Воздуха отчаянно не хватало, в груди разлилась горячая, тянущая боль. Легкие вот-вот разорвутся от наполнившей их крови. Хотелось вдохнуть, просто выпустить глоток воздуха в истерзанное тело, но что-то мешало. Это что-то властвовало и над разумом, скручивая мысли в тугие жгуты, теряющие всякий смысл при попытке в них как-то разобраться, и над телом, не позволяя даже дернуться. И боль. Да, боль была сейчас худшим ощущением, и, чтобы изгнать ее, пришлось бы, пожалуй, умереть. Но отчаянно, до одури, хотелось жить…
…Он резко дернулся, просыпаясь. Сел, тяжело дыша, сминая пальцами простынь и ошалело разглядывая незнакомую комнату. Светло-серые стены, искусно скрытые в нишах светильники, создающие эффект мягкого рассеянного света…
Молодой мужчина потрясенно оглядел себя, схватился за живот, сильно надавливая, провел руками по солнечному сплетению. Постарался достать спину, куда когда-то впился выстрел «дрели», и понял, что здоров. Словно не было боли, ран, смерти.
Он еще раз лихорадочно ощупал себя и выдохнул. Не снится. Не бредит. Жив. Здоров.
Упал лицом в ладони, закрывая глаза, и набрал полные легкие воздуха. И замер.
А потом понял, что лучше бы он умер.
Словно зная его чувства в этот момент, понимая его состояние, в открывшемся проеме двери появилась невысокая красивая девушка. Она подошла к постели и села рядом, обнимая за плечи:
– Все хорошо. Главное, что ты жив.
Мужчина вздрогнул, поднимая взгляд, изучая красивые черты лица вошедшей прятки, из ноздрей которой тянулись такие же, наполовину вживленные в кожу трубочки, как теперь у него.
– Зачем… Зачем я здесь?
– Ты умирал. И прелаты смогли тебя спасти. Им пришлось сделать больше пяти операций. Ты у нас уже два месяца.
Шок был слишком силен, чтобы он сумел радоваться простому факту, что не остался трупом на асфальте.
– А мои родители? Они – знают? – Саид мгновенно представил себе реакцию семьи на то, что с ним произошло, и ему стало не по себе.
– Мы им не говорили. Они думают, что ты мертв. Теперь ты сам можешь их порадовать. Если захочешь.
– Нэда… – он зажмурился, резко притягивая к себе девушку. – Зачем так? Зачем – пряткой?
Она запустила пальцы в его волосы, ласково поглаживая по затылку.
– Только генавр мог выжить в той операции и после нее. Только генавр может по-настоящему понять генавра. И только прятка сумеет за себя отомстить, Саид. У тебя впереди долгий и интересный путь – зачем начинать его с сожалений?
…Выйдя от снова уснувшего любовника, Нэда на мгновение замерла у дверей, стоя в коридоре, а затем быстрым шагом устремилась к одной из комнат неподалеку. Вошла, поклонившись прелату с неестественно большими, без белков, черными глазами.
Прелат посмотрел на прятку:
– Он не сумеет принять Путь Истинной Эволюции. Он слишком человечен.
Приговор или предположение? Уверен досточтимый Афус Ренг в своих словах или указывает путь? Несколько месяцев назад прелат необычайно увлекся, принял неожиданный вызов: превратить в прятку почти развившегося мужчину и тем избавить его от неминуемой смерти. Несколько месяцев назад досточтимый Афус Ренг решил сыграть во всемогущество и одержал победу. Он не мог не знать, что спасает обычного, далекого от истинной веры человека. Что теперь?
Нэда, не поднимая головы, тихо ответила:
– Я готова за него поручиться. Дайте только время. Немного времени.
Прелат молчал. Девушка не двигалась. Прошло не меньше четверти часа, прежде чем хрупкий на вид собеседник прятки снова подал голос. Все это время Нэда даже дыханием и эмоциями не выдавала своего глубокого волнения и ожидания.
– У него будет два месяца, чтобы стать одним из нас. Если за два месяца он не поймет, как ему повезло, ему придется умереть.
Нэда на мгновение подняла взгляд, а потом снова поклонилась:
– Благодарю, досточтимый.
Луна
Дома было пусто. Дома было хорошо, и как раз это позволило Джейми закрыться в комнате, улечься на постель и выпить сразу две таблетки. Он закрыл глаза, предчувствуя, как в кровь проникнет то, что подарит ему яркий мир.
Ощущение пришло не сразу. Через несколько секунд, после того как ожидание стало томительным, Джейми прерывисто вздохнул, поскольку перед глазами мелькнула яркая картинка. Не получалось сразу осознать увиденное, поэтому он просто успокоился и привычно повернулся набок – обычно именно так юноша видел самые прекрасные картины.
Наслаждение пришло, как всегда, внезапно и резко. Джейми задохнулся от волны, накрывшей его, и тихо застонал, потому что в этот раз необыкновенное чувство полета было куда сильнее обычного.
Ему было хорошо. Его несло на волнах удовольствия куда-то вдаль, и ему было плевать, что происходит вокруг, что творится с его бренным телом. Он был духом, он был призраком, он был тем, кого ласкает сам лунный свет.
Джейми раскинул руки в стороны и взлетел под самую кромку неба, к звездам. В распахнутое где-то далеко внизу окно ветер вносил шум дороги и шелест листьев. Покалывало пальцы морозным звездным воздухом.
И вдруг резко стало темно.
Джейми моргнул, но темнота не исчезла. На грудь словно упала тяжелая плита, придавившая и не дающая взлететь выше. Он стремительно начал терять высоту, и, самое главное, от него ускользал сквозь пальцы такой горячий, такой желанный лунный свет.
Рука сама скользнула к флакончику с веселой этикеткой и всыпала горсть таблеток – приторно-сладких – в рот. И Джейми снова взлетел. Все выше и выше.
К яркой и самой прекрасной в мире Луне…
– Еще один за последнюю неделю. Восемь с начала месяца. Везде – передозировка. Наркотик новый, привыкание вызывает не ранее девятой попытки, но в процессе часть жертв закидывают в рот все, что у них есть. Нам пока не удалось выйти на распространителя, но известно, что он находится в районе Университета.
В переговорной собрались следователи и дознаватели отдела СБА, который отвечал за безопасность в данном районе. Говорил руководитель отдела, капитан Дмитрий Цодоков. Говорил сдержанно и спокойно, но никто не обманывался – капитан был зол и явно за прошедшую неделю спал, в лучшем случае, часов двадцать.
– Откуда известно? – уточнил один из следователей. Дмитрий коротко на него глянул:
– Потому что всех, кто принимал наркотик, объединяет только учеба в Университете.
– Глупо гадить там, где живешь. – заметил Петр задумчиво. Цодоков кивнул, соглашаясь, и продолжил:
– Именно поэтому искать надо быстро. И брать живого. Мы не можем допустить появления в массах нового наркотика. Чем раньше мы эту «дурь» уничтожим, тем проще нам будет жить потом. Итак – искать надо в Университете. Искать так, чтобы не спугнуть. Знаю, задача трудная, но если число мертвецов по этому делу перевалит за десять – мы все дружной компанией отправимся на интервью в Пирамидом. Вопросы есть?
Вопросов не было. В частности, вопросы были только у Петра, но он их задал, когда все разошлись.
– Мне отменить отпуск?
Дмитрий кивнул, садясь в свое кресло:
– Да, пожалуй. Закончим с этим делом, и тогда поедешь.
Петр задумчиво посмотрел в окно, за которым собирались серые тучи.
– У меня есть одно соображение насчет этих… смертей. Правда, оно перекликается с выводами аналитиков, но кое-что я могу добавить от себя.
– Ближе к теме. – Когда Цодоков находился в крайней степени раздражения, он стремился к максимальной экономии времени. Карповский продолжил:
– Аналитики считают, что распространитель в Университете. Аналитики считают, что распространитель тестирует наркотик – поскольку тот еще не отработан и есть побочные эффекты. И мы ловим распространителя, чтобы выйти на производителя. Все по отработанной схеме.
