Теперь же я буквально оказался выше всего этого — такую позицию я давно пытался занять на своем месте за столом заседаний. Годами Лили требовала, чтобы я встал и свидетельствовал — либо я один из них, либо нет. По ее мнению, я обязан либо разделить их участь, жить среди них, моих коллег и друзей, либо со всем уважением распрощаться и выяснить, где же мое настоящее место. Другим людям удается примириться с тем, кто они есть и кем стали, почему же я не могу? Зачем превращаться в акробата, прятаться, скорчившись, среди балок? Чтобы поддерживать дорого мне обошедшуюся иллюзию, будто я — не мой отец? Стоит ли такая иллюзия подобных усилий? На этот вполне разумный аргумент я отвечаю словами моего отца: «полная хуйня».
Внизу завершалось обсуждение процедуры. Блок Финни — Рурка, разгадав тактику Джейкоба, пропихнул голосование по снятию меня с должности на сегодня и запланировал следующее собрание на пятницу, чтобы выдвинуть кандидатов, а сами выборы — на пятницу через неделю. Как хорошо, что дело стронулось с мертвой точки. Над потолком жарища, я истекал потом, и когда я подался чуточку вперед, капелька пота с кончика моего носа угодила в трещину, через которую я наблюдал за происходящим, и плюхнулась на стол для заседаний почти с явственным чмоком. Финни раздал бланки, поясняя, что «да» означает согласие с импичментом, а «нет» выражает доверие действующему главе кафедры. Кое-кого из коллег это пояснение сбило с толку. Билли Квигли очнулся и собрался голосовать, но никак не мог взять в толк, что значит «да», а что «нет». Он накорябал галочку в клетке «да», но кто-то, кажется Джун, сердито вырвала у него бланк и переправила на «нет».
— Я за него, — запротестовал Билли.
— Тогда нужно голосовать «нет», против отзыва, — вздохнула она.
Билли пожал плечами и сдал свой бланк.
— Как ты уживаешься с этой стервой-командиршей? — вопросил он.
Значит, и Тедди где-то рядом. Мне припомнилось, как он возвращался сегодня днем с занятий — повесив голову, не желая встречаться взглядом с сотрудниками. Как давно он знает? Я попытался поставить себя на его место, вообразить его чувства. Брак Тедди и Джун всегда воспринимался как профессиональный и политический союз, все романтические чувства, какие Тедди мог себе позволить, были направлены на Лили, женщину, которую никогда не заполучить, о чем ему известно. И все же ни один мужчина не обрадуется тому, что его жена вожжается с кем-то вроде Илионы. В итоге все заканчивается вынужденным компромиссом, и этот компромисс разбивает — если не сердце, то какое-то устройство в сердце, необходимое для нормального функционирования этого органа. Не верите мне, спросите мою мать.
Внизу подсчитывали голоса. Скрипели спинки стульев, завязывались приватные разговоры. Драматический момент, которого я ждал, приближался, так что размышления об участи Тедди я отодвинул в сторону. Умелый акробат вроде Уильяма Генри Деверо Младшего может выбрать не либо — либо, а и то и другое, решил я, готовясь на свой лад присоединиться к коллегам. Я вытащил из кармана пиджака сложенную бумажку и протолкнул ее в щель между потолочными плитками. Как раз пролезла. Отпущенный в свободный полет листок поймал воздушное течение и приземлился на волосатые пальцы Билли Квигли, изрядно его напугав. Билли в смятении вытаращился на бумажку. Оглядел соседей, пытаясь сообразить, откуда этот листок.
Тут в поле моего зрения показались Грэйси и Джейкоб. Я услышал, как Грэйси прошептала: «Что это за вонь?» — и невольно улыбнулся: впервые мне удалось перешибить ее запах.
Джейкоб не ответил — он заметил сложенный листок перед Билли Квигли.
— Надо посчитать все вместе, — сказал он Финни, приняв эту бумажку за не попавший в стопку бланк голосования.
Билли, очевидно, пришел к тому же выводу и собрался передать листок, но сначала развернул его и вчитался. Прочтя, он скомкал листок и замахнулся, намереваясь бросить его через всю комнату в угол, в корзину для мусора. Я послал Билли телепатический сигнал, пытаясь его остановить. И он его принял, опустил руку и снова расправил листок. Финни тем временем уже объявлял результаты голосования. Восемнадцать «за», то есть за мою отставку, девять против.
— Отстранен от должности заведующего двумя третями голосов по уставу, — провозгласил Финни.
Мои коллеги поднялись, некоторые уже направлялись к выходу.
И тут Билли откашлялся.
Глава 29
Многое приходит на ум человеку, зажатому в грязной щели, отлученному от света и болтовни утеплителем да потолочными плитами, которые к тому же загрязнены асбестом. За полчаса, прошедшие после голосования, за эти тридцать долгих и жарких минут, проведенных на четвереньках, пока я ползал в темноте в поисках выхода, я вынужден был против собственной воли признать мрачную истину. Похоже, я в беде. Мне ужасно не хотелось с этим соглашаться, но факты есть факты, и я понимал, к каким выводам пришел бы на основании этих фактов Уильям Оккам. Еще на прошлой неделе переживания Тедди Барнса насчет моего благополучия казались мне алармистскими. Общее мнение моих друзей и врагов, будто я вышел из-под контроля, сам не знаю, что творю, я продолжал отвергать — я человек упрямый. Но все же — факты. Мне без малого пятьдесят. Проснувшись сегодня утром, я надел летние брюки, голубую оксфордскую рубашку на пуговицах, матерчатый галстук, покоцанные, но вполне приличные мокасины и заношенный до ниток, свидетельствующий о хорошем вкусе, твидовый пиджак, униформу моей профессии. В тот момент я был и поныне остаюсь, пусть временно, заведующим крупной кафедрой в учреждении высшего образования. Я написал книгу, о которой благосклонно отзывалась «Нью-Йорк Таймс». И мне никак не подобало прятаться в пропитанных мочой штанах над потолком корпуса современных языков, страшась показаться на люди.
