– Джошуа, наверное, уже приготовил ужин.
– И что?
– Мы можем пойти поесть, потом переночевать, а утром – уйдем. Знаешь, при всем кошмаре, который творится за Линией, здесь есть потрясающие места. Красоты совершенно неземной, извини за банальность. Может, мы получили второй шанс для того, чтобы увидеть все это. Может, то, что прорвалось сюда с той стороны, хочет, чтобы мы его увидели и поняли? Хочет изучить себя через наши чувства?
– Чушь, – проронил Терпилин.
– Может быть, – не стал спорить Горяинов. – Тебе решать. Завтра утром, после того как мы уйдем, прилетят вертолеты, разберутся с расстрелянным мобилем, застрявшим в овраге, потом прилетят транспортники и высадят сюда новый состав экспедиции…
– Подопытных мышей, – сказал Терпилин.
– Подопытных мышей, – снова согласился Горяинов. – Но тебя здесь не будет в любом случае. Мы не сможем тебя здесь оставить, у нас такой договор с «Науком».
– Сволочи!
– Не знаю. Может, это нормальная цена для контакта с новым и неизвестным? А может, через пару-тройку лет ребята из «Науком» поймут, что ничего они не понимают во всем этом, осознают опасность, которая грозит отсюда всему миру… или придумают эту опасность. Вот тогда начнется уничтожение всего: людей, призраков, артефактов, деревьев, камней – всего. И кто-то должен будет попытаться этому помешать. Нет? А вдруг это шанс, твой шанс выяснить: что же произошло на самом деле с тобой, с нами, со всем миром. Случайно все это рвануло или действительно вышла накладка и роковое совпадение… И если ты поймешь, что есть виноватые, если узнаешь, кто именно за всем этим стоит, – у тебя появится шанс расплатиться с ними. Вдруг появится? Как бы высоко они ни находились. А вдруг ты найдешь здесь что-то, что придаст твоей жизни смысл? Не там, на незараженной земле, а здесь, в зоне аномалий, начнется новая цивилизация? Вдруг шанс для человечества здесь, а не в новых мирах… Представляешь? Ладно, – сказал Горяинов. – В общем, я пошел ужинать. Ты – как хочешь.
– Он не придет, – сказал голос слева, когда Горяинов вышел из кабинета.
– Он придет, – сказал голос справа. – Он хочет жить.
– Может, его привести? – спросил первый голос. – Я смогу.
– Не нужно, – сказал Горяинов. – Он сам решит. Это его право.
Андрей ФроловВоля Соруса Бинга
Матерый тетерев шумно забил темно-фиолетовыми крыльями, вспархивая на макушку разлапистой ели, и Артем мгновенно проснулся. Облизнул обветренные губы, повел затекшим плечом. Спрятал выхваченный пистолет обратно в поясную кобуру. И только после этого взглянул на часы в углу глазного экрана.
Наступившее утро радовало ярким бескорыстным солнцем и полным отсутствием облаков. Над безымянной речушкой стелилась туманная перина. Роса, густо покрывавшая кустарники и замшелые валуны, сверкала россыпями стеклянных бусин. Дышалось легко, влажно, привольно. Угрюмый дождик, ливший вторую половину прошлого дня, по-английски ушел среди ночи, прихватив с собой редкие следы, оставленные путником в болотистой низине.
Выбравшись из спального чехла, Кузнецов проворно скатал тончайшую серебристую ткань и спрятал ее в рюкзак. Глотнул из фляги, забросил в рот очередную порцию энергетической жвачки. Еще раз осмотрел в бинокль вытянутую ложбину, пересеченную минувшим вечером. Сверился с намеченным маршрутом. И принял решение покинуть труднопроходимые лесные массивы и окончательно отдалиться от реки – в продуваемые ветрами лесостепи, к плавным волнам каменистых сопок, зеленым ото мха и почти лишенным растительности.
Китайцы отстали, причем основательно. Не на жалкие час-другой, а на сутки, может, двое. С их-то экипировкой рано или поздно поднебесники наверняка вернутся на след. Но Артем не оставлял самоуверенной надежды, что, если погоня вымотает узкоглазых напарников, отсутствие цели заставит ищеек вернуться в Тобольск.
Высланные за Кузнецовым люди, бесспорно, являлись профессионалами. Возможно, даже обладали какими-либо «сверхумениями», так же, как вышестоящие коллеги самого Артема – если, конечно, принимать подобное хвастовство на веру. Но с ним, специалистом, полагающимся не на волшебство, а на честную настойчивость и смекалку, преследователи сравниться не могли. Ни в марш-броске по тайге, ни в искусстве вычислять месторасположение искомых объектов: открывательствовать на ощупь, причем по самым мизерным обрывкам информации.
Артем любил сбивать спесь с таких, как парочка азиатов на его хвосте. Пусть помаются, экстрасенсы горемычные, по болотам и каменистым пустошам, да без помощи «балалаек», в этой глухомани функционирующих хуже отвратительного. Потом сами попросятся на кабинетную работу, расшифровывать старинные пергаменты и смахивать с экспонатов пыль…
Все это Кузнецов обдумывал уже на ходу.