– Верно. – Дмитрий внимательно смотрел на дознавателя.
– Так вот… Мне кажется, что никакого распространителя нет.
– Поясни.
– Изготовитель – кто-то из студентов. Нашел интересный наркотик и начал баловаться. Остальные подхватили.
Дмитрий покачал головой:
– Не сходится. С самого начала не сходится. Университет – это билет в будущее. Туда не всякий поступит, не всякий сможет там учиться. И подсаживаться на наркотик, губить себя и карьеру – бред. Ладно бы модный синдин. Но вот эта отрава…
– Отрава, – согласился Петр. – Но, возможно, они и не думают, что это отрава. Наркотик, как мы уже знаем, вызывает привыкание довольно поздно. Побочный эффект у тех, кто его набирает горстями в рот, – это допустимая погрешность. Но мы не знаем, сколько на самом деле студентов его сейчас используют. Мы не знаем, кто сейчас принимает тихо и спокойно и без «побочки» – пятую, седьмую дозу.
Цодоков задумался, а Карповский продолжил гнуть свою линию:
– Что нам известно об этой дряни? То, что это таблетки. То, что они рассасываются в течение восьми минут, но действовать начинают еще в пищеводе. Знаем, что в какой-то момент, ориентировочно на восьмой раз, почти на грани у кого-то из студентов наркотик вызывает парааллергию, приводящую к тому, что они заглатывают в себя все, что есть рядом. Передозировка вызывает у организма токсический шок на фоне продолжающихся видений. Поэтому, даже если теоретически человека можно было бы спасти, сделать это попросту некому. Он сам считает, что все хорошо. А наркотиком закидывается без свидетелей.
– Я видел выкладки доктора Террана…
– Да, я знаю. Идем дальше. – Петр потер переносицу. – Но чем вызвано желание заглотать побольше таблеток?.. Нужная доза достигнута, и нашего студента хватает за горло спазм. Он не может вдохнуть – но мозгу все равно. Мозг не желает терять кайф, и поэтому ему хочется добавить «топлива». А дальше интоксикация по полной программе.
– Это тоже уже предположил Клайв.
– Знаешь, за последние триста лет количество случаев анафилактического шока увеличилось в пять раз. Не пять на сто тысяч, как было раньше, а двадцать пять, – внезапно произнес Петр.
– И восемь из них у нас в Университете учатся?! – фыркнул Цодоков. – Кажется, ты немного отклонился от темы.
– Нет-нет. Я просто еще не закончил. Я подозреваю, что тот, кто запустил наркотик, не случайно выбрал Университет. Дело в том, что анафилактический шок – высшее проявление аллергических реакций, в том числе и парааллергии. А она возникает у тех, кто генетически к ней предрасположен. А значит, я могу предположить, что наркотик, распространяемый в среде молодежи, которая будет элитой – если повезет, – это способ убрать неполноценных по одному из признаков особей.
– Ты забрался в какие-то дебри. Делать наркотик, рисковать свободой… Ну, по сути жизнью, ради того, чтобы произвести отбор среди студентов, и то по признаку аллергической реакции, – бред. – Дмитрий встал, начиная расхаживать по кабинету. – Нет, я думаю, что это действительно только побочный эффект. Но вообще, мне все равно, как и по каким предпосылкам ты будешь его искать, – но найди мне ту тварь, что травит студентов. И раньше, чем умрет кто-то еще. Ясно?
Петр кивнул, поднимаясь с кресла и подходя к дверям:
– А наши медики не говорили, что испытывает человек, который его принимает?
Цодоков пожал плечами:
– Эйфорию и счастье. Если поймаешь кого-то, кто недавно употребил, – спроси, что он видит.
Солнце
Для Саида последние недели слились в одну большую и длинную тренировку. Уже на следующий день после первого пробуждения Нэда пришла снова. Кинула ему костюм из кевлайкры и велела надеть. Саид, попытавшийся было что-то возразить или хотя бы как следует проснуться, наткнулся на удивительно холодный и отстраненный взгляд любимой женщины.
– Вставай, у нас мало времени, – повторила Нэда и сдернула с молодого мужчины одеяло.
Облаченный в прочный гибкий костюм, Саид чувствовал себя на редкость глупо и неуютно. А Нэда, уже схватив за руку, повела его по коридорам. Саид многое слышал о Мутабор – и про странные стены, живые, дышащие, и про то, что изнутри все храмы – живое существо. И про то, что если человек тут ходит один – то он рискует сойти с ума. Но он-то больше не человек, он генавр. И его, наверное, эти стены не сожрут. Впрочем, как раз стены, светильники, даже пол – все здесь было обычное и привычное. И это на мгновение отвлекло Саида от мыслей о том, что его ждет.
Нэда остановилась перед высокой двустворчатой дверью.
– Слушай меня внимательно, Саид. Ты теперь – боевой генавр, прятка. И ты должен будешь стать лучше их всех. Станешь?
Саид покачал головой:
– Я не хотел быть пряткой. Как ты можешь требовать от меня стать лучшим?
– Прелаты могли спасти тебя, только совсем изменив. Они решили так – значит, так на самом деле лучше для тебя, – спокойно ответила Нэда, не торопя его в этот момент.
– Почему они решили, что мне лучше – так? Я химик, Нэда. Я не воин, я не боец, я даже не представляю, что мне делать, когда на меня нападут. Или еще что. Как… Как я могу быть пряткой?
– Ты можешь по-прежнему оставаться химиком. В свободное время. Но разве уметь защитить свою жизнь – плохо? Разве уметь постоять за себя – плохо? – Девушка искренне удивлялась, и Саид вздохнул. Он не знал, как ей можно объяснить, что он чувствует. А собственно, что он чувствует? Ему страшно… Ему просто до одури страшно, потому что там, за дверью, боль и все совершенно незнакомое. И это короткое мгновение его молчания Нэда использовала для последнего удара:
– Сейчас ты – новорожденный. Следовательно, мне лучше знать, что тебе нужно. Как твоей любимой… – Она распахнула двери, и Саид увидел огромный тренировочный зал. Высокие потолки, стены где-то далеко, замысловатая полоса препятствий – и ни единого существа, кроме их двоих. – И как твоему командиру, – добавила она. – Заходи.
…Та первая тренировка наедине с Нэдой, в пустом зале была только выяснением его возможностей. Он прошел ее совсем позорно, как мог бы пройти в прошлом, как нетренированный человек, каким и оставался в душе. Нэда спокойно смотрела на все его попытки взобраться на четырехметровую стену, абсолютно гладкую, а потом буквально взлетела на нее одним прыжком. Оседлала, свесив стройные ноги, и усмехнулась. Саид тогда, помнится, тихо зарычал, едва не высказав обиженное: «Ну ты же прятка!» – как внезапно понял: они теперь равны.
А дальше ему показали границы его новых возможностей, научили не бояться боли и блокировать ее, научили, что своему телу можно доверять и можно его слушаться. Или же наоборот – приказать ему, и оно сделает.
Катализатор – суть дыхания прятки, маслянистая жидкость, что ползла по трубкам, от затылка к носу, – оказался свежее горного воздуха. Он бодрил – едва вдохнешь поглубже. И хватало его на несколько дней, но Нэда сразу приучила Саида к тому, чтобы он получал катализатор, едва запас достигнет половины.
И это поразило Саида до глубины души. Все прятки верили в Милостивого Владыку, знали его постулаты и, без сомнений, были готовы принять его решение или решение одного из прелатов. И Мутабор доверял им. Доверял своим воинам. Никто не держал боевых генавров на коротком поводке, никто не следил за ними – не считая моментов, когда они были нужны на посту. Никто не шантажировал воинов катализатором. Эта жидкость была для всех сразу просто стимулятором, дыханием и способом всегда ощущать себя частью чего-то большего.
