детоксикация всего здания?
— Господи! — сказал я. — Пруд охраняют фанатики прав животных, у вас обед с сексуальными домогательствами, детоксикация корпуса современных языков. Что-то творится, а что — не понять…[13]
Щелчки в переговорном устройстве. Что они означают? Недоумение по поводу аллюзии на «Баффало Спрингфилд»? Правду говорят: наша культура фрагментирована. Если бы я и написал еще одну книгу, кто бы ее прочел?
Из приемной донесся телефонный звонок, Рейчел ответила. После чего вернулась к переговорному устройству:
— Профессор Шонберг уже на лестнице? Вы бы поспешили? Через южный вестибюль?
Я последовал ее совету, но сперва пристроил юного Гарри в моем загроможденном шкафу. Места маловато даже для такого тощего малого, едва втиснулся. И едва я вышел в двойные двери с южной стороны коридора, как хлопнула дверь на северном его конце. Я не слышал, как меня окликнули по имени. Я не оглянулся.
Глава 17
В кампус рэйлтонского университета можно заехать с тыла, но этот въезд редко используется: зимой дорога становится опасной, и в любой сезон там слишком много ям и резких поворотов, да и соединяет она кампус только с Аллегени-Уэллс — опять-таки неудобным путем, через гору. А кроме Аллегени-Уэллс в этом направлении имеется лишь дурной репутации бар, придорожный «Круг», который расположился по ту сторону городской черты, недосягаемый для коротких рук рэйлтонской полиции. Бесплатный бильярд по вторникам, бесплатный дартс по средам, борьба в мокрых футболках по четвергам и танцы под живой вестерн-кантри по вечерам пятницы и субботы, во время которых до полудюжины драк вспыхивает на огромной и грязной парковке. Если верить «Зеркалу заднего вида», порой в темноте мелькает и нож, однако на оружие более смертоносное, чем острый носок ковбойского ботинка, здесь смотрят с неодобрением. Если вас победят в драке возле «Круга» вечером выходного дня, опасность быть затоптанным куда выше, чем быть заколотым или застреленным. Наступит суббота, а вы лежите в больнице с разбитыми скулами и треснувшими ребрами. Кашляете кровью — это вполне вероятно, — однако живы. «Круг» принадлежит к числу тех баров в округе Рэйлтона, где Мег, к огорчению Билли Квигли, тусуется слишком часто. Именно из этого бара я извлекал ее несколько месяцев назад.
Подъезжая к «Кругу», я обнаружил, что на хвосте у меня висит большой, красный, блестящий пикап. Водитель сигналил и жестикулировал — возможно, непристойно, в зеркало заднего вида не разглядеть. Сначала я решил, что это муж Рейчел, Кэл, как-то ухитрился подслушать наши беседы по переговорному устройству и ошалел от установившейся в нашем общении интимности, от ланча с сексуальными домогательствами. Но пикап выглядел куда лощеней, чем тот, на котором, по моим представлениям, разъезжает Кэл. И вообще это никак не мог быть муж Рейчел, поскольку это мистер Перти — со второго взгляда я его узнал. Самую чуточку я был разочарован: если бы меня выволок из автомобиля и отколотил ревнивый муж, у которого нет причин ревновать, я бы наконец оказался прав и даже ведьмовской круг Боди Пай поддержал бы меня. Может, даже большинство коллег по кафедре посочувствовали бы.
Я заехал на парковку «Круга» и остановился под большой афишей, сулящей в пятницу вечером танцы под «Кузенов округа Уэйлон». Коротышка мистер Перти ловко выпрыгнул из кабины, поправил слуховой аппарат и ухмыльнулся мне:
— Что скажешь?
Я присвистнул:
— Новенький?
— Почти. Пятнадцать тысяч миль всего. «Черри». Люксовая сборка. Движок три с половиной сотни. Прицеп тащит играючи. На переднем сиденье место для троих, — упоенно расписывал мистер Перти. — И заплатил я намного меньше, чем на том стикере.
— Рад это слышать, мистер Перти, — сказал я, глянув на наклейку с ценой. Знать не знал, что подержанные пикапы столько стоят. Да пусть даже новые.
— Я здорово его обголодал, — продолжил свою похвальбу мистер Перти.
— Что сделали?
— Сбил основательно цену, — пояснил мистер Перти. — Молоденький парнишка. Лет двадцати с небольшим. Две недели его морочил. Каждый день приходил, осматривал, задавал очередной вопрос и уходил. Каждый день новый вопрос. Сколько миль на галлон? Точно не битый? Можешь уступить в цене? И уходил. На следующий день возвращался, и все сначала. Наконец он уже не знал, что делать — жрать говно, гонять кроликов или выть на луну. Отдавать за мою цену он не хотел, но в итоге пришлось. Еще и новенькие шины поставил. «Радиалы», а не какую-нибудь хрень.
