– Может, хотите сходить в кафе? Там прохладно, в таком месте будет удобнее писать. Кроме того, здесь слишком темно. Я читала, что писатели обычно работают в кофейнях или библиотеках.
– Нет, я должен сразу записывать все мысли, которые приходят в голову. Потому что они появляются в виде образов и картинок, а не как полноценные предложения. И через секунду они улетучиваются, испаряются, поэтому я уже не могу записать их. То, что я пишу сейчас, – не законченный рисунок, а набросок. Место для меня не имеет значения. Забудьте о библиотеках или кафе. Даже когда я не пишу, я все равно их терпеть не могу.
– Но ваши волосы насквозь пропитались потом.
– Как и ваши. Тут у всех такие волосы.
– Тогда чем вы хотели бы заняться?
– Я вдруг подумал, что было бы здорово прокатиться на поезде. Кстати, мы же сейчас на привокзальной площади.
– Куда поедем?
– Не знаю… Я еще ни разу не был в странах Дальнего Востока, но хотел бы побывать когда-нибудь на реке Ялуцзян.
– А вы знаете, где она?
– Точно не знаю. По-моему, на границе между Северной Кореей и Китаем.
– Это невозможно.
– Что именно?
– Туда невозможно добраться на поезде.
– Почему же?
– Потому что наша страна больше похожа на остров, а не на полуостров. Она закрыта с трех сторон морем и имеет сухопутную границу только на севере, которую просто так нельзя пересечь. Здесь не как в Европе.
– А, ясно. Это как в Японии.
– Да, только мы граничим с Северной Кореей.
– Ах да. Я и забыл. Тогда не поедем туда.
– Чем бы вы еще хотели заняться?
– Я просто хочу отправиться в путешествие на поезде. Совсем необязательно ехать к границе или выезжать за ее пределы.
– Так куда мы поедем?
– Поедем туда, куда направляется ближайший отходящий поезд!
– И что вы собираетесь там делать?
– Неважно. Надо сесть на поезд, который идет дольше других, чтобы ехать всю ночь.
– На экспрессе можно пересечь всю страну за два часа, оказаться на берегу моря, и дальше уже ехать будет некуда. Наша страна похожа на остров, как я и сказала.
– Не могут же все поезда быть скорыми. Некоторые наверняка едут медленно. Например, ночные, которые специально идут не спеша, чтобы прибыть на станцию за полночь.
– Тогда пойду проверю расписание.
Аями вошла в здание вокзала, оставив Вольпе позади, и вскоре вернулась.
– Ночной поезд до Пусана отправляется в 22.30 и прибывает завтра на рассвете. «Мугунхва». Я купила на него билеты.
– Что такое «Мугунхва»?
– Это название самого медленного поезда. Означает «цветок гибискуса».
– А, ясно.
– Поезд ночной, но в нем нет спальных мест, он самый дешевый из всех.
– Не страшно, я все равно не собирался спать.
– Тогда можно садиться в вагон.
– Кстати, ваш фильм уже показали? Тот, в котором вы снимались?
– Продолжение будет после рекламы, но я не хочу это видеть.
– Хорошо бы сделали английские субтитры, – с сожалением отметил Вольпе. – Происходящее на экране больше похоже на театральную постановку, несмотря на то что снято все в «Бургер Кинге», как вы и говорили. Хотя оно действительно оказалось короче, чем я ожидал. Не могли бы вы объяснить, что именно там происходит?
– Обычная история, которая случается в больших семьях.
– Например, что-то вроде сватовства дочери?
– Именно.
– А, ясно, – кивнул Вольпе. – Я когда-то смотрел китайский фильм с подобным сюжетом.
Они шли рядом, направляясь к главному входу вокзала. На огромном экране, висящем над площадью, снова появилось лицо Аями. Началась вторая часть программы «Ищу семью». Она забежала в булочную, купила кофе и воду, вышла и потянула Вольпе к выходу на платформы:
– Нам нужна платформа номер два, но если я прямо сейчас не выпью кофе, то усну на месте. Глаза просто закрываются.
– Вы ведь сказали, что поезд отправляется в 22.30? Зачем так спешить? Сейчас всего десять часов, – недовольно проворчал Вольпе.
– Поезд может прийти не вовремя. Например, гораздо раньше расписания. Так что лучше стоять и ждать его на платформе.
– Что? Невероятно.
И все же, когда они пришли на платформу, там было пусто. Она села на скамейку и открыла бутылку. Вода была уже полутеплой. Они сидели рядом и пили кофе. Во влажном воздухе, залитом белым светом, летел жук.
– А ваша героиня – она умрет? – вдруг спросила Аями, смотря в одну точку.
– Может быть, – ответил Вольпе. – Помню, вы говорили, что вам трудно понимать мою речь, потому что я говорю быстро.
– Я поняла пару фраз. К тому же вы пишете детективы, а там всегда происходят убийства.
– Верно.
– Кто тогда убийца?
– Сначала обвинения предъявляют бывшему мужу – ревнивцу. Главная героиня зарабатывала деньги в службе «Секс по телефону».
– То есть настоящий убийца – не бывший муж?