Оказавшись, наверное, первым человеком, который мог наблюдать и чувствовать пряток изнутри, видеть изнутри Мутабор настолько открыто, Саид поражался тому, как мало на самом деле вовне понимали, что такое Храм Истинной Эволюции. Потому что если бы кто-то знал, как все устроено за высокими стенами кварталов храмовников… он бы просто попытался все это уничтожить.
Мутабор был непобедим. В Мутабор не было шпионов и предателей. Те, кто когда-то был заброшен сюда, приняли путь или оказались мертвы. Те, кто пытался вербовать пряток, как он когда-то, обещая свободу от катализатора, не понимали – генаврам не нужна свобода, потому что они свободнее, чем кто угодно на этой чертовой планете.
Это было тем, что тянуло Саида смириться со своим новым положением, с тем, что он теперь больше не человек. Ему оставалось только убедить свое тело, что на самом деле оно может намного больше, чем он привык думать.
И Саид тренировался. Ему нравилось, что он с каждым днем становился сильнее. Что он мог сделать то, что ранее никогда не умел и даже не мог помыслить об этом. Пробежать тридцать километров за смехотворно маленькое время, после этого сразиться с пятью вооруженными противниками и как завершение – пройти полосу препятствий с водой, пулями, огнем и барьерами, едва-едва запыхавшись.
А Нэда… Он никогда не задумывался, да и она не говорила, кто она такая на самом деле. Да, прятка. Да, сильный боевой генавр. Но, оказывается, она командовала целым отрядом таких же пряток и ее уважали и любили. Нэда была лучшей среди них. Она была более быстрая, более сильная, более умелая, чем любой в ее отряде. И каждый стремился догнать командира, чтобы быть не хуже.
И что особенно удивляло Саида – тут не было места злобе и вражде. Здоровое соперничество, желание показать, что ты – лучший, яркое стремление к совершенству – этого хоть отбавляй. А вот зависти он не почувствовал ни разу.
Однако ночами, когда Нэды не было рядом, Саиду снилось прошлое. Он ходил в Университет. Он встречал отца с работы и спрашивал, как дела в Корпорации. Ему нравилось сидеть с ним за одним столом, ужинать и беседовать об опытах, о фармакологии или спорить насчет какой-нибудь новой статьи в профильных журналах. Чем больше Саид учился, тем больше он понимал. И тем интереснее были разговоры с отцом…
Сны начинались по-разному, но всегда с обычной жизни, в которой он был студентом. И… человеком. А заканчивались одинаково – на его лице появлялись трубки с катализатором, и во взгляде отца был ужас.
И призывы бежать, освободиться, помочь разработать формулу для дыхания. Все это повторялось теми же словами, которыми сам Саид когда-то уговаривал Нэду.
И в этих снах он всегда соглашался уйти.
…Шестая неделя пребывания в Мутабор для Саида началась с того, что Нэда, проснувшись рано утром, разбудила его поцелуем. Потом, ласково мурлыкнув, обняла его.
– У тебя сегодня очень интересный день. В полдень заступишь на пост охраны. Внешней охраны.
– Я? – До этого Саид блаженно щурился, памятуя, что до подъема еще полчаса и можно лениво просыпаться, а тут резко подскочил. – Но я разве готов?
– Я считаю, что готов. В конце концов, там нет ничего сложного. Просто охранять. На нас не нападают.
Саид потер глаза и лоб, как делал, когда волновался, потом кивнул:
– Как скажешь, – он лег обратно, обнимая прятку. – А ты сегодня куда?
– Я останусь в анклаве – у меня небольшое задание.
Она мягко погладила его по груди, успокаивая:
– Все будет хорошо. И там будут прятки из моего отряда, а значит – за тобой присмотрят и подскажут, что делать.
Саид чуть приподнялся на локте и накрыл губы девушки своими, прошептав за мгновение до того:
– Я верю тебе…
Луна
Каждый искал по-своему. Следователи аккуратно опрашивали студентов – под разными, совсем не ведущими к истинной цели поиска предлогами. Дознаватели изучали личные дела и прочее. Петр, впервые за все время своей двойной жизни, воспользовался «дополнительным каналом» получения информации. Он запросил Ассоциацию и, по сути, попросил некоторой помощи. В конце концов, поставщики биоресурсов не менее заинтересованы в наличии здоровых тел для покупателей. Разговор с координатором состоялся у Карповского через полчаса после выхода из офиса СБА, и он остался доволен итогами.
Ему дали разрешение использовать своих осведомителей для сбора нужной информации, и он подключил и их к поиску кого-нибудь, мало-мальски знающего о новом наркотике.
Идея о некоем отборе до сих пор не давала Петру покоя. Он понимал, что у него нет ничего, говорившего о ее правильности, но интуиция подсказывала – он на верном пути. Ведь если понять, какова итоговая цель создателя наркотика, можно выйти на него самого.
Идеология, взгляды, мелкие оговорки и жесты – все это отражается в окружении человека. Все его поступки и слова – их кто-то видит, кто-то может запомнить и случайно оброненную фразу, и какие-то действия. Защититься от этого можно, только если ты знаешь, что нужно скрываться, и хочешь скрыться. На полноценное сокрытие части своей жизни – чтобы никто по обрывкам ниточек не понял, что скрывает личность, – правда, способны немногие. Для этого необходима невероятная сила воли и умение владеть своим лицом.
Карповский рассчитывал, что не так уж много студентов способны скрыть свои увлечения наркотиком. А двое-трое из них на допросе точно раскроются. Оставалась сложность в виде мамочек-папочек, которые не позволят увести свое чадо на допрос без видимой причины. Даже если отсечь часть тех, кто прибыл из государств и за них не будут вступаться, – остается приличное количество детей богатых каперов. Просматривая дела студентов, все дознаватели сразу машинально откладывали в сторону те, которые принадлежали выходцам из анклава. Эти – в группе риска. Им меньше придется терять в случае зависимости.
Петр оглядел списки, выбрал среди них не отработанные другими и глянул на распечатку списка студентов, вероятнее всего подсевших на новую «дурь», от своих осведомителей. Список был не очень большой. Порядка сорока человек. Карповский отметил нескольких и подал запрос в медицинскую часть Университета с просьбой взять кровь на анализ у некоторых студентов…
И стал ждать результатов.
Пока ждал, отправил первый краткий отчет Цодокову, добавил туда список от своих осведомителей, убрав для проформы пару имен и добавив из списка неотработанных.
Первое сообщение пришло через пятнадцать минут – это был ответ Дмитрия. Он дал разрешение на проверку всех на наркотики. Также дал санкцию на передачу основных симптомов и показателей крови медпункту Университета. Петр отправил информацию вдогонку к просьбе взять кровь, присовокупил все четыре десятка имен и сообщение, что он подъедет в течение получаса.
Одевшись, спустился в гараж за мобилем.
Университет встретил Петра хмуро и неприветливо. Он словно ощетинился кустами, деревьями и даже травой на клумбах. Возможно, просто Карповский никак не мог забыть события почти трехмесячной давности. Свою ошибку, приведшую к смерти студента. Донора отличного комплекта органов…
Карповский прошелся по дорожке, заглядывая в окна корпусов. Сегодня он явился сюда по своей «балалайке» и даже без легенды. Просто поприветствовал охрану на входе, сказав, что у него дела.
Медпункт он нашел довольно быстро – даже не подглядывая в схему «балалайки» – и, поднявшись на восьмой этаж на лифте, на короткое мгновение задумался. Ведь ему придется вывести на чистую воду студентов и сделать это так, чтобы они сами выложили нужную информацию. И все здесь, в Университете. Несмотря на данные Цодоковым полномочия, Петр не хотел куда-то вывозить студентов. Шум пойдет, слухи ненужные…
Значит, надо постараться сделать все аккуратно.