Я смотрел на мистера Перти — не шутка ли это, — однако никаких примет розыгрыша не увидел. Разговаривая с ним, я часто чувствую, что слуховой аппарат нужен не ему, а мне.
— Красавец, — сказал я, хотя и знал, что мистеру Перти нужен другой ответ. Ему бы хотелось, чтобы я спросил, насколько он «обголодал» того паренька. Опыт общения с мистером Перти убедил меня: он одержим поиском выгодных сделок. Он лучше купит что-то ненужное с большой скидкой, чем желанное за полную цену. Дешевка — так моя мать судит его.
— Залезай, — позвал он. — Послушай стерео.
Я хотел отказаться, отговориться спешкой. При всей склонности моей дочери к мелодраме ее звонок встревожил меня — и чем больше я думал о нем, тем больше тревожился. Но я также понимал, как много это значит для мистера Перти, а потому обошел пикап со стороны пассажирской дверцы и залез внутрь. Я высокий мужчина с длинными ногами, но даже мне пришлось основательно поднять ногу. И я невольно улыбнулся при мысли о матери, «аристократке»: ее придется подтолкнуть вверх под попку.
Мистер Перти слегка повернул ключ в замке зажигания и сунул кассету в стерео. Из динамиков вырвался голос Пэтси Клайн[14] с такой громкостью, что разбудил бы и саму Пэтси Клайн. Мистер Перти выждал несколько секунд, давая мне возможность вполне оценить мощь этой системы.
— Отличные динамики, — сказал он, приглушая звук. — Но ты в этом смысле похож на меня, я уж вижу — не любишь громкую музыку.
Я подтвердил, что так оно и есть.
— А твоя ма? — поспешно спросил он. — Пари держу, она тоже не любит, чтобы громко.
— Включите ей на полную мощность — она полицию вызовет.
Кажется, мистер Перти принял эту угрозу всерьез. Как большинство наших разговоров, этот он тоже завел лишь с целью добиться от меня намеков насчет того, как обращаться с моей матерью. Я-то должен знать ее лучше, чем он сам, так рассуждает мистер Перти. Чего он не в силах осознать, так это пропасть между его знанием и моим. Если бы он и научился правильно выговаривать «обглодать», его бы удивило, что кто-то может возражать против самой его тактики. Ему-то кажется, что его подход к моей матери нуждается лишь в небольшой настройке. А я даже не знаю, с чего начать, объясняя ему его заблуждение.
Вытащив Пэтси из проигрывателя, он убрал ее в специальное отделение за ручкой передач и вставил другую кассету. На этот раз Вилли Нельсона[15], который не видит ничего, кроме синих небес.
— Пэтси я прихватил для твоей матери, — сказал мистер Перти. — Я-то предпочитаю Вилли. А твой отец?
— Если он не изменился, то предпочитает тишину.
Мистер Перти пожал плечами, как бы говоря: нет компромисса между любителями музыки и любителями тишины.
Я провел ладонью по приборной доске, похвалил интерьер пикапа. Мистер Перти, чертов бедолага, купил эту махину, чтобы произвести впечатление на мою мать.
— Шикарно, — сказал я в надежде, что этот комплимент послужит мне билетом на выход. Ага, как же.
— Антиблок есть! — Он ткнул пальцем в пол, словно достаточно взглянуть на педаль, и я разгляжу там антиблокировочную систему торможения. — Кабина огромная.
Я полюбовался пространством между сиденьем и задней стенкой.
— Брезик обычно за отдельную плату идет. Но я уболтал паренька оставить мне его даром.
Я понятия не имел, сколько стоит «брезик» и что это такое, но проследил за взглядом мистера Перти, устремленным в заднее окно, на кузов пикапа, крытый сланцево-серым брезентом.
— Как думаешь, твоей ма понравится?
Брезик и антиблок? Разумеется, не устоит.
— Позавтракаем, — предложил мистер Перти, указывая на «Круг» (вот уж не думал, что тут подают завтраки).
— Я завтракал примерно четыре часа назад, — ответил я, но тут же вспомнил, что с завтраком расстался. Наверное, потому-то я голоден, а мистер Перти сумел-таки меня приободрить. Его миссия — завоевать сердце моей матери с помощью ярко-красного пикапа, кассеты Пэтси Клайн и потока слов с ошибками — более чем достаточный повод не принимать мир всерьез, даже когда в нем беспощадно разбиваются сердца.