– Ты, я слышал, уходишь от нас? – спросил англичанин.
– В Москву возвращаюсь, – сказал Роман.
О своем решении он предупредил всех за две недели.
Ученики не скрывали сожаления.
– Роман Павлович, ну!
– Опять от нас учителя сбегают!
– Кто нам еще правила так объяснит?
– Не оставляйте нас. Вы добрый, хоть и чуточку злой.
В 6 «А», а также в двух восьмых классах Роман провел на заключительных занятиях интеллектуальные викторины с книжными призами. Школьники тоже не отпустили Романа с пустыми руками. Корольков подарил потрепанное издание Джеральда Даррелла, очевидно дорогое самому Оскару. Залилова угостила набором домашних кексов.
– Роман Павлович, – сказала она, – я хочу, чтобы мой парень был умным, а он книги не читает. Как его заставить?
– Камилла, к кому ты обращаешься за помощью! – Роман улыбнулся. – Я от Аксенова и Хидиятуллина целый год того же добивался.
– Моему парню двадцать лет. Так-то он не тупой.
– Но книг не читает, – сказал Роман. – Отведи его на художественную выставку. Заодно проверишь, как он к тебе относится. Если делает вид, будто живопись ему нравится, то ты для него значишь многое.
– Это идея! Попробую!
Ряженку попробуй, ответил Роман про себя. Нашел, кого наставлять. Теперь любая восьмиклассница и без художественных выставок прекрасно ориентируется в том, что называется жизнью. Уж точно разбирается в предмете лучше, чем среднестатистический выпускник филфака. Благословенна будь, Камилла…
Лилия Ринатовна при известии об уходе Романа огорчилась.
– Впервые жаль, что молодой специалист увольняется, – сказала она. – Искренне желаю вам удачи!
Андрюха пригрозил, что не выпустит Романа из школы, пока тот не отыграет с ним прощальный баскетбольный поединок.
Марат Тулпарович против опасений не стал чинить Роману препятствий и осуждать его выбор.
– Успехов вам, Роман Павлович, – сказал директор. – Было приятно с вами работать. Думаю, вы сумели бы подготовить восьмые классы к экзаменам, но я уважаю ваше решение.
– Тоже был рад с вами работать!
Роман сообразил, как сложно Марату Тулпаровичу. Не меньше, чем капитану корабля в колониальную эпоху. Отчеты регулярные, кадровая текучка. Директор тоже вынужден равняться на цифры.
– Надеюсь, набрали материал для научного труда по казанскому поэту?
Роман не сразу сообразил, что имеется в виду Перцов. Который приятель Пушкина. Мнимая причина переезда в Казань.
– Знаете, Марат Тулпарович, так погрузился в школьные дела, что напрочь забыл про научный труд. Школа выматывает.
– Школа закаляет! – с улыбкой сказал директор.
Максиму Максимычу Роман на прощанье подарил «Ольмеку», которую привез из Москвы и так и не открыл.
– Текила? – Англичанин, хмыкнув, повертел бутылку в руках. – Говорят, ее надо пить с лимоном и солью.
– Пейте, как нравится.
– Что ж, спасибо. – Максим Максимыч протянул Роману большую ладонь. – Может, ты и прав, что уходишь. Школа – место для людей с каменной задницей. Ты пока такой не обзавелся. И не обзаводись.
– Спасибо вам, Максим Максимыч. Помните, я по-прежнему считаю, что вы выиграли.
– Довольно сиропа, – сказал англичанин, поморщившись. – Телефон мой и электронка у тебя есть. Будем на связи. Специально в Москву приеду на тебя посмотреть.
– Заметано!
В последний раз покидая школу, Роман заметил, как группа школьников курит за хоккейной коробкой.
– Бросай курить, вставай на лыжи! – крикнул Роман.
Ребята оценили шутку, но реминисценцию не уловили.
– До свидания, Роман Павлович! Удачи!
Калуга, твою дивизию. Нужно стать для калужских своим, утверждал Максим Максимыч. До своего Роман не дорос, а из чужаков выбрался. Пятерку не пятерку, а четверку заслужил.
Отчет № 11
Уважаемый Эдуард Викторович!
Как и сообщалось ранее, я увольняюсь. Директор, коллеги и ученики отнеслись к этому решению с пониманием. С Казанью расстаемся друзьями.
Мой поезд прибывает в Москву 11 июня, в 6:11. В тот же день предоставлю в отдел трудоустройства и профессиональной ориентации подробный итоговый отчет, который в настоящее время готовлю.
Выкладываю ряд тезисов, которые намерен развить и доказать.
1. Педагог беззащитен перед произволом детей и их родителей.
2. Низкая заработная плата понижает статус учителя в обществе.
3. Неподъемная отчетная документации формирует у учителей отвращение к своему труду.
4. Школьное образование в текущем виде мешает педагогам и ученикам проявлять их лучшие качества.
5. Школа учит приспосабливаться к действительности, а не преображать ее.
Я структурирую свои наблюдения и детально отражу их в заключительном отчете.
С уважением, Роман Тихонов.
Письмо № 7
От кого: Тихонова Романа
Кому: Марковой Кире
Здравствуй, Кира!