Когда он вошел в медпункт, его ждал доктор Салазар, с которым он общался по поводу анализов, и несколько медсестер. Петр поприветствовал их и сразу перешел к делу:
– Как результаты?
– Из тридцати двух проверенных студентов у тринадцати мы обнаружили в крови следы наркотика. Но если бы вы не сказали, что искать, мы бы не заметили столь незначительные отклонения от двух параметров.
– Вы определили только по ним? – сразу уточнил Карповский.
– Заметили это, а потом проверили уже по остаткам продуктов распада наркотика, – кивнул врач. – Вы будете беседовать тут или заберете их с собой?
– У вас есть отдельный свободный кабинет? Я бы побеседовал там. Перешлите мне результаты. И я вам назову имя того, с кого хотел бы начать. Они в курсе, на что их проверяли?
– Нет, – ответила одна из медсестер. – Им сообщили о выборочной проверке, которая у нас иногда производится. Мы же заботимся о своих студентах.
– Подозрений это не вызвало? – уточнил Карповский. Он получил файл на «балалайку» и переслал медикам СБА. Теперь ждал от них решения – кто из ребят позднее всех принимал «дурь».
– Нет, тем более что они все с разных курсов и факультетов.
Дознаватель кивнул. Он до сих пор не мог понять – что именно объединяло этих студентов. Почему именно они начали пробовать наркотик? Впрочем, после беседы все прояснится. Пришло сообщение. Короткое, с именами трех студентов – две девушки и один парень. Петр, подумав, выбрал одну из дам.
– Я хочу поговорить с Лилиан Стагев. Проводите меня в кабинет и попросите ее туда зайти.
Доктор Салазар кивнул одной из медсестр, и женщина, мило улыбнувшись дознавателю, предложила пойти за ним.
Лилиан Стагев оказалась высокой, ослепительно красивой брюнеткой с яркими зелеными глазами. Она вошла в кабинет, огляделась задумчиво и, увидев Петра, улыбнулась.
– Добрый день. А вы кто?
Петр улыбнулся в ответ, предложил ей сесть в кресло рядом со столом, за которым он расположился. Ему не давал покоя вопрос: «Чего же тебе не хватало? Чего не хватает в этой жизни, если ты закидываешься наркотиком?»
– Я Петр Карповский, дознаватель СБА.
Ее проняло сразу же. До этого уверенная в себе, спокойная, несколько высокомерная, она как-то сразу съежилась, испуганно взирая на мужчину перед собой.
– Зачем вы здесь?
Петр покачал головой:
– Вопросы здесь задаю я. А вы – отвечаете. Ясно? – Он не повысил голос, только чуть изменил тон, делая его из доброжелательного холодным. Нет, он пока не угрожал, и даже не допускал тень угрозы, но четко обозначил границы их общения.
– Ясно, но я ничего…
– Помолчите, – и вновь Петр не позволил себе даже тени угрозы, но Лилиан поспешно закрыла рот, только кивнув. И дознаватель продолжил: – В вашей крови наркотик. Новый наркотик, убивший за месяц восемь человек. И целый месяц мы пытаемся выйти на распространителя. К сожалению, только сейчас наши врачи закончили изучать эту «дурь» и смогли предоставить нам возможность найти тех, кто на этой гадости сидит. И вы – одна из них. По моим данным, вы принимали эти таблетки шесть-семь раз. Это так?
Лилиан молчала. Петр не смутился.
– Вам двадцать лет, вы в самом начале жизненного пути… И зачем вам наркотики? Просто скажите – зачем?
Она дрогнула, но, опустив голову, продолжала молчать.
Дознаватель пожал плечами, откидываясь на спинку кресла и вызывая на наноэкран досье девушки. Пробежался взглядом по медицинским показателям и чуть вскинул бровь.
– У вас ведь есть аллергия на клубнику. Верно?
– Да, есть… – Она ответила, потому что удивилась вопросу.
– Наркотик убивает аллергиков. Вы об этом знаете? На восьмой-девятый прием.
– Почему аллергиков? – кажется, ему удалось ее зацепить. Она теперь не сводит напряженного взгляда с его лица. И пытается понять – врет он или нет? Ей кажется, что нет, и она начинает бояться.
– Не знаю. Но в какой-то момент наркоман чувствует спазм, не может вдохнуть – это просыпается парааллергия, а в следующий момент наркоману хочется продолжить летать в сладких грезах и он залпом проглатывает все имеющиеся у него таблетки. Никто из вас не знает, что надо убирать коробку от себя подальше. А если и знает… Третий и шестой труп, до того как стать собственно трупами, в наркотическом бреду перерыли свое жилище, но таблетки нашли. А пятая жертва, девушка вашего возраста, не нашла наркотик – у нее его просто больше не было – и потому закинула в рот все лекарства, что нашла дома.
– Правда?
– Ну а зачем мне врать? – удивился Карповский. – Мне нужно найти того, кто раздает эту дрянь, и оградить таких, как ты, детей от сладостной эйфории смерти.
– Я приняла только четыре раза. Я… не умру?
– Ну, пока вы живы, а если не будете больше принимать, то и не умрете. Но…
– Но?
– Кто-то другой может умереть, – закончил Петр. Он продолжал спокойно, но уже теплее смотреть на Лилиан, а внутри удивлялся – редко когда бывает, что так везет. Но спокойно – это еще не везение. Это только начало. Девушка еще не сказала, где она брала таблетки…
– Ну… они же сами знают, что делают.
– А вы знали? – Карповский чуть приблизился к ней. – Вы знали, что вы в паре шагов от смерти? Скажите, где вы брали эти таблетки? И сколько их осталось у вас?
– Мы их… сами делали. – По лицу и по глазам Петр видел, что она не врет. Но как? Сделать наркотик дома? И они начали, и они делали?
– Расскажите мне все, – попросил дознаватель, и теперь его голос стал мягким и доверительным. – Расскажите мне все, Лилиан.
…После беседы с Лилиан Стагев Петр отказался беседовать с кем-либо еще и попросил девушку ничего не говорить другим студентам. Важно не упустить момент, не упустить того, кто заварил эту кашу, убеждал он несостоявшуюся наркоманку и, похоже, убедил.
А после остался один – подумать. Осознать.
«Балалайка» сообщила о вызове, и Карповский ответил:
– Слушаю.
Дмитрий Цодоков, появившись на наноэкране, сразу начал с места в карьер:
– Когда у тебя будут распространители?
Петр поморщился.
– Не будет. Нет распространителей. Точнее, есть… Еще точнее – одна. Она же создатель, и она делилась некоторыми… соображениями с остальными. Чуть помогала. Но она не распространяла наркотики.
– Не понимаю.
– Я собираюсь поговорить с ней и прояснить ситуацию. Я могу пока что сказать только то, что они сами готовили таблетки. Каждый сам себе.
– Вот как… – Цодоков помолчал. – Хорошо. Поговори тогда с этой «создательницей» и сразу ко мне с докладом.
Дознаватель отключил связь и встал, подходя к окну. Вызвал на наноэкран расписание нужной группы. Еще несколько минут помедлил, а потом направился к выходу. У него есть как раз пятнадцать минут, чтобы спокойно добраться до нужной аудитории.
Чем ближе было здание, в которое он направлялся, тем все меньше Петру нравилась идея просто поговорить. Возможно, формально там не будет никаких шансов сразу надеть наручники на студентку, но как же ему хотелось это сделать…
Карповский остро помнил, как его родители в какой-то момент начали употреблять какой-то модный тогда наркотик. Как за полгода счастливая семья стала похожа на ад. Как ему, семилетнему мальчишке, отец пытался вколоть в руку эту дрянь, чтобы «сынок словил кайф». И как он вырвался из его скрюченных пальцев и сбежал из дома, направившись прямо в патруль СБА. И попросился в детский дом. И с тех самых пор отношение к тем, кто связан с наркотиками, у него было особое. Он их убивал, когда выдавалась возможность.
