Отпустив 8 «Б» с домашним заданием, Роман отправился к завучу и рассказал почти обо всем, кроме нахлынувшего желания сломать планшет. Рузана Гаязовна, качая головой, велела составить на имя директора жалобу и особой строкой отметить нарушение субординации. Завуч поручилась, что невоспитанная Туктарова принесет публичные извинения. Напоследок Роман удостоился дружеского совета не выгонять учеников в коридор.
– И вам Марат Тулпарович по шапке настучит, и мне.
Классный руководитель 8 «Б» Вера Семеновна, высокая дама с грубоватым чувством юмора, на перемене бодро сообщила, что Михеева переводится на домашнее обучение.
– Пропуски не ставьте, задания передавайте через меня.
– Почему она теперь на домашнем? – полюбопытствовал Роман.
– Она беременна! – без малейшей неловкости сказала Вера Семеновна.
Прозвучало как рапорт.
– Что?
– Слухи все равно распространятся, так что скрывать не буду. Свежие, так сказать, известия.
Онеметь можно. Косолапое, аморфное, безыдейное, безынициативное, бесталанное творение с квадратной челюстью и деревянным лицом, с конским смехом и со словарным запасом не больше, чем у меню музыкального проигрывателя «Винамп», – забеременело? В пятнадцать лет? Да она сама ребенок. Набивает рот пирожками и хватает маслеными руками тетради. Какой неприхотливый мушкетер осмелился? Воображение услужливо подкидывало фигуру Макарычева, томившегося от одиночества на домашнем обучении. Роман отмел этот вариант. Макарычев представлялся наторелым не по годам разбойником, взмахом бровей повергавшим в трепет лоточников самых разных наций и возрастов. Макарычев коллекционировал шрамы, таскал пистолет и не довольствовался ни малым, ни средним. Неуклюжая восьмиклассница его бы не привлекла.
М-м, восьмиклассница. Нелепое дитя. По географии трояк, в десять ровно мама ждет тебя домой. Ибо таковых есть Царство Небесное.
Когда Роман после уроков проверял тетради, в отворенную дверь вошел директор. Добрых вестей это не сулило, и учитель припомнил за секунду свои погрешности и провинности за последние дни. Туктарову выгнал, на Эткинда накричал за болтовню, задержал 6 «А» на диктанте. Всегда отыщутся причины наказать и выговором и рублем.
Марат Тулпарович поздоровался и прогулялся по классу. Многозначительно провел пальцем по доске, касанием ладони подвинул выпирающую из второго ряда парту, властно посмотрел на портреты классиков. Когда внушительная тень нависла над Романом, он прекратил дышать. Рука с красной ручкой застыла в воздухе. Сейчас директор обнаружит ошибку, какую молодой специалист пропустил из-за усталости, и разочарованно поцокает.
– Процесс идет?
– Так точно, – сказал Роман, поднимая голову.
– Через две недели в школу приедет комиссия. Выборочно проверит кабинеты и учительские ноутбуки. Молодые специалисты у них на особом счету, имейте в виду.
– Непременно, Марат Тулпарович.
– Обновите информацию на стендах. Пусть там появятся правила, которые в текущий момент проходите. Также повесьте расписание звонков и простые упражнения на стрессоустойчивость. Ученики должны быть психологически готовы к трудностям.
– Будет сделано, Марат Тулпарович.
Казалось, такими визитами директор и сам задним числом тестировал подшефных на стрессоустойчивость.
Грядущая комиссия вынуждала тратить внимание на стенды и на компьютер. Неужели кто-то из педагогов хранит что-то противоестественное и недостойное на выданных школой ноутбуках с их слабыми характеристиками? У Романа даже стандартный набор офисных игр типа «Сапера» и «Косынки» отсутствовал.
Следом за Маратом Тулпаровичем прибежала историк Анастасия Олеговна из соседнего кабинета. Глаза ее горели.
– Роман Павлович, вы знаете социальную сеть «ВКонтакте»?
– Что-то слышал.
– Я вас искала там и не нашла. И по Москве пробивала, и по Казани, и по МГУ.
– Удалился. Я такой скряга, когда дело касается времени.
Про Дьюлу Грошича Роман, разумеется, не распространялся.
– Жаль! – воскликнула Анастасия Олеговна. – Наши неблагодарные ученики создали группу «Подслушано» с номером нашей школы, где выкладывают всякие пакости, да еще и анонимно. Фотографии учителей с гадскими комментариями, грязные мысли свои. Постыдные тайны друг друга выбалтывают. Кто-то рассказал, что Соловьева из 10 «А» до сих пор девственница, и девочку высмеяли. Кошмар!
– Ужас, – поддакнул Роман.
Он устал возмущаться и обличать.
– Потом удивляются, когда девочка в восьмом классе беременеет. А как иначе, если никакой телесной чистоты. Если нравы испорчены.
– Кругом разврат, – согласился Роман.
– Я в шоке! Саяпова из 7 «А» уже с девятью парнями перепробовала. Законченный, считайте, человек. Ей теперь прямая дорога дальнобойщиков обслуживать, простите за грубость. Тяжело соблюдать приличия, обсуждая явления, где приличия нет ни грамма.
В Анастасии Олеговне накопилось столько негодования и отвращения, будто она целенаправленно заряжала себя гневом. Казалось, из кабинета русского она без промедления и с крестом наперевес двинется в поход против распутства.
– Может, врут, – предположил Роман. – В седьмом классе проблематично вести столь насыщенную интимную жизнь.
– Вряд ли, – сказала Анастасия Олеговна. – Читали бы вы, какие там детали всплывают. Причем самые грязные секреты выбалтывают бывшие ухажеры Саяповой.
– Скорее пользователи, чем ухажеры, – сказал Роман.
– Вы правы, – сказала историк. – Пользователи и потребители. Наверное, я старомодная. Уверена, что все должно быть по любви. Цветы, прогулки под луной, поход в кино…
Кольцо в шампанском, знакомство с родителями, безмятежный сон двоюродного дяди в свадебном оливье, мысленно дополнил ассоциативный ряд Роман. Вслух же сказал:
– Ваши представления ничуть не устарели. Большинство моих сверстников думает так же. Многое зависит от воспитания и круга общения.
– Хорошо, если так. Боюсь, слабеет мораль с каждым поколением. Как уж я в свое время костерила детей из девяностых, но теперь замечаю, что родившиеся в нулевых и того хуже. К вам, конечно, это не относится. Вы целеустремленный, ответственный и серьезный молодой человек.
– Спасибо.
Из дальнейших слов учительницы выяснилось, что первым о группе «Подслушано» прознал Артур Станиславович. Информатик с историком, координируя усилия в режиме онлайн, задали жару сплетникам. Педагоги написали уйму комментариев и вдоволь повеселились над теми, кто засветился. Особенно не повезло ученикам, участвовавшим в опросе «Кто из учителей больше всех тупит?» с публичным голосованием. Наблюдая, как по ходу рассказа негодование на лице Анастасии Олеговны сменяется злорадным восторгом, Роман вспомнил, что отмечал подобную реакцию у шестиклашек, взахлеб повествующих о проступках и злоключениях друг друга. Та же мимика, тот же тон.
Так как на школьном ноутбуке доступ к социальным сетям блокировался, пришлось терпеть до дома. Романа мучил вопрос, сколько голосов он получил в голосовании и кто из негодяев осмелился выбрать его. Что до половых сношений Саяповой и прочих, то эта тема молодого специалиста не интересовала. В тот вечер, когда Роман через профиль Дьюлы Грошича просмотрел страницы учеников, он смирился, что разнузданность среди них естественна. А случай с Михеевой продемонстрировал, что щепетильность в сексе школьникам неведома. Возможно, классу к одиннадцатому путем проб и ошибок, отточив на практике ряд приемов из порнофильмов и слегка разочаровавшись в чувственных удовольствиях, некоторые дети достигали разборчивости и умеренности в плотских утехах. И то не факт.
Дома стало известно, что комьюнити «Подслушано» переехала. Все посты исчезли, кроме анонимной записи: «Спалили! Го в новую группу без учетелей и родителей!» Ссылка вела в комьюнити с закрытыми материалами. Чтобы попасть туда, требовалось одобрение администратора. Роману оставалось гадать, часто он тупит или нет.
Предстоящее
Родители по-прежнему получали сообщения, что все хорошо.
Страх разоблачения притупился.
Сметливый Марат Тулпарович не проявлял бдительности, обещавшая разузнать все о молодом специалисте и затаскать его по судам нервная Мурашова не спешила приводить угрозу в исполнение. Роман понял, что всем вокруг безразлична его биография. Дедушка родом из Казани, скромные планы о научном труде по местному поэту Перцову, арендованная квартира на Красной Позиции, красный диплом, мама отвечает за учет товаров на мебельном складе, папа конструирует велосипеды – набор сведений, которыми москвич потчевал коллег, был экономичен и убедителен.
Откройся правда, Романа бы заклеймили позором. Боже мой, да как он мог так с нами, безнравственно, он же преступник, он же са-мо-зва-нец, а я всегда подозревала, скользкий он типок. Надо же, в образовательном проекте участвует. А в реалити-шоу он не снимается часом?
До тех пор, пока тайна сохранялась, Роман мог рассчитывать на доверие остальных учителей.
Парадоксально, но самозванство делало раскрепощеннее и свободнее. Чтобы найти себя, нужно стать другим. Как-то так.
Несмотря на ежедневную порцию взрывных ситуаций в школе, однообразие утомляло. Чем дальше, тем сильнее. На добрую новость выпадал десяток тревожных и дурных, на один яркий эпизод приходилась стопка тетрадей, доскональная, по канонам образовательного стандарта, проверка которых сулила муки разума. Дети повторялись в ошибках вне зависимости от того, какое количество красной пасты Роман истратил и сколько персональных бесед провел. Если еще несколько месяцев он будет объяснять, что приставки «па» не бывает и чем словосочетание отличается от предложения, то отупеет, а то и вовсе угодит в лечебницу с неврозами. Добросовестный труд чреват.
Летом грянет что-то важное. Не исключено, что поворотное. Пока Роман не мог обрисовать контуры судьбоносного события, всецело полагаясь на предчувствие. Со школой он расстанется по-дружески, научив детей всему лучшему, что умеет сам. До последнего звонка путь проложен ровный: от каникул до каникул, от отчета до отчета, от микродуэли до микродуэли. От зарплаты до зарплаты. Главное – это не воспринимать учеников как глину, а себя как гончара, не прикидываться зрячим среди слепцов и святым в гнезде разврата. Будда, в отличие от Христа, не навязывался в поводыри и не устраивал эффектных шоу, а приверженцев воззрения царевича Гаутамы за всю историю, должно быть, набирается не меньше, чем последователей Иисуса. Безусловно, имеются в виду осознанные приверженцы – не хиппари с мантрами и не те обыватели, кто причисляет себя к православным или католикам за счет ношения крестика.