Странное дело: пока не стал командиром полка, а затем командиром дивизии, я почти никогда не задумывался над конкретными государственными проблемами. Разумеется, я всегда был в курсе основных событий, происходивших в стране. Имея свое мнение, твердо отстаивал его. Например, восхищался нашими новыми победами в космосе. А они были, да еще какие! Запуск на Луну нашей автоматической станции и мягкая посадка аппарата; «высадка» нашего лунохода, управляемого с Земли; возвращение с Луны на Землю нашей автоматической станции с образцами забранного им на Луне грунта; мягкая посадка на поверхность Венеры нашего аппарата с научной аппаратурой, который был доставлен автоматической межпланетной станцией «Венера-8» (пролетела 300 млн. километров за 117 суток); передача на Землю — впервые в мире! — данных об атмосфере Марса, полученных нами с аппарата, который был доставлен автоматической станцией «Марс-6», и т. п. Это вызывало восхищение, гордость. Эти же чувства я испытывал, находясь на высоких должностях. Сегодня все это вообще звучит как сказка.
Особое впечатление на весь мир произвел выход в открытый космос А. А. Леонова. Разумеется, мы гордились и созданием промышленных гигантов и гидроэлектростанций, хотя уже тогда, несмотря на отсутствие опыта масштабного взгляда на явления, закрадывались сомнения в необходимости именно таких гигантских сооружений.
Но мы тревожились за периодическое напряжение в мире (разведывательный самолет США «У-2», Карибский кризис) и радовались принятию различных международных договоров, смягчающих напряжение. Естественно, мы неловко себя чувствовали, когда на XXII съезде КПСС по настоянию Хрущева была принята новая Программа КПСС, в которой было записано, что к 1980 году Советский Союз должен был завершить построение коммунизма. И еще большую неловкость мы испытывали, когда Хрущев выступал на сессии Генеральной Ассамблеи ООН. Зато облегченно вздохнули, когда его все-таки отстранили от должности. Обо всех этих событиях я судил тогда все-таки еще на уровне обывателя. Но, став командармом, тем более командующим войсками округа и являясь депутатом Верховного Совета вначале РСФСР, а затем — СССР, я уже размышлял по-другому. Это естественно, с годами приходит и опыт, и мудрость, повышается ответственность перед избирателями. Да и сама обстановка вынуждает прибегать к анализу, выводам, обобщениям.
Вот и сейчас ситуация требовала от меня четко определиться: как я смотрю на все увиденное и какие делаю для себя выводы с учетом дискуссии наших товарищей. Моя позиция была однозначной. Повышение жизненного уровня народа должно проходить с учетом интересов всех слоев населения, но в первую очередь тех, кто лично занят производством материальных благ, и тех, кто их готовит к этому созиданию (учитель), кто поддерживает и сохраняет его физическое здоровье (врач) и высокую духовность, а также обеспечивает защиту Отечества. А если должны быть учтены интересы всех слоев общества, то и навязывать ему какие-то свои формулы (например, взгляды Епишева) по меньшей мере неуместно. Взглядом окидывая эту проблему глобально, мы должны и де-юре, и де-факто признать, что в Венгрии, как и в остальных странах Восточной Европы, сложилась вот такая ситуация с частной собственностью. Пласт людей — мелких собственников составляет значительную часть народа. Они не желают другого способа производства, и с этим надо считаться. Следовательно, они должны идти на равных с государственными и коллективными (ассоциациями) предприятиями, не получая никаких преимуществ, но и не угнетаясь государством. А так как эта категория все-таки является побочной в общегосударственной структуре, то и опасности она для власти не представляет. Но если будет притесняться — стабильность в обществе может быть нарушена, потому что связи в обществе так переплетены и так устоялись, что стоит «порвать «одну только ниточку, как и все остальные нити ослабнут.
Другое дело, что происки спецслужб Запада будут, конечно, направлены на дестабилизацию обстановки. Но это уже другой вопрос. Эта сфера полностью относится к органам государственной безопасности.
Надо заметить, что и для Западной Украины (Львов, Закарпатье, Буковина) тоже были характерны эти черты, хоть и в меньшей степени. Но различные ремесла очень распространены. Например, портновское ремесло, художественное, кузнечное, резьба по дереву, чеканка и т. д. Они укоренились с незапамятных времен. И совершенно не препятствовали становлению социалистического строя на западе Украины, когда пришел 1939-й год. Эти и другие ремесла процветали там, когда мне довелось служить в Прикарпатском военном округе. Изделия местных мастеров замечательно украсили наши офицерские и солдатские клубы, кафе, спортивные комплексы, ленинские комнаты, казармы, столовые, санатории и вообще различные общественные места. Эти мастера были гордостью края. У них были простенькие мастерские, где, как правило, трудились семьями. Поэтому ни у кого не возникало и мысли о ликвидации этого вида собственности. Благо первые секретари обкомов партий все это правильно понимали и даже приветствовали их существование и деятельность. А что касается В. Добрика (Львов) и В. Дикусорова (Черновцы), то они даже стимулировали процветание ремесел. И, конечно, правильно делали. Хотя иногда «законники» из прокуратуры портили отдельным людям жизнь. А иногда и большим коллективам.
Например, подо Львовом у одного колхоза была большая птицеферма, где производилась разделка куриных тушек, включая и отделение потрошков (печень, сердце, шейка и т. д.). Последние измельчались вместе с пером, в эту массу добавлялось зерно или отруби, и все это шло на корм для птицы. Но колхоз решил потрошки на корм не пускать, а обрабатывать их, варить и консервировать. Эффект получился прекрасный. Стеклянные пол-литровые баночки с застывшими в желеобразной массе-соусе (типа холодца) потрошками по крайне дешевой цене шли нарасхват. Чем дальше — тем больше спрос. А какое облегчение для хозяйки! Это готовое и первое, и второе, да и просто закуска. В тех магазинах, где колхоз реализовывал продукцию, покупатели первым делом спрашивали: «Потрошки есть?»
И вдруг на колхоз обрушилась прокуратура. Вместо того чтобы заставить правление привести всё в существующие нормы и дать производству потрошков зеленую улицу, служители фемиды все разгромили, закрыли, а колхоз оштрафовали. Львовяне остались без потрошков, а колхозники — с убытком — ведь была построена специальная линия, сделаны затраты, и вот все лопнуло.
Здесь речь шла о колхозной, коллективной собственности. А вот еще более крупный пример, о чем красочно и, естественно, с возмущением Владимир Васильевич Щербицкий рассказал на одном из пленумов ЦК Компартии Украины:
— У нас на Украине сложилась плохая обстановка с производством некоторых культур земледелия. В частности лука и чеснока. Многие крупные города остались без этого вида продукции из-за того, что колхозам и крестьянам невыгодно их производить. Руководители стали принимать меры. А в это время в один из колхозов Полтавщины приехала солидная группа корейцев и предложила дать им в аренду участок земли для производства лука и чеснока. Колхоз назвал им контрольные цифры (заломил, конечно, максимально в свою пользу): сколько корейцы должны произвести лука и чеснока, по какой цене они сдают это колхозу и как рассчитываются за аренду. По этим расчетам корейцы