Студенты хлынули из аудитории, а Карповский, дождавшись, пока в дверях покажется нужная девушка, скользнул к ней:
– СБА, нам необходимо побеседовать.
Она окинула его взглядом – с головы до ног – и кивнула:
– Пойдемте.
Петр направился к достаточно неприметному углу в другом конце коридора и, когда она остановилась рядом, сказал:
– Вы слышали что-нибудь о новом наркотике на территории Университета?
Девушка пожала плечами. Ее звали Мария Назарова. У нее был высокий лоб, красивые скулы, пухлые губы, которые, впрочем, не портили ее. Рыжие волнистые волосы странно смотрелись рядом с черными глазами. Петр сравнил ее с фотографией в досье и понял, что фотография вовсе не отражает реальность… В досье у нее был открытый невинный взгляд и смущенная улыбка. А сейчас черные глаза изучали самого дознавателя, разбирали по косточкам, почти не хуже, чем он сам мог это проделать с другими. Не дождавшись ответа, Петр принял решение:
– Вы пойдете со мной.
– Нет, – очень спокойно возразила Мария. Она отступила на шаг от Петра и улыбнулась. Холодно, равнодушно, спокойно. – Я никуда с вами не пойду. Я не сделала ничего плохого.
– Вы уверены в своей невиновности?
– Разумеется, так же, как вы в своей, – отозвалась девушка. – Приходите ко мне с ордером или любым другим документом, и тогда поговорим. А сейчас я пойду – у меня еще лекция.
Дознаватель не стал ее сейчас задерживать. И стоял, глядя ей вслед. Его что-то очень сильно настораживало в этой красавице. Не считая того, что она, как оказалось, прекрасно умеет владеть собой.
Но что именно – он сразу не понял.
Петр связался с оперативниками и следователями и попросил установить слежку за девушкой. А потом поехал на доклад к Цодокову.
…Вышедший от Дмитрия дознаватель почти сразу запросил местонахождение Марии Назаровой и, получив неожиданный ответ, что она направляется на своем мобиле в квартал Мутабор, кинулся следом. Ему не повезло, девушка оказалась принята храмовниками до того, как Петр успел ее перехватить. Ему осталось только подойти к тем же дверям, разглядывая молодого прятку, и попытаться как-то выяснить, зачем Мария приезжала и в первый ли раз. Прятка, чье лицо было скрыто под маской, отвечал, как-то странно его рассматривая.
Дознаватель в какой-то момент даже замер и открытым текстом спросил, что же он там видит необычного. А парень только хмыкнул в ответ, словно полностью теряя к нему интерес, и предложил подождать девушку снаружи. Потом сам окликнул Петра, спросив, что же такого в этой студентке, что даже офицер СБА примчался за нею. Карповский в ответ сослался на тайну расследования и вернулся к своему мобилю – ждать.
…Пока он ехал к Дмитрию, он тщательно изучил досье Марии и понял, что же его так насторожило. Помимо того, что она превосходно владела собой, у нее был просто отличный актерский талант. И она легко примеряла на себя любую роль. Но крайне неохотно показывала истинный характер.
Отличница, красавица, активистка, участвующая в научной и светской жизни Университета, получающая высокую стипендию. Такой она была, и такой видели ее преподаватели. А вот однокурсники знали ее как жесткого, авторитарного лидера, собравшего вокруг себя компанию, состоящую из парней, готовых ради нее на все. Она могла прогнать кого-то, и он покорно уходил, пока Мария снова не звала его к себе, чтобы он мог носить ее сумку, водить по ресторанам и магазинам. Однако ни с кем из «свиты» Назарова не была замечена в интимных отношениях. Девушка использовала всех знакомых ей мужчин расчетливо и умело. Было в этом покровительстве и что-то хорошее – всех своих любимцев, между прочим с различных факультетов и курсов, Мария заставляла учиться на «отлично» и рвать жилы ради этого. И ни один из них не употреблял наркотики. Очень косвенная улика… Но, тем не менее, хоть какая-то.
Чем больше Петр о ней узнавал, тем сильнее ему хотелось вывести девушку на чистую воду. Но по досье у нее не было никаких предпосылок создавать наркотик, а визит в Мутабор, даже после разговора с ним, – не доказательство. Странным было только то, что она так в открытую отправилась туда. Она же не могла не понимать, что за ней установлена слежка? Значит, то, что кто-то знает о ее связях с Мутабор, девушку не волнует. Это может означать что угодно. Прицепиться не к чему. Слова Лилиан являются достаточно важной информацией, но без каких-либо доказательств – это просто слова. Ничего более…
Сидя напротив въезда в Мутабор, Петр быстро переставил «балалайки» и связался с особо доверенным человеком из Ассоциации. Ему были нужны доказательства прямо сейчас и без разрешений. Он не видел, но знал, что спустя пятнадцать минут после того, как ему сообщили, что «заказ» принят, в квартире Назаровой оказался неприметный человек в наномаске, который быстро и очень умело провел обыск.
Результаты обыска очень обрадовали Петра. Он поздравил себя с тем, что нащупал нужную нить, и осталось по ней аккуратно, шаг за шагом, распутать весь клубок.
И как раз в этот момент в дверях, спустя два с половиной часа после входа в Мутабор, показалась Мария Назарова. Карповский вышел из машины, направляясь к ней, одновременно отправляя запрос на проведение официального обыска в квартире студентки, но замер.
Рядом с Назаровой шли двое пряток. Они ее охраняли.
Солнце
Первые пятнадцать минут было страшно. Саид боялся не нападения кого-то на пост или весь Мутабор, он боялся, что просто сделает что-то не так. В себе он был уверен. То, что еще полтора месяца назад приводило его в ужас, теперь было легче легкого. Он и сам бы мог легко раскидать вооруженных черенков, которые когда-то на него напали.
А вот через несколько часов стало откровенно скучно. Саид попробовал себя развлечь прорабатыванием формулы катализатора, которая – теперь он знал – была верной, но никогда бы не заменила Нэде настоящей жидкости. Поскольку было еще то, что делало катализатор именно дыханием, что могло дарить жизнь, наполняя легкие прятки живительным кислородом. И это было настолько чуждым стандартной науке, что далеко не сразу Саид сам поверил, будто существо, похожее на небольшого хамелеона, безо рта и глаз, с одной уродливой ноздрей и дыркой… самой натуральной дыркой в боку, преобразует то, что сумел сделать химик, в то, что не способен сделать никто.
До этой технологии, до этой тонкости не могли додуматься лучшие умы Корпорации. А еще Саид теперь знал, что храмовники используют синдин. Зачем и для чего, он не понял. Но однажды свернул не в ту комнату и тут же отчетливо почувствовал, как в ноздри закрался знакомый тонкий аромат – как всякий любознательный химик, знакомый с машинистами, он уже знал этот запах. Правда, никогда не пробовал наркотик, но определял его безошибочно.
Зачем Храму Истинной Эволюции синдин? Для машинистов, что ли?
Мысли об этом в какой-то момент заставили Саида отвлечься от наблюдения, и он со стыдом очнулся в тот момент, когда его напарник разговаривал с невысокой красивой рыжеволосой девушкой. Саид моргнул, обругав себя, а в следующее мгновение узнал ее. И порадовался, что на нем маска.
Подошел чуть ближе, прислушиваясь к разговору прятки и человека:
– Мне нужно пройти и поговорить с кем-либо, кто может принимать решения.
– По какому вопросу? У нас есть достаточно лавок, в которых вы можете выбрать себе замысловатого питомца на свой вкус, – прятка говорил спокойно, но Саид чувствовал, что он неприкрыто издевается над девушкой. Он и сам начал постепенно перенимать легкое презрение к людям, к тем, кто не способен понять, что означает Путь Истинной Эволюции… А сам он что, получается, уже способен? Саид запнулся на своих же мыслях и снова вслушался в диалог.
– Мне есть что предложить в обмен на защиту.
