( Случай из жизни Хлебникова .)
Откровение: бог есть
Бог есть,
И это не метафора
И даже не аксиома.
Это – правда.
И это можно доказать.
Но кто захочет
Ждать ответа
Полвека лет?
А есть ли дьявол?
Точно не знаю.
Возможно, это люди,
Которые пока не знают,
Что есть Бог…
Ищи Господа, но не испытуй, где живёт
Так говорили Святые Отцы…
Где Бог, там нет зла.
Но Бог являет себя нам
И тогда,
Когда мы страшно грешим.
Но в чем его правосудие?
В том, что мы грешим?
А Христос умер за нас,
Воскликнув:
«О Боже, зачем ты меня покинул…»?
И ещё Отцы говорили:
Поколику человек
совершенствуется перед Богом,
Потолику
Вслед Ему ходит.
В истинном же веке
Бог явит ему Лице Свое.
И увидит он как в зерцале
Образ Его и Явление Истины.
Почему человек – не бог
Ничто так не отличает человека от Бога,
Как то, что он грешник.
Грех – это единствнный предикат человека,
Не применяемый к самому Богу.
Один-единственный момент —
Прощение грехов —
Может сообщить человеку божественность.
И вот здесь доходит до апогея возмущение:
Но я же… БогоЧеловек?!
Но возмущение – полезное чувство,
Через него и вспыхивает индивид.
Отдельный грешник.
Через него христианство и собирает воедино всё,
Что только можно найти между небом и землёй…
Оно требует от каждого из нас – возмутись или верь!
И больше – ни слова… Это – всё!
А как же… – кричит грешный возмущённый на земле.
Теперь я всё сказал! – речет Бог. —
Об остальном поговорим уже в Вечности…
Ода вере
Ты рождён,
Чтоб целый свет
Был зритель
Торжества и силы
Твоих дел.
Верь тому,
Во что весь свет
Не верил!
И не наступит
Твой предел.
Отчаяние: неистовое отчаяние. Стих первый
Человек – это дух.
Но что есть дух?
Это Я.
А что тогда – Я?
Это отношение,
Относящее себя
R себе самому.
Но и к другому тоже.
Человек —
Во временном и вечном.
В конечном и бесконечном.
В свободе и необходимости.
Это всё – ОН.
Но Я здесь ещё нет!!!
Я – там где есть
Возможность отчаяния.
Отсюда следует —
Есть два вида
Отчаяния:
От желания быть собой
И от желания – не быть.
Но отчаяние —
это не просто
Худшее страдание.
Это наша гибель.
Это наше внутреннее
Катастрофическое несоответстие.
Что же делать?
Как быть?
Благо —
Уметь отчаиваться.
Доблесть —
Уметь отчаяние преодолевать.
Отчаяние: от нежелания быть собой. Стих второй
Отчаяние —
И благо – если абстрактно,
И порок.
Отчаяние,
Больше чем прямохождение,
Отличает нас от зверей.
Ибо оно —
Величие нашей духовности.
Превосходство верующего
В том, что он осознаёт это.
А благо его —
В способности исцеления.
Благо —
Быть тем, кем хочешь.
Но воистину благо —
Быть таковым.
Но вот мы в отчаянии —
Переход от желанного к реальному
Завершился падением.
И мера его —
В бесконечном превосходстве
желанного над реальным.
Похоже, что подняться
И значит – не отчаиваться.
Но остаётся двусмысленность:
Отрицание здесь —
Вовсе не то же, что не быть слепым,
Ибо если шанс не отчаиваться
Равен его абсолютному «нет»,
То прогрессом и будет оно же
в смысле «да».
Реальное у философов —
Это уничтоженное возможное.
Оно неплодотворно,
потому что – разрушено.
Но это вовсе не так:
Реальное – это возможность,
Получившая сатисфакцию.
То есть возможное,
Которое уже действует.
Нет, отчаяние в нас самих
И больше – нигде.
Но если бы мы не были
Сложной частью Целого,
Не было бы в нас и этого отчаяния,
Как не было бы и той сложности,
которую мы получили от Бога
В начале начал.
Отчаяние: от желания быть. Стих третий
Отчаяние —
Это смертная болезнь.
Что буквально несчастье,
В исходе которого смерть.
Здесь нам
Интересно другое.
Для верующих смерть
Это переход в иную жизнь.
Смерть
Прекращает болезнь,
Но сама по себе —
Конечно, не есть граница.
Однако, в ином смысле,
Отчаяние всё же —
Не есть смертельный недуг.
Ибо, в отличие от расхожего мнения,
От отчаяния
вовсе не умирают.
И в этом —
Его главная пытка.