Спуститься в собственный кабинет я не мог, даже если бы рискнул проделать такой путь в темноте, — коридор забит возбужденными коллегами, которые носятся туда-сюда, из кабинета в кабинет, и поминутно заглядывают на кафедру проверить, не вернулся ли я. Драматический исход кафедрального собрания вверг их в смятение, они сейчас походили на ос, живших у Рассела и Джули на веранде, — после того, как Рассел полил гнездо «Рейдом». Весь огромный мир перед ними, лети куда хочешь, а они все кружили над гнездом. Им требовалось общество друг друга, взаимная поддержка. Они перепробовали все мыслимые конфигурации.
Так. Мужской туалет занят, поэтому я спустился в женский и поспешно запер дверь, чтобы не впускать туда тех, кто имел на это большее, чем я, право. Там я и обнаружил, что вид у меня даже хуже, чем я думал. Штаны почти высохли за три четверти часа, минувшие с момента, как я их обмочил, но зато собрали пыль, грязь, волокна асбеста и мышиный помет, скопившиеся в надпотолочном пространстве, где я томился. В высоком, бескомпромиссно освещенном зеркале дамской уборной отражалось самое настоящее пугало. Понятия не имею, сколько женщин успело поглядеться в это зеркало с тех пор, как построили наш корпус, но я уверен, ничего подобного в нем никогда прежде не отражалось. Даже Лили, предсказавшая, что в ее отсутствие меня ждут неприятности, такого и вообразить не могла. Я смахивал на десантника из дешевого боевика: по лицу размазан пот пополам с грязью, одежда посерела от асбеста, волосы свалялись. К локтю пристал конфетный фантик. Видок — только за убийство судить, и не за убийство уток. Меня посетило прозрение, подобное тому, какое случилось на прошлой неделе, когда я увидел себя на экране телевизора сжимающим на показ телекамере шею Финни (гуся, не человека): это вовсе не забавно.
Я успел слегка пообчиститься, когда кто-то повернул ручку двери и послышалась кроткая брань Грэйси. Потом дверь задергалась сильнее и донеслась реплика Джейкоба: похоже, заперто изнутри. На миг захотелось впустить их, и будь что будет. Признав наконец, что со мной дело неладно, я теперь лишь одно знал наверняка: обратно на потолок я не полезу.
— С какой стати заперто изнутри? — возмутилась Грэйси.
— Откуда я знаю? — ответил Джейкоб. — Может, Джун Барнс снова балуется мутью.
— Джун, ты там? — крикнула Грэйс в дверную щель.
— Нет, я здесь! — донесся издали голос Джун. Хлопнула дверь, Джун вышла из своего кабинета, заперла дверь за собой. — И я слышала эту муть про муть, Джейкоб.
— Муть про муть? От кого-кого? От меня-меня?
— Хватит там торчать, Тедди, — позвала Джун. — Поехали домой.
Картинка в моей голове сложилась: Тедди караулит под дверью кафедры, ждет моего возвращения. Кто-то заходил внутрь, доложил, что портфель мой на месте, значит, я где-то здесь.
— Ничего не понимаю, — пробурчал Тедди. — Куда он подевался?
Похоже, эта суета отвлекла Тедди от собственных проблем.
— Может, он играет в гандбол с этим растлителем юных девиц?
— В ракетбол, — поправил Джун ее муж.
— Я вам говорю, — вмешалась в разговор Грэйси, — он на потолке.
— Господи! — вскрикнул Джейкоб.
— Этот клочок бумаги упал с потолка.
Тишина.
— Упал с потолка, — повторила Грэйси. — Я видела, как он падал. Пролетел рядом со мной.
— Вы тут все психи со справкой, — вздохнул Джейкоб.
— Мне правда нужно в комнату для девочек, — сказала Грэйси. — Я не шучу.
— Ой! — взвизгнула Джун. — Так и знала, что где-то в нашей стране осталась женщина, которая все еще говорит «комната для девочек».
— Сходи в комнату для мальчиков, — предложил Джейкоб. — Там никого нет. А мы посторожим.
— Проверь, — потребовала Грэйси, — прежде чем я войду.
Я услышал, как дверь мужской уборной заскрипела, приоткрываясь, и вновь закрылась.
— Путь свободен, — сказал Джейкоб.
Дверь открылась, со стуком захлопнулась и вновь открылась — яростно.
— Черт тебя побери, Джейкоб! — взвыла Грэйси. Мягкий удар — похоже, дамская сумочка пришла в соприкосновение с деканом. — Там Финни с членом в руке, и ты это знал!
— Я не думал, что Финни тебе помешает, — ответил Джейкоб, явно изображая пострадавшую невинность.