– Тебе нужна защита? – теперь удивился даже напарник Саида. Девушка кивнула.
– Да, нужна, пропустите. И дайте поговорить с тем, кто может принимать решения, – повторила она.
– Останься здесь. – Прятка посмотрел на Саида и велел девушке следовать за ним. Саид снова замер, оглядывая местность.
Защита? Почему одной из лучших студенток Университета внезапно понадобилась защита?
Любопытство его измучило, а напарник все не возвращался. Саид не мог покинуть пост, хотя его подмывало хотя бы как-то попытаться узнать – куда проводили нежданную гостью? И зачем она пришла? Мысли Саида прервал подошедший к дверям человек. И его прятка тоже узнал.
Пятиминутная беседа всколыхнула в Саиде воспоминания, которые он пытался забыть. Как именно этот самый человек закрылся профессором и как даже не сделал попыток удержать самого Саида от нападения. Из-за него Саид очутился под пулями. Из-за него оказался здесь!
Прятка чувствовал, что еще немного, и он сам попытается заговорить с до сих пор незнакомым ему мужчиной. Но едва он собрался сделать шаг, как вернулся напарник и сказал, что Саида ждут внутри. И это срочно.
Саид удивился, но не подал виду, уходя в глубину здания. И на полпути он заметил любимую женщину. Именно она его и ожидала.
– Пойдем.
– Что случилось?
– Ничего. – Нэда чуть пожала плечами. – Просто тебе изменили задание. Такое тоже бывает.
Саид кивнул, идя чуть позади девушки, откровенно любуясь ее стройным соблазнительным телом. Нэда привела его в небольшое помещение, круглое, без единого предмета мебели и с выкрашенными в черный цвет стенами. Спустя мгновение туда же зашел прелат.
Саид только слышал о них, но даже находясь в одних стенах с высшими иерархами Мутабор, он ни разу еще их не видел. Но знал и подглядел у Нэды, что прелату следует поклониться. Саид опустил голову, при том все еще рассматривая по памяти ту картинку, которую удалось поймать, пока он не опустил глаза.
Худощавый, невысокий, субтильного телосложения, прелат при этом внушал трепет молодому прятке. И черные, навыкате глаза заставляли признать главенство этого существа. Не подвергая сомнению.
– Нэда, – прелат обратился к командиру отряда, и она посмотрела на него в ответ. – К нам пришла девушка просить защиты. Мы эту защиту ей предоставим. Ты и Саид проводите ее в Шарик. Там ее будут ждать двое наших воинов – они сопроводят ее дальше.
– От кого мы будем ее защищать? – позволила себе уточнение Нэда. Прелат некоторое время молчал, потом ответил:
– От всех, кто захочет ее у вас забрать. Она должна быть в Сингапуре в ближайшее время. Задача ясна?
– Да, досточтимый.
Когда прелат покинул их, Саид посмотрел на Нэду.
– Почему я?
Прятка снова пожала плечами, протянув ему оружие.
– Не знаю. Возможно, потому, что ты уже достоин.
– Достоин? Достоин чего?
Отвечать Нэда не стала. Она показала ему условный знак «тихо!» и вошла в одну из комнат, где сидела девушка, которая искала защиты. Похоже, она ее нашла.
– Пойдем. – Нэда обратилась к ней, и Саид поймал себя на мысли, что сейчас его любовница выглядит на редкость холодно и отстраненно. И именно сейчас ему это помогает собраться и серьезно отнестись к заданию. А то, что, возможно, придется драться, показать, на что он способен… он уже понял.
– Меня зовут Мария, если вам еще этого не сказали. – Рыжеволосая красавица спокойно поднялась с удобного кресла. – Вы будете меня сопровождать?
– Да. Мое имя Нэда. Это – Саид. – Прятка направилась в коридор и там быстро пошла вперед, выводя их наружу, к дверям, за которыми где-то маячил тот самый без.
– Хорошо, я запомню, – кивнула Мария. Она снова чуть высокомерно оглядела пряток и пошла вслед за Нэдой. Саид молча шел замыкающим, раздумывая, что их ждет за дверью.
То, что этот без – хладнокровный убийца, он знал. И что без будет искать способ убить Марию – тоже. Вероятно, она просила защиты именно от него. Если он выстрелит – встанет ли прятка под пулю? И если встанет, то почему? Потому, что так приказал прелат? Потому, что защитить ее – его долг? Но почему это – его долг? Он никогда не хотел сражаться, никогда не хотел быть пряткой… Но и умереть там, на мостовой, в перестрелке, он тоже не хотел – значит, он должен Мутабор и отрабатывает долг. Сколько нужно рыжих девушек отвезти в Сингапур, чтобы Мутабор вернул ему его самого?
– Мы должны охранять вас. Это значит, что ваша жизнь считается для нас приоритетной задачей. Если кто-то из нас говорит «лежать» – вы тут же, не медля, ложитесь, если мы приказываем бежать – бегите туда, куда укажем. Прикажем прыгнуть из окна, с моста, с крыши или из мобиля – вы прыгаете. – Нэда повернулась к Марии перед самым выходом из квартала. – Вы должны нам полностью доверять. Без вопросов, без сомнений.
– А если я буду видеть другой выход из ситуации? – девушка посмотрела в глаза прятке. Нэда просто открыла двери:
– Если вы не согласны подчиняться нам, то можете выходить отсюда одна. Ваша договоренность с Мутабор будет считаться недействительной.
Рыжая помолчала, потом отвела взгляд, впервые с момента первой встречи с Саидом, признавая чужое право на лидерство, и кивнула:
– Я буду делать то, что вы скажете.
Луна
Несколько мгновений Карповский медлил, а затем оказался около Марии Назаровой. Именно в этот момент на наноэкране появилось сообщение: «Поиски распространителя наркотика отставить. Срочно всем явиться в штаб-квартиру». Короткое мгновение, пока прятки и студентка рассматривали его, дознаватель медлил. Он получил прямой приказ и уже не мог задерживать подозреваемую. Но все в нем противилось этому решению. Принцип уничтожать наркотики и наркоманов был в его крови, был одним из смыслов его жизни, и вот так просто отступить, пусть даже по приказу?
Карповский сжал руки в кулаки, а затем быстрым движением вытащил «балалайку», встал на их пути и спокойно произнес:
– СБА. Стойте. Мне нужно забрать с собой эту девушку. Мария Назарова обвиняется в распространении наркотиков, приведших к восьми смертям за последний месяц.
Женщина-прятка, идущая первой, остановилась, оглядывая Петра. Покачала головой:
– Мы не позволим вам ее забрать. Если вы хотите ее выдачи – забирайте силой или делайте официальный запрос в Храм Истинной Эволюции.
Дознаватель чуть заметно поморщился.
– Я не желаю доводить дело до конфликта. Эта девушка – убийца.
– У вас нет доказательств, – презрительно скривилась Назарова, тряхнув рыжими волосами. – Позвольте нам пройти.
– У меня есть доказательства, – спокойно возразил Карповский. – В вашей квартире найдено пятнадцать комплектов «полуфабрикатов» с инструкцией пошагового создания из них наркотика. При этом «полуфабрикаты» являются практически готовым веществом и могут быть легко идентифицированы любой лабораторией как наркотические и опасные для жизни.
Мария замерла. Саид буквально кожей чувствовал страх и неуверенность, которые охватили девушку. Но через мгновение она снова взяла себя в руки, просто проходя мимо беза. Нэда, на мгновение оказавшись между сотрудником СБА и своей подопечной, не позволила ему схватить ее. А в следующее мгновение без внезапно достал пистолет и направил его в спину Марии:
– Стоять, я сказал!
Саида вели рефлексы, привитые за недели тренировки, и личная ненависть. Он снова увидел лицо профессора Саммерса, которого прошили четыре пули, вспомнил, как больно было умирать, и бесшумно напал на беза со спины, ныряя тому под руку и выбивая из руки оружие. Следующим движением уловил того в захват, чуть сдавливая шею.