Умирать смертью значит
Переживать саму смерть.
И даже если это всего миг,
Длится он будет вечность.
И всё это жалкая химера,
Ибо кинжалом нельзя убить мысль.
В отчаянии «умирать»
Становится быть = «жить»,
Ибо это и есть
Собирание воедино сущего.
Ассоциации
Вольфгангу Ф.
«Der Teppih zum gluk»
Ди айнен ирэн шаттен,
Ди андерн ирэ ляйт…
Что значат эти строки,
Не знаю, нихт виляйхт.
Однако свет и тени
Привиделись тут мне
А может, это птица
Метнулась вдруг в окне?
Страх и трепет
Кто знает —
что такое грех?
Грех
по сути никак не изучен.
Он совсем не научен.
О грехе проповедуют все.
А это – когда
Единичное,
В качестве единичного,
Обращается к единочному же…
Между тем, проповедь —
Самое трудное на свете искусство.
Но за него берутся почему-то все.
Не легче ли писать стихи?
Это всё-таки чуточку лучше…
О догмате БогоЧеловека
Догмат богочеловека
Сделал нас слишком дерзкими.
Всё так, как будто Бог,
Почувствовав себя слабым, —
Вспомним легенду о глиняном человеке! —
Разделил обычную судьбу благодушных,
Которым платят за добро – злом.
И будто бы ОН,
став почти либералом,
Взял и придумал богочеловека…
И тогда люди, на своё горе,
Запанибрата
Стали общаться с НИМ…
Но если мы желаем сносной жизни
И хоть какого-то в ней распорядка,
А это ведь то же, чего и ОН страстно желал, —
Он же не Бог беспорядка?!
То заботиться надо о том, чтобы сделать
Из каждого – отдельно единого,
То есть – единственного.
Ибо как только люди сгрудятся в кучу,
То есть – в толпу,
Тут же случится подмена.
И глина рассыплется в прах…
Гражданское
Нет, я не плачу…
Нет, я не плачу!
Волчицей
Хотела бы
Выть.
Расскажу,
Как получится —
Остро иль скучно,
О том, что повсюду
Веселье.
Смеются
Последние трусы
Натужно —
Чтобы отвлечься,
Забыть.
Смеются поэты,
Которые мир повторяют
В мечтаньях пустых
И разводах воды.
И просто во лжи
Искушенные люди
Нежно
Исполнят вам скерцо…
Смеются над тем,
Кто страдает,
Смеются
Над мужеством сердца
И страшной печалью
Беды.
С видом оценщиков
Здесь иноземцы
Небрежно
Пальцами тычут
В распятых святых.
Диалоги – с нищим и богом
Послушайте… как там вас…
Нищий…
Вам только что дали!
Так я всё потратил,
А вещи – украли…
Подайте на квас!
Добрый господи-боже!
Пошли мне блаженство!
Я ж – само совершенство!
Даже совесть не гложет…
Зацепиться не может
За моё отрешенство.
Не верьте лжи!
Ложь стоит у крыльца.
Я ей не открыла.
Она не обиделась.
Ушла.
Залегла у обрыва.
Караулит
случайного путника,
Чтобы шепнуть
На ушко,
что в жизни всё лживо…
Смена декораций
У входа лакеев полно —
Спешат к хорошим господам.
А те пришли покушать суши.
Ну и музычку могут послушать
Солидные уши.
Трам-пам-пам…
Вместо служителей муз
Теперь в Доме искусств
Распоряжаются мёртвые души.
Швейцар мокрой тряпкой
Возит по стёклам расцвеченное окно,
Оно —
В клочках уцелевшей последней афишы…
Непременно, или умереть
Когда человек может умереть
На глазах милли —
онов, и никто
Не оглянется…
В одну редакцию,
нет, конечно, не глянца,
а где – «высоко ценили»,
Я принесла стихи
Вот об этом.
Мне ответили —
Напечатаем непременно.
И… прокатили.
Лобовая атака захлебнулась.
Но я вернулась.
По телефону, давясь паштетом,
Редактор весело читал
Четверостишие
Про это…
Не хотите – не ходите
Бестолочь была во всём.
Мы вмешались в толпу,
И толпа нас сжала.
Рррасходитесь, господа!
И нас тут же оттиснули в сторону,
кажется, вокзала.
И вот уже
какой-то узкий, мрачный двор.
И нас выстраивают в пары.
Попались! Будто какие-то воры.
А когда вывели —
Толпа на площади уже не базарит.
И только такие же, как и мы,
Уныло стояли парами.
Нас уводили куда-то вглубь
Дремлющего бульвара.
Предупреждение
Ещё не начата война.
Князь Рюрик,