– Да, настоящий убийца… Дело об этом убийстве, по правде говоря, похоже на подобное преступление, которое произошло двадцать лет назад в США. В них много сходства. Позже читатель заметит, что героиня на самом деле была призраком когда-то убитой женщины.
– Так что же, получается, настоящий убийца тот, кто совершил преступление двадцать лет назад?
– Получается так, и он тоже мертв. Честно говоря, эта идея пришла мне в голову, когда я отправился на фотовыставку и увидел «Медовый месяц». Но я еще не придумал конкретный сюжет. Когда я пишу книгу, у меня в голове одновременно проигрывается несколько сценариев развития событий, и я пытаюсь записать их все сразу, поэтому у одной истории появляется сразу несколько версий. Я читаю все написанные мной варианты и выбираю один. Но то, о чем я только что рассказал, – последняя версия, которую я придумал, находясь уже в Сеуле.
– Понятно, – Аями на мгновение задумалась и вновь спросила: – А что будет с остальными версиями?
– Не знаю, – Вольпе неуверенно пожал плечами. – Это навсегда останется тайной.
– А героиня книги… Как она умрет?
– Однажды главная героиня внезапно пропадает. Об этом сразу не узнают, ведь у нее не было ни семьи, ни друзей. Ее тело обнаруживают совершенно случайно.
– Где?
– Между крышей и потолком ее дома.
– Так ее убили?
– Скорее всего, да. Но я ни в чем не уверен. С момента ее смерти прошло так много времени, что следствие мало что смогло обнаружить. А двадцать лет спустя снова появляется «вторая она», то есть вторая личность убитой женщины. Однажды она уезжает из Сеула с незнакомым мужчиной и отправляется в путешествие на ночном поезде, направляющемся в другую страну, и в нем внезапно происходит отключение электричества. В этот момент к ней подходит убийца, черты его лица скрыты под покровом ночи. Он зарежет ее в тот момент, когда поезд пересечет реку Ялуцзян на границе с Китаем. Как вам такой сюжет?
– Тогда возникают сложности с достоверностью. Я же сказала, этот поезд никогда не пересечет границу…
– Да, точно, – Вольпе покачал головой. – Забыл.
Пока они были поглощены разговором друг с другом, вся платформа переполнилась пассажирами. Удивительно, как быстро толпа заполнила все пространство платформы. «Набились тут как сельди в бочке», – подумал Вольпе. Большинство отправляющихся несли с собой огромные чемоданы, как будто уезжали куда-то очень далеко. Все молчали. Даже маленькие дети не издавали ни единого звука. При странном освещении их лица казались сизо-синими. Люди стояли в оцепенении, не двигаясь, напоминая тем самым подсвечники, – взрослые и дети в тишине ждали поезда, бросая косые взгляды на Аями, которая была одета непривычно – в белый ханбок из грубого хлопка.
Похожий на карлика старик в огромном пальто, с тростью в руках, вышел из толпы и прошагал мимо Аями с Вольпе. Он выглядел самым дряхлым и уродливым из всех пассажиров, зато казался живее остальных, оттого что передвигался. Его пропитанные потом волосы прилипли ко лбу, от него исходил неприятный запах. Усталые глаза за бликующими очками делали его похожим на старого козла, у которого текли слезы при виде топора мясника. Темные непрозрачные зрачки были самой древней частью его тела. Он судорожно моргал, как будто не верил, что все еще может видеть окружающий мир. Каждый раз, когда он это делал, его глазные яблоки становились все старше.
Когда он проходил мимо Аями, его губы скривились в улыбке, обвисшие веки затряслись и растаяли, как заплесневевший сыр. Он словно прощался с ней: «Да, я старый, никому не известный поэт. Никогда бы не подумал, что проживу дольше всех вас».
– Не знал, что в ночных поездах может быть столько пассажиров, – с удивлением сказал Вольпе. – Похоже, в Корее началась война, а мы и не знали. Все в спешке покинули свои дома, чтобы успеть эвакуироваться.
– Заберите меня с собой в другой мир, – умоляющим голосом прошептала Аями, не отрывая взгляда от удаляющегося старого поэта, который, петляя между людьми, растворился в толпе. – Заберите меня туда, куда вы едете сейчас.
Глаза Аями блестели, будто от слез.
Но это были не слезы.
– Что? – озадаченно спросил Вольпе. – Что вы только что сказали?
– Заберите меня с собой в другой мир.
– Вы сами сказали, что до реки Ялуцзян невозможно доехать.
Аями не ответила, а лишь прикоснулась к тыльной стороне руки Вольпе, провела пальцем по запястью и ненадолго нажала, словно хотела измерить пульс, как бы приглашая его последовать за собой в мир, где не существует границ между тьмой и светом.
4
Они сидели на скамейке возле каменной статуи на площади и пили вино из бумажных стаканчиков, липких от подтаявшего на солнце воскового покрытия на стенках. Вино было кисло-горьким. Вокруг валялся мусор: бумажные пакеты, обертки от гамбургеров и картошки из «Бургер Кинга», грязное одеяло, пустые бутылки из-под колы и окурки. Похоже, что скамейка была чьим-то пристанищем, но владельца этого добра нигде не было видно. Времени у них оставалось немного, потому что Аями нужно было ехать в аэропорт. Они долго сидели молча.