– Вы все время горите желанием убивать студентов?! У вас личный зуб на них? На Университет?!
Мужчина дернулся в его руках, но если два месяца назад Саид не смог бы его удержать, то теперь попытка вырваться была просто бесполезной.
– О чем ты? Какие студенты?
– Ты убил профессора Саммерса три месяца назад. Ты сделал так, чтобы я тоже попал под пули!
Саид произнес это и тут же прикусил себе язык. Но слово было сказано, и он почувствовал, что человек перестал вырываться. Что человек даже не смотрит теперь на Нэду и Марию. Что он явно прислушивается к его голосу, пытаясь понять, с кем имеет дело.
– Ты попал под пули? – без говорил удивленно, спокойно, располагающе, и Саид невольно поддался на эту удочку:
– Я… – Он отпустил его из захвата, продолжая держать в руке пистолет. Нэда и Мария остановились около мобиля, ожидая Саида. И сейчас человек бы точно не успел до них добраться, а потому прятка отступил на шаг, чтобы видеть его лицо. И чтобы он увидел лицо Саида, когда тот снимет маску. – Я попал под пули в той перестрелке.
– Саид? – без удивился, удивился искренне, и тем более было странно, что он знал его имя. Хотя после их встречи на химическом факультете, когда Саид наивно пытался воссоздать катализатор, не мог не знать.
– Да. По твоей милости потерял все.
– Я не убивал тебя. Меня зовут Петр Карповский. Я просто дознаватель, я работаю в СБА, ищу тех, кто нарушает закон. Тогда я выслеживал осведомителя, который сдал Ассоциации Камиллу Рут. Сейчас мне нужно забрать распространителя опасного наркотика. Я не враг тебе, Саид.
Прятка замер. Сказанное Петром было правдой. Он видел это по глазам, чувствовал еще и как боевой генавр, который умел улавливать эмоции, чтобы опережать противника.
– Но профессор…
– Он и был наводчиком. Он сдал Камиллу, и следующей его целью был ты. И то, что случилось с тобой, меня тогда очень огорчило. Но я рад видеть тебя живым.
– По-твоему – это жизнь? – внезапно спросил Саид. Обида прорезалась в тоне, высвобождаясь и нарастая. – Это не то, о чем я мечтал. Не то, чего я хотел. И не то, чего я хочу до сих пор!
– Ну тогда позволь мне забрать эту девчонку. Позволь уйти вместе с ней, и пойдем с нами.
– У меня катализатора на трое суток.
– Но ты химик – ты сможешь его воссоздать.
– Не смогу, я… – Саид запнулся. Но ведь он знает, что такое катализатор на самом деле. Он видел, чего не хватает всем корпорациям. Он мог бы хотя бы попытаться.
– Послушай, проблема даже не в тебе, пойми. За последний месяц из-за этой твари погибли восемь человек. Она раздавала им наркотик, который они доводили до готового состояния сами и принимали. Но двадцать процентов из тех, кто принимал, получили парааллергию. Ты знаешь, что это такое? Это не слишком опасно – организм просто ловит реакцию, сходную с аллергической, но у этих жертв все было связано со спазмом дыхательных путей. А вот дальше… Дальше они не желают прекращать получение удовольствия и в итоге просто заглатывают все, что есть. А что бывает с человеком, проглотившим увеличенную в десять-двадцать раз дозу наркотика, я думаю, ТЕБЕ объяснять не надо.
– Но она могла и не знать о таких последствиях.
– Могла. Но все восемь трупов – студенты. И даже после первых смертей она раздавала «полуфабрикат». Отдай мне ее. Она – преступница.
Саид нахмурился.
– Но у меня есть приказ. Мы должны доставить ее домой и не отдавать никому.
– Я не знаю, почему Мутабор покрывает ее, но она – убивает. Убивает твоих ровесников. И будет убивать дальше – если не она, то кто-нибудь другой. А так мы сможем найти того, кто производит эту дрянь. – Петр шагнул ближе к Саиду, глядя в его глаза. – Пожалуйста, помоги мне. И я найду способ помочь тебе.
– Прелат…
– Да к черту твоего прелата! – зарычал Карповский. – Он покрывает наркоторговца, понимаешь. Он покрывает того, кто убивает!
Тонкий запах синдина в комнате…
– А если ты не прав? И ее просто подставили?
– Она отдает себе отчет в своих действиях. Она сбежала. Но я ее опередил. Кто тебе важнее – люди или Мутабор?
«Черные непроницаемые глаза прелата без белков. Взгляд существа, которому хочется довериться…»
– А если она просто не знала, что препарат убивает?
– Хватит. Просто скажи, кто тебе важнее. Кто? Люди, твои однокурсники, или Мутабор? Ты уже стал одним из них или ты до сих пор человек?
Саид закрыл глаза. Душу рвали сомнения. Рвали на части так больно, что эта боль не давала дышать. Прятка поднес к лицу ладонь, глядя на нее, рассматривая свои новые сильные пальцы. Внешне они не изменились, но мышцы стали выносливее… Но это было не главное. Пуля отобрала у него жизнь. Мутабор дал взамен что-то иное, не похожее на то, что его окружало раньше. Ему не оставили выбора, его избивали, чтобы наглядно показать, что теперь может выдержать его тело, ему ломали кости, чтобы он научился терпеть боль, его научили убивать и защищаться. Его поставили перед фактом, что он теперь – слуга Милостивого Владыки и Его слово для Саида – закон. И слово прелатов. Его поставили перед фактом, что он более не свободен в своем выборе.
И вместе с тем показали, что есть что-то важнее мелких свобод. Есть что-то важнее общения в Университете с сокурсниками, пьяных вечеринок, гулянок до утра… Он увидел невероятное единство всех в Храме. Это не была секта, это было взаимопонимание и глубокая, невероятная вера в тех, кто находится где-то на недосягаемой для рядового прятки вышине.
Они называли это доверие так – Путь Истинной Эволюции. Они шли по этому пути, доверяя свою жизнь прелатам. А прелаты доверяли им в ответ – не перепроверяя, как выполняется приказ. Не контролируя на каждом шагу.
Нэде позволяли встречаться с ним. Нэда защищала его и договорилась об укрытии в Мутабор, когда он попал в беду.
Так с кем он теперь? Чье слово для него станет самым важным в жизни? Милостивого Владыки, который может приказом послать на смерть, и Саид подчинится, потому что «Такова Его воля»… Или учителей, отца, СБА, директора Корпорации, где он будет работать?
Человек или прятка?
– Ну! – Петр нетерпеливо шагнул в сторону мобиля, и Саид внезапно взял его за плечо. Не угрожая, не сдавливая, не причиняя боли – просто твердо удержал на месте.
– Нет.
– Что «нет»? – не понял дознаватель.
– Я не отдам тебе ее. И лучше – не мешай.
– Почему? – Карповский был ошарашен и не скрывал этого. Он до последнего верил, что Саид выберет его сторону.
Прятка надел защитную маску и спокойно посмотрел на человека:
– Потому что это мне приказал прелат. А он не может ошибаться, и если он сказал защищать ее от всех – значит, это правильно.
И он побежал к Нэде, знаком показав, что все в порядке, можно ехать.
Солнце
Когда Саид оказался на сиденье рядом с Марией, Нэда сразу же отъехала от стоянки. Некоторое время в салоне была тишина – и прятка изредка поглядывала на Саида, пытаясь понять, что он чувствует. В его костюме был небольшой передатчик – для координации пряток во время боевых действий. И весь разговор Нэда слышала.
Маска скрывала счастливую улыбку прятки, но в душе девушка была напряжена – что, если Саид уже сожалеет о своем выборе? Взгляд любимого мужчины ей не удалось ни разу поймать с того самого момента, как тот оказался в мобиле. Саид хмурился и все чаще посматривал на Марию.