За год я многому научился и подрастерял воинственности. Христианство видится мне иным. Я с изумлением открыл, что новозаветные тексты обретают другой смысл, если понимать Бога не как деспотичного господина, а как справедливость. Несмотря на то что нет точных критериев, как определять справедливость, она постигается интуитивно. Как утверждал Жак Деррида, справедливость – единственное, что не поддается деконструкции, потому что она делает возможной саму деконструкцию. Проще говоря, справедливость – это то, что нельзя раскритиковать, разоблачить, оболгать, высмеять. Как ни изощряйся.
По христианству, каждый в итоге получает то, чего заслуживает.
Кто не верит в этот тезис, тот не истинный христианин. Даже если человек он порядочный. Согласно библейским текстам, тот, кто не верит в справедливость, не имеет права рассчитывать на нее.
Христианство по-своему наставляет быть добрым и храбрым. Добрым, потому что корыстолюбие, зависть, ярость и тщеславие сужают мир до горстки собственных интересов и отдаляют от подлинного пути – пути следования справедливости. Храбрым, чтобы противостоять лжи и насилию и уличать грешников в их злодеяниях. Доброта без храбрости – мягкотелость. Храбрость без доброты – наглость. Тот, кто храбр и добр, совершает правильные поступки, поскольку его не ослепляет себялюбие.
Это суровый путь.
Прочти ты это, решила бы, что я ударился в сектанты.
Спешу разочаровать. В христианстве по-прежнему есть моменты, смущающие меня. Их три.
Во-первых, примеры доктора Менгеле, генерала Пиночета и множества других крупных злодеев, избегших наказания, убеждают, что не всякого негодяя настигают страдания, равноценные тем, какие он причинил сам. Справедливость торжествует, но не всегда.
Во-вторых, меня отталкивает аналогия с пастором и овцами. В христианстве наставник получает безграничную власть над учеником, обрекая подопечного на бесконечные страдания помимо его воли. В этом плане мне гораздо ближе другие восточные философии. Гаутама призывает учеников освободиться от догм и авторитетов и говорит: «Если встретишь Будду, убей его». В «Дао дэ цзин» тоже предлагается емкая формула, подходящая под определение учительского мастерства: «Создавать и не присваивать, творить и не хвалиться, являясь старшим, не повелевать».
Христианский пастырь громогласно указывает. Буддийские и даосские наставники незаметно направляют. Проработав год в средней школе, я выдвину соображение, что второе сложнее. И действеннее.
Наконец, в-третьих, христианству интересны только люди. Меня до сих пор беспокоит эпизод, где Иисус заключает бесов в стадо свиней и несчастные свиньи сбрасываются с обрыва. Смерть их не оплакивается, не вызывает даже огорчения. Разве есть в этом справедливость?
Землю населяет столько самых разных видов, а мы сгружаем их в одну кучу и именуем ее для удобства животными. Мы привыкли считать, что обладаем разумом и нравственностью, а прочие существа живут примитивной жизнью, основанной на инстинктах. Такое представление дает моральное право не заботиться о судьбах «братьев наших меньших» и использовать их в корыстных целях. И такое представление – допотопный пережиток, потому что оно противоречит научным наблюдениям последних полутора веков. Согласно им, нет четких границ между человеком и остальными обитателями нашей планеты.
Я теперь тоже читаю труды по биологии и физике, как и ты. Ты права, одной гуманитаристикой полон не будешь.
И тем не менее идея о сочетании доброты и храбрости – ценный момент в христианстве. Надо взращивать в себе эти качества.
Я подумывал выкинуть Новый Завет. Не из протеста – он мне впредь не нужен. Вместо этого стер в нем карандашные пометки и отнес в церковную лавку при часовне. Они разберутся, а я не волен распоряжаться книгой и ее уничтожать.
Утром я отправил предпоследний отчет куратору. По ходу составления появились опасения, что глупею. Употребил в одном предложении слова «низкий» и «понижает», не придумав равнозначной замены. Кроме того, боюсь, переборщил с серьезной интонацией и масштабными выводами.
Не мог смолчать.
Как заметил Марат Тулпарович, школа закаляет. Я не болел целый год.
Пусть я не попал в татарский театр, не вылепил из детей новых Ньютонов, Пушкиных, Кропоткиных, не разрушил иерархию и не поменял парадигму, кое в чем я преуспел. Я сумел завоевать доверие тех, с кем работал бок о бок и кому преподавал, и ни разу их не подвел, как прежде подвел тебя.
Я и сам учился у своих учеников.
Год назад мне довелось встретить замечательного мудреца, по-настоящему доброго и храброго человека. Он советовал не замыкаться в себе и доверять тем, кто рядом. Если б я понял это чуть раньше, то избежал бы немалых ошибок.
В мае Алтайский заповедник объявлял конкурс для волонтеров. Я вызвался, и меня выбрали. Жду не дождусь шестинедельной смены, которая начнется в июле. Подозреваю, что в природоохранной сфере нарушений побольше, чем в образовательной. Если так, то столкнусь с самыми неприятными открытиями. Я готов. Значимость заповедного труда подковерные игры не умаляют. К тому же в любой области найдутся побитые жизнью энтузиасты, которые скромно и упорно выполняют свой долг, невзирая на препоны, которые им чинят. Несмотря на цинизм, прописанный в трудовом договоре.