Шагал широко, уверенно, окончательно отринув сон и преисполнившись энергии. Курс держал на запад-северо-запад. Через час после побудки обогнул блестящую кляксу озера, обрамленного холмами. Еще через три часа – очередное озеро, чуть больших размеров и более заболоченное. В момент, когда «балалайка» окончательно потеряла и без того слабый сигнал сети, вернулся на полкилометра. Обновил запись в дневнике, предупредив руководство, что на какое-то время уходит в автономный режим фиксации и новый рапорт сбросит при первой же возможности.
Дикий край, раскинувшийся вокруг, был чист, свеж и необычайно прозрачен – протяни руку, и до хрустального неба дотянешься. Настроение Артема оставалось прекрасным. А еще росло предчувствие: совсем скоро он найдет искомое. Обязательно найдет. Оттого поступь странника делалась все поспешнее, и, упиваясь погодой четвертого августа от сотворения Нового Мира, он едва не начал насвистывать легкомысленный мотив…
Поселение дало знать о себе ближе к обеду. Взметнуло в чистое голубое небо серые столбики дымов, а затем и вовсе открылось взору – едва Артем взобрался на скалистый гребень. Поостерегшись маячить на лысом хребте, Кузнецов присел за одинокой сосенкой, вынимая из нарукавного кармана крохотный бинокль. Психоприводом подключил устройство к «балалайке», начав запись и анализируя открывшуюся картину. Не соврал, видать, его новый информатор из «Удачливого искателя»…
Деревня, залегшая в долине среди покатых холмов, была весьма необычной. Ни тебе легких модульных домишек, завозимых в тайгу вертолетами и дирижаблями, ни архаичных срубов, отстроенных еще во времена казачьей колонизации. Возведенный из бревен и контейнеров, в которых новорожденные пограничные форты и их городки-сателлиты пару-тройку лет назад получали материалы, провизию и медикаменты, поселок показался Артему памятником человеческой живучести, способной проявить себя в любой точке планеты.
Длинные рифленые вагоны, еще носящие следы облезающей краски и полустертые логотипы, были составлены хаотично, часто в несколько уровней, напомнив Кузнецову фавелу. Компактную, сбитую в плотное угрюмое кольцо. Невесть как телепортированную на болотистый таежный рубеж, с недавних пор ставший границей двух государств. Вероятно, управлявшие грузовыми цеппелинами сибиряки решили не греть головы, вызывающе сбросив мусор на российской стороне и навсегда забыв о свалке. Но простые люди, после Инцидента превратившие скопище контейнеров в общий дом, решили иначе.
Над крышами вились дымки. Блестели на солнце полиэтиленовые стенки теплиц. Растянутое над узкими улочками, на ветру сохло белье. В крытых досками и дерном загонах толпились коровы.
Артем сверился с картами. Не сетевыми, обновляемыми в режиме реального времени, а статичными, что успели отрисовать кружащие над изменившейся планетой уцелевшие спутники. Убедился, что необычная деревня не отмечена ни на одной из припасенных схем. И спрятал бинокль, поднимаясь на ноги. Предчувствие, переполнявшее его все утро, крепло с каждой минутой.
С холма начал спускаться, сразу перестраивая походку. Она стала нарочито утомленной, потеряла бодрость и упругость. Плечи мужчины поникли, рюкзак по виду прибавил в весе, став неподъемной ношей. Ковыляя пьянчугой, спотыкаясь и безвольно мотая руками, Кузнецов направился к поселку.
Мужичка, сидящего на камне с шикарной подстилкой мха, заметил предательски поздно. А если бы не дым от трубки, густо-белый в кристальной ясности августовского дня, и вовсе бы мимо протопал.
Тяжело выдохнув, Артем куснул губу. Обыкновенно безупречный в выгодной театральности, сейчас он едва не подставил спину незнакомому человеку. Разозлился на собственную невнимательность, приказав себе не переигрывать с усталостью. И направился прямо на курильщика, размазывая по лицу облегченную улыбку.
– Мир тебе, отец! – говорил он с хриплым придыханием, как путник, последние километры марша преодолевавший на пределе сил. – Напугал ты меня, будто лесовик тут сидишь…
– И тебе не хворать, сынок, – настороженно, но не враждебно, протянул мужичок.
Вблизи стали заметны морщины, перекрученные артритом пальцы, яркая седина под мягкой войлочной шляпой. По виду вроде русский, да только в последние годы Сибирь столько народу собрала, что пойди угадай.
– Кем будешь, откуда пожаловал?
Облако табачного дыма скрыло исполосованное морщинами лицо, но Артем успел заметить темные, лукавые и совсем не старческие глаза, изучавшие путешественника внимательно и с интересом. Кузнецов остановился в нескольких шагах от местного, упирая руки в колени, и сделал вид, что переводит дух. В действительности же осмотрел дедка, пытаясь приметить спрятанное оружие. И расстояние до поселка тоже оценил, откуда, в случае чего, могла долететь ружейная пуля…
– Да вот, отец… – Он попытался сплюнуть на камни, но пересохшие губы правдоподобно не позволили. – Заставила жизнь людные места покинуть. Уж и не ожидал, что на деревню наткнусь.
– Хм… – Старик с сомнением заглянул в тлеющую трубку – здоровенную, грубо отесанную, вырезанную из темно-рыжего корня. Шмыгнул носом, прищурился. – С законом сложности возникли, сынок, или люди дурные обижать вздумали?