А Назарова чувствовала внимание прятки и в конце концов не выдержала:
– Почему ты так на меня смотришь?
Саид помедлил, а затем прямо спросил:
– Ты делала наркотики? И раздавала их в Университете?
Мария прищурилась:
– Тебе какое до этого дело?
– Тот без хотел тебя арестовать. Но ты под нашей защитой, и мы защищаем тебя, потому что Мутабор гарантировал тебе безопасность. – Прятка смотрел в глаза девушки. – Он говорил, что ты убивала студентов. Тем наркотиком, который сама создала. Или не сама…
– Сама. – Девушка не стала отводить взгляд. – Сама создала и сама начала распространять, если тебя интересует именно это.
Нэда хотела приказать Саиду замолчать, но потом осознала, что сейчас ее подопечный либо окончательно станет одним из адептов Храма Истинной Эволюции, либо подпишет себе смертный приговор. И прятка, несмотря на то что сердце замерло в страхе, не стала вмешиваться.
– Да, это. – Саид кивнул. – Почему прелат согласился тебя защищать?
Мария несколько мгновений молчала. Потом коснулась пальцем груди прятки:
– Ты – идеальное существо, созданное для убийства и защиты. Созданное для боя. Ты – машина, которая умеет думать самостоятельно. Чувствовать. Решать. Сомневаться. Ты – идеален сам по себе, и несмотря на то что твое дыхание в этих двух тонких трубочках, ты все равно свободнее всех окружающих. Я – дочь своих родителей, и у меня редчайшее в настоящее время сочетание генов – я почти идеальна как человек немодифицированный. Мой наркотик – это не способ заработать и не способ кого-то убить. Мой наркотик – это лакмусовая бумага для определения таких же, как я, людей. У меня нет доступа к генетическим банкам, я не могу увидеть генетические карты других и определить, кто из окружающих меня может оказаться так же человеком без изъянов. Я создала вещество, которое, по мере употребления, различными способами отсекает несоответствия идеальному коду. Побочным эффектом оказалось то, что оно убивало. – Девушка достала из сумочки пустую колбу и задумчиво на нее посмотрела. – Я не привыкла останавливаться на полпути и поэтому не стала забирать у тех, кто подсел на наркотик, их слабость. И я все еще жду результатов своего поиска – вряд ли безы сумеют обнаружить всех, кто получил исходные вещества и подробную инструкцию.
Саид не сводил с лица Марии взгляда, и Нэде казалось, что он готов кинуться на девушку. Но прятка сумел сдержаться:
– Ты так и не ответила на вопрос – почему прелат согласился обеспечить тебе охрану, а не вышвырнул за ворота Храма?
Назарова чуть пожала плечами:
– Разве это не очевидно? Я – человек, который может стать будущим всего человечества. На меня мой наркотик не действует. Он так создан, что от него не получает кайфа тот, кто обладает моим сочетанием генов. Кто-то идеальный.
Саид вскинул бровь:
– А разве это так нужно Мутабор?
– Спроси у своего прелата, прятка. – Мария положила колбу обратно в сумку и глянула в окно. – Мы почти приехали. У тебя еще есть ко мне вопросы?
Он только покачал головой, отворачиваясь. Нэда кожей чувствовала, что Саид снова оказался перед нелегким выбором, и ожидала его решения – насколько он сумел принять философию Мутабор. Сумеет ли преодолеть собственные сомнения, сумеет ли довериться сейчас и навсегда или будет исходить прежде всего из собственного понимания ситуации?
Прятка остановила мобиль на стоянке и вышла первой. Дождалась, пока Мария окажется рядом, а позади нее возникнет Саид, и направилась к другой паре пряток, стоящих у лифта.
«Передача» прошла буднично, и девушка, не глядя ни на Саида, ни на Нэду, последовала за новыми телохранителями. Саид снял маску, повертел ее в руках, чуть кривя губы, а затем посмотрел на любимую.
– У тебя никогда не было сомнений в том, что прелаты и Милостивый Владыка всегда поступают правильно?
Нэда покачала головой:
– Никогда.
– Даже сейчас нет? – Саид говорил задумчиво, отстраненно, и Нэда именно сейчас никак не могла понять, что же у него на душе.
– Даже сейчас.
Прятка закрыл глаза:
– Знаешь, я вот там, когда говорил с этим безом, доверился своему чувству. Доверился тому, что я видел, когда тренировался, когда общался с вами всеми. Доверился вашему единству и вере. Но ведь нельзя просто принимать все на веру, нельзя, не понимая ситуации, делать шаг вперед или подставлять себя под пули! Нельзя бросаться со скалы только потому, что так приказал прелат. Эта девушка убивала ради своей странной цели. И я не понимаю, почему ее не отдали безам. Я думал, что ее оклеветали и она не делала наркотик. Поэтому я не позволил этому дознавателю приблизиться. Но он оказался прав! Я не понимаю…
Нэда коснулась пальцами его подбородка, заставляя посмотреть себе в глаза.
– Иногда не требуется понимания. Иногда требуется только вера. – Она тоже сняла маску, мягко улыбаясь. – Ты уже один раз это почувствовал, и тебе не стоит сомневаться в том, что ты чувствовал верно. Я не собираюсь ее оправдывать, но и не собираюсь судить. Ни ее, ни решение прелата, потому что прелаты и Владыка никогда не подставляют никого из нас. Если нужно умереть, значит, иного выхода не было. В Мутабор нет того, к чему тебя приучали все эти годы. В Мутабор нет и никогда не было зависти, эгоизма, самодовольства и желания выехать за счет других. А значит, в Мутабор, как нигде, можно верить ближнему. И такому же прятке, как ты, и конструкторам, и врачам, и прелатам… и Владыке. Я не уговариваю тебя сейчас, потому что эту веру нельзя привить, ее можно принять лишь самостоятельно. Я могу только дать совет. Первый и последний, касающийся Храма Истинной Эволюции…
Саид глубоко вздохнул и накрыл губы Нэды своими, не позволяя продолжить фразу. А затем посмотрел на мобиль:
– Не надо советов, любовь моя. Для доверия советы не нужны.
Рассвет
Саид склонился в поклоне, когда вошел в помещение, в котором уже находился Афус Ренг. Прелат без эмоций оглядел молодого прятку, потом прошелся по комнате, больше не глядя на него:
– Мне сказали, что ты никак не можешь забыть ту человеческую девушку, которую вы охраняли.
– Я…
– Не лги мне, – раздраженно перебил его прелат, ровно за мгновение до того как Саид решился именно это и сделать – солгать.
– Да, не могу.
– Почему? – Афус Ренг остановился и переплел пальцы.
– Потому что она убивала. Но мне пришлось ее защищать.
Прелат издал неопределенный звук – что-то среднее между хмыканьем и смешком.
– И ты хотел бы знать, зачем ты это делал?
Саид покачал головой:
– Нет. Не хотел бы.
Прелат повернулся к нему. Его черные, навыкате глаза по-прежнему ничего не выражали, но прятка чувствовал удивление Афуса Ренга.
– Почему?
– Иногда не требуется понимания. Только вера. И доверие.
– Ты боишься, что знание убьет твою веру?
Саид улыбнулся:
– Нет, не боюсь. Я просто не хочу знать ответ.
Прелат шагнул к нему, глядя ему в глаза, спросил снова:
– Сколько ты уже в Мутабор?
– Семь недель.
– Тебе нравится?
Саид вздрогнул от самого вопроса и от того, что с момента появления в Храме его впервые спросили, нравится ли ему тут. Но задумываться над ответом ему даже не пришлось. Ответ сам сорвался с языка прежде, чем генавр осознал его:
– Здесь мой дом.
А осознав, понял – он сказал чистую правду.
Здесь его дом.
…И во сне, когда отец снова предложил ему: «Я помогу тебе, я спасу тебя! Уходи оттуда!» – он отказался.
Больше эти сны ему не снились.