– Я ведь жутко проблемный человек, – признался он. – У меня сердце изношенное, как у старика. Аритмия, нарушение проводимости, ранняя реполяризация. Блокады, экстрасистолы и другие радости. Жизни лет на десять отмерено. Казалось бы, стимул собраться, посвятить себя самому важному. А мешает целый ворох психологических прелестей. Агорафобия та же.
– Боязнь открытых пространств? – уточнил Роман.
Азат кивнул.
– У меня подруга – психолог. Дипломированный. Мы практикуем аутотренинг. Она советует дозированно появляться в людных местах. Фляжку у меня отняла.
– Терпеливая она у тебя, – сказал Роман.
– Любовь долготерпит. – Азат усмехнулся. – Только не избавляет этот аутотренинг от страха и волнений. Клянусь, не избавляет. Психологический метод – это значит докопаться до дна своих переживаний. Разобрать на винтики механизм, запускающий тревогу.
– Перевести подсознательное в сознательное, – подсказал Роман.
– Точно. И что же ты думаешь? Осмыслить переживания не значит сделать их менее глубокими. А от прозака и прочих лекарств у меня разум мутнеет. Я вообще писать не могу под таблетками.
– Что угодно, лишь бы не таблетки, – сказал Роман. – Я не читал твоих произведений, но мне кажется, что у тебя может получиться. С прозаком ты рискуешь потерять свое единственное преимущество. Единственное преимущество в мире недобрых лиц.
Азат слепил снежок и без замаха швырнул его на футбольное поле.
– Мне говорят, что это пройдет, это надо пережить, – сказал он. – Как будто потерпишь чуток – и невзгоды исчезнут. Любой дурак в курсе, что не исчезнут. Тогда что надо пережить-то? Жизнь?
Роман аккуратно положил руку на плечо Азату, опасаясь, как бы жест ни был истолкован превратно.
– Наверное, я скажу банальность. Может, тебе сосредоточиться на том, в чем успеваешь лучше всего? Будь то творчество или что-то иное. Вероятно, в таком случае ты не будешь столь беззащитным перед страхами. И не надо отдавать себя на растерзание людным местам.
– Считаешь?
– Исхожу из собственного опыта, – сказал Роман, убирая руку. – Я кидался в крайности. То бросал вызов страхам, то прекращал борьбу и полагал, что наиболее верное решение – притвориться мертвым.
– Притвориться мертвым?
– Интересоваться тем, чем интересуются остальные, – пояснил Роман. – Смотреть видеоролики с высоким рейтингом. Читать бестселлеры. Впитывать новые слова из сетевого жаргона. В общем, не привлекать внимания.
– Получалось? – спросил Азат.
– Нет. И тогда я снова давал бой страхам. Я воображал, будто учусь плавать, хотя только бултыхался в воде.
Азат протянул Роману ладонь, и тот ее пожал.
– По правде говоря, я по-прежнему бултыхаюсь, – сказал Роман. – Может быть, более осмысленно. Без паники и с улыбкой.
Как и в сентябре, Азат и Роман вместе добрались до остановки. По пути Роман вкратце сообщил, как дела в школе, умолчав о стычке в кафе «У часов», экспериментах с голоданием и штрафе за нелитературную речь. Неожиданно для себя молодой специалист подытожил, что труд педагога в большей степени монотонный и скучный, нежели непосильный и неблагодарный. На прощанье литератор вытащил из внутреннего кармана куртки согнутые в трубочку альбомные листы с печатным текстом и пояснил, что это его последний рассказ.
– Что-то вроде аппликации на уроках труда. Стилистическое упражнение. В журналы все равно посылать не буду. Возьмешь?
Дома, отогреваясь чаем от холода, Роман обнаружил, что не договорился с Азатом о следующей встрече.
Сигналы. Врачебная тайна
Доктор обнаружил Тишу на углу Заклятых Альтруистов и Воцерковленных Сайентологов. Заигравшись в прятки с самим собой, мальчик расшиб коленку и испачкал кровью шорты. Спаситель вытащил из кармана подорожник и приложил к ранке.
– Велик гиск инфекции, – пробормотал доктор сквозь седые усы, вытирая мальчику слезы платком. – Один пациент загазился и умег в стгашных мучениях. Втогому повезло: ему вовгемя отгезали ногу.
Доктор повел Тишу за руку к себе домой, чтобы обработать колено. Жена доктора встретила прибывших в черном фартуке и красном платке. Приговаривая ласковые слова, она налила мальчику в пластиковый стакан гранатового сока и усадила на диван перед мультиками. Доктор достал из чемоданчика две розовые таблетки, а затем, поколебавшись, еще одну со словами: «Бегеженого Бог бегежет!»
Таких мультиков Тиша раньше не видел. Неизвестные существа всех цветов и размеров, как в замедленном повторе, катались по лужайке, вдыхали в себя запахи одуванчиков и васильков, отталкивались от земли короткими лапками и взлетали к воздушным облакам, с довольным урчанием почесывая о них спинку и животики. В углу экрана застыл нахлобучивший шляпу безмятежный желтый шар с закрученными усами. Никто ни с кем не ругался, никто ничего не делил между собой.
Доктор снова ушел. Таблетки подействовали. Нога перестала болеть, и мальчик уснул перед телевизором.
Пробудился Тиша к возвращению доктора. Взлохмаченный, тот поведал ребенку чудовищную весть: его мама и папа разбились в автокатастрофе. Мальчик убедился в правдивости этих слов, когда в криминальной хронике показали накрытые брезентом тела на асфальте. Снесенный столб лежал поперек дороги. Искореженный капот дымил. Ошибки быть не могло: то был изувеченный «седан», за который папа выплачивал кредит. Сверкали вспышки фотокамер, инспектор с красными глазами давал интервью. Тиша разрыдался в покрывало.
Несчастный остался в доме доктора. Его звали дядя Азор, а жену – тетя Селина. Дядя Азор объяснил, что переживать вредно и Тиша должен вырасти полноценным человеком, сильным и смелым, чтобы почтить память славных мамы и папы. Будущий полноценный человек пил успокоительные таблетки и часами смотрел мультики. Доктор утверждал, что мультики эти особые, бесконфликтные, они не учат злу и дарят умиротворение. Известный психиатр Лукошкин сорок девять лет прописывал их пациентам, называя лечение мультикотерапией.
Тетя Селина без конца угощала мальчика лакомствами – вяленой дыней, инжиром с веревочки, фисташками. Тиша услышал чудесную историю, как доктор познакомился с будущей женой. В молодости она нашла в поле горшочек с золотыми монетами и на радостях устроила пир. В разгар веселья на хозяйку набросился злодей и приставил к ее горлу нож. Не растерялся лишь отважный Азор.
– Подлетел и зарубил на всем скаку! – сказала тетя Селина мечтательно.
Тиша долго гадал: как это – подлететь на скаку?
Его спасители практиковали сыроедение и пользовались исключительно одноразовой посудой. Остальная, по словам тети Селины, сбежала и утонула в болоте.
На зеркале в ванной кто-то акварелью вывел глаза и рот, а над зеркалом красовалась надпись: «И мочалок командир». Сбоку, на стене, маркером был нарисован вихрастый чумазый мальчуган с растопыренными ушами. К портрету вела стрелочка с указанием: «Полюбуйся на себя!»
Мобильник доктора раскалывался от звонков. По коротким фразам дяди Азора всегда оставалось неясным, с кем он говорит. Кому-то он обещал прислать по почте партию кроссовок, кому-то резко возражал, что и сам, дескать, может шевелить усами. Порой доктор жаловался на боль в висках и мрачно шутил, что установит на звонок мелодию похоронного марша. Чтобы не срываться на тетю Селину и мальчика, в такие моменты дядя Азор доставал ватман и маркером писал вперемешку буквы и цифры, какие взбредут в голову: «…1984–1945 потенциал криворожского замкнут на заячьих лапах так как благодаря чего из-за кому 1913 красная плесень белый гной зеленая грыжа 3,14 лечь встать разлагаться по сигналу…»
– И гхамматика пустилась с агифметикой плясать, – приговаривал доктор.
Однажды вечером деловая дама в синем жакете доставила истекающего кровью сына с перерезанными ниже колен ногами. Осипшим голосом мать твердила, что подонки понесут наказание за масло, разлитое на трамвайных рельсах. Доктор, не тратя драгоценные мгновения на разговоры, всунул мальчику градусник под мышку, заклеил скотчем рот и извлек из комода две культи и слесарный набор. Тетя Селина, оглушив даму канделябром, утащила ее в кухню и привязала к стулу. Дядя Азор принялся оперировать в своей комнате. Утром дверь распахнулась и из нее выбежал вприпрыжку улыбчивый мальчик на пришитых культях. Следом появился, вытирая лоб носовым платком, изможденный доктор.
После того случая он загорелся идеями. Глаза сияли. Он наткнулся на поразительное открытие: оказывается, если кормить крокодилов мочалками, они становятся до того агрессивными, что могут даже украсть солнце с неба. Коли так случится, утверждал дядя Азор, миром будут править шальные собаки и лишь дедушка-медведь, поборов страх, сумеет освободить мир от беспрецедентных сил тьмы. Тетя Селина шептала Тише, что мужу засияла Звезда Пророчества, а значит, для всех грядут большие перемены.
Осенью доктора пригласили в Сирию. Он лишился сна и лишил его домашних. Дядя Азор бегал по дому и размахивал руками, то принимаясь набивать вещами чемоданчик, то бросаясь к медицинским справочникам за очередной статьей – на букву Л или М. Когда приготовления закончились, доктор позвал Тишу с собой.
– Хочешь стать моим учеником? – предложил он. – Мы будем вместе летать по сигийским госпиталям и спасать жизни!
Тиша с радостью согласился. Ему купили куртку цвета хаки и ботинки на высокой подошве. Тетя Селина завернула им с собой ростки пшеницы, свекольный салат и морковный сок в пластиковой бутылке. Таксист на желтой «Волге» с шашечками взял курс на аэропорт. Доктор всю дорогу хмурился, смотрел на часы и вдруг приказал водителю заехать на рынок за красным перцем.
– И гога нынче тоже не дешевы, – проворчал дядя Азор.
Через съестные ряды они с мальчиком прошли к стекляшке с выпечкой. Бородач в костюме повара выпекал крендели на плите. Голову венчал белый колпак, похожий на тюрбан. При виде гостей бородатый незнакомец выключил огонь и облизал пухлые масленые губы. Тишин папа, когда был жив, ругался на таких людей, называл их обидными словами, считая, что им не место в стране.