Осведомился лишь:
— То есть ты не скрываешь, что шпион?
И хмыкнул.
— Кому нужен шпион, неспособный принести информацию? — вопросом на вопрос ответил Федор. — К тому же Шамильский район вдоль и поперек изучен с беспилотников. Я видел карты и по ним прокладывал маршрут.
Скрежет мордоворотов стал сильнее, но Расул-бек прекратил его одним движением бровей. И задал следующий вопрос:
— Тогда зачем ты здесь, этно?
— Послушать сказки, пока вас не убили.
— Ты только что говорил, что Мертвый оставит меня у власти.
— Не все соглашаются.
— Почему? — впервые шамильский хозяин продемонстрировал неподдельный интерес. Оно и понятно, ведь дело касалось его коллег. — Почему не все?
— Потому что доктор Кауфман — это не презик Питера, доктору Кауфману вы станете служить по-настоящему. Как собака.
— Как ты? — Расул-бек резко спросил, резко отвернулся к окну и закончил: — Раз ты собака, то жрать будешь объедки, на большее не рассчитывай.
Аулов, поселений и городков на севере Шамильского улуса хватало даже сейчас, после Катастрофы. Здесь находились столица, переполненная хоть и обветшалыми, но еще крепкими домами, и губернаторский округ, дворец которого с достоинством пережил тяготы последнего времени. Другими словами: было где пожить, но Расул-бек удивил. В столицу он наведывался изредка — самолично вершить суд и собирать с купцов дань. В дворцовом округе появлялся только для того, чтобы поохотиться в заповеднике. А штаб-квартиру устроил в расположении дивизии имени Басаева — своего главного военного кулака. И главного военного кулака всех наследных демократических губернаторов Шамильского улуса.
Незадолго до Катастрофы, словно предчувствуя надвигающиеся проблемы и мечтая сделать племяннику приятное, Адам VI реконструировал городок, превратив его в настоящую крепость, которая до сих пор не растеряла оборонительных достоинств. Мощная стена, доты и пулеметные вышки, укрепленные здания, вкопанные в землю склады и ангары для техники, глубокие бункеры… Басаевку строили спецы из Анклава Москва, и она могла выдержать серьезную осаду.
— Расул!
Молодой женщине, вышедшей из дверей штаба, было не больше двадцати пяти, и выглядела она так, словно только что закончила процедуры в настоящем, еще до Катастрофы созданном и до сих пор действующем СПА-салоне. Высокая эффектная брюнетка восточного типа, с широкими скулами и чуть раскосыми глазами, она обладала великолепной фигурой, на которую с вожделением пялились все окружающие мужики, и властными манерами, достойными принцессы крови. Или фаворитки главы улуса.
— Расул, я соскучилась!
— Меня не было всего два дня.
— А показалось — два года. — Девушка картинно прильнула к плечу шамильского хозяина. — Мне плохо без тебя. Я слабею.
Бергеру поведение девицы показалось фальшивым, но Расул-бек, очевидно, принимал ее слова за чистую монету. Он уверенно обнял красавицу, жадно ответил на поцелуй и лишь после этого крутанул головой в сторону пленника:
— Хочу, чтобы ты о нем сказала.
Девица обернулась, бросила на Федора легкий взгляд, стала поворачиваться к Расулу, но замерла, словно разглядев на израненном лице пленника что-то важное, напряглась, и ее взгляд стал тяжко-пристальным. На секунду. На одно мгновение.
И оно, это самое мгновение, ускользнуло от этнографа.
А в следующий миг красавица рассмеялась:
— Почему ты волнуешься, Расул? Он не выглядит опасным.
— Он странный, — объяснил шамильский хозяин. — Собирает сказки.
— В наше время?
— Ага.
— Интересно… — Девушка, оставаясь в объятиях Расула, поманила пленника пальцем. — Иди сюда. — Бергер сделал шаг и замер, только теперь почувствовав силу черного взгляда красавицы. — Меня зовут Тара.
Завтракал Расул-бек обычно «на ходу», торопливо запивая бутерброды горячим кофе: зерна купцы стали привозить из Анклава Москва примерно год назад, наглядно показав, что хоть где-то на этой раздолбанной планете жизнь вернулась в нормальное русло. Расул же, за три года озверевший от эрзац-пойла, готов был платить за настоящий кофе любые деньги. И платил.
Обедал хозяин Шамильского улуса в дороге или на инспектируемом объекте, а потому главным приемом пищи почитал ужин, поскольку только вечером мог насладиться едой, не торопясь, под размеренные разговоры с соратниками, и в очередной раз прощупать этих самых соратников, оценить их поведение и уровень демонстрируемой лести.
— Чем занимается? — переспросил Мирза.
— Сказки собирает…
Громыхнуло веселое ржание.
— Прости меня, бек, — попросил Мирза, утирая выступившие слезы. — Просто давно я таких шуток не слышал.
— Я тоже смеялся, — скупо кивнул Расул.
— В женском ходит? — осведомился Сулейман.
— На что люди себя тратят, — покачал головой умный Абдурахман. — Сказки!
— Да какие они люди? — скривился Мирза. — Собаки, свиноеды…
— Трусы, — поддержал друга Аслан. — Защитить себя не могут, псы.
Еще вчера Расул-бек не обратил бы на эти слова внимания, но оброненная Химиком фраза превратила замечание Аслана в тупое бахвальство. Он мог себя защитить, мог напасть и с удовольствием нападал, но что толку?
— Ты нашел технарей? — резко спросил шамильский хозяин. — В столице уже три фабрики стоят.
— Их не искать, их пороть надо, — развязно отмахнулся Аслан, не сообразивший, что над его головой сгущаются тучи. — Я сегодня троих запорол за то, что не починили.
— И из них полезла жратва?
За столом стало тихо.
Ни один отец не хочет своему ребенку плохого, не заставит чадо возиться с отверткой, зная, что богатым и сильным его сделает кинжал. Да и на какое уважение может рассчитывать слесарь, инженер или механик в мире вооруженных автоматами воинов? Живы, и ладно. Губернаторы, надо отдать должное, необходимость в технарях понимали, платили нормальные деньги, селили отдельно, под охраной, запрещали грабить их дома и насиловать женщин. Молодую поросль этот запрет выводил из себя. Подрастающие волчата тупо не понимали, почему нельзя убить попавшего под горячую руку свиноеда, и после смерти Адама залили районы технарей кровью. Инстинкты, что делать…
В результате половина техники оказалась поломанной, инженеров и слесарей приходилось покупать или воровать, а сам шамильский хозяин до сих пор благодарил Аллаха за то, что тот надоумил его отстоять поселок ядерщиков: без опытного персонала станция, обеспечивающая улус электричеством, встала бы или взорвалась.
— Аслан, — тихо произнес Расул-бек, — я велел тебе решить проблему.
— Мне их всех запороть? — не понял джигит.
— Тебе, урод, нужно найти технарей! — взорвался хозяин. — А не убивать тех, кто есть! Ты понял?!
Аслан побледнел. То ли от страха, то ли от злобы.
— Не сумеешь починить фабрики за три дня — я тебя самого запорю!
— Где я возьму технарей?!
— Где хочешь! — отрезал Расул-бек. И тут же, не давая джигиту сказать что-нибудь еще, громко распорядился: — Сказочника сюда!
За столом послышались осторожные смешки. Бандиты поняли, что на этот раз гроза коснулась только Аслана, и расслабились.
— Что я сказал?
— Я здесь. — Бергер, которого грубо втолкнули в комнату, потер плечо и вздохнул: — Что?
— Наглый, — оценил Мирза.
— Наглая собака, — поправил приятеля Сулейман.
— Московский ублюдок, — подытожил Абдурахман.
Аслан промолчал.
Шамильцы не чуяли страха, не видели в глазах этого сказочника покорности и тупой обреченности, характерной для туземцев, и потому бесились. А еще их выводила из себя мысль, что человек из Анклава олицетворял другой мир. Настолько другой, что оставался за пределом их понимания.
— Жрать хочешь? — осведомился Расул-бек, вертя в руках частично обглоданную баранью кость.
— Поел бы, — не стал скрывать Федор.
— Объедки нужно заслужить, — хрюкнул шамильский хозяин и бросил кость собаке. Подручные вновь заржали. — Расскажи мне сказку.
— Страшную? — нахально поинтересовался Бергер.
— Дай, я его резать стану, — взбрыкнул Аслан, которому срочно требовалось выслужиться.
— Не мешай, — распорядился Расул-бек. И с ухмылкой осведомился у пленника: — Для кого твоя сказка страшная?
— Для дураков.
— Тогда рассказывай, я посмеюсь.
— Не сомневался в твоей храбрости.
— Бек!
Теперь не выдержал Сулейман, не понравился командиру дивизии Шариатского надзора самоуверенный тон этнографа, и в возгласе звучало: «Накажи его!» Но Расул только улыбнулся, сделал мягкий жест рукой, мол, пусть резвится, и подручные поняли, что жить наглому москвичу осталось ровно столько, сколько будет звучать его «страшная» сказка.
— О чем вы хотите сказку? — спросил Бергер, разглядывая жующих боевиков.
— О Мертвом!
— О девке той… Пэт!
— О других мирах!
— Я собираю истории о Земле.
— Расскажи о Дне Беды!
— Мертвый построил Станцию! — подал голос Абдурахман. — Все знают, что это он взорвал планету.
— Взорвал? Разве у него получилось?
Но тонкое замечание не нашло благодарных слушателей.
— У меня братья в Урусе жили, они говорили, что Мертвый обычный человек, — припомнил Сулейман. — Только злой очень.
— Мертвый не прост, сука, — добавил Мирза.
— Пусть говорит сказочник, — недовольно распорядился Расул-бек. И добавил: — О Дне Беды.
— Спасибо. — Бергер потер ладони. — Так вот, друзья мои, для нашего вечера я выбрал предание о Страшном Событии, родиной которого считается Архангельск.
— Это где? — растерялся Сулейман. География никогда не была его коньком.
— Далеко, — протянул Абдурахман, в голове которого отыскались смутные воспоминания о расположении российских улусов. И тут же последовал удивленный вопрос: — Ты там был?
— Я собираю сказания уже два с половиной года, — с гордостью поведал этнограф.
— Как же ты туда добрался?
— Так же, как сюда: меня доставляют в нужные улусы вертолетчики «Науком» или московский СБА. — В комнате стало тихо. Федор хладнокровно посмотрел на Расул-бека: — Ты по-прежнему не хочешь усадить меня за стол и накормить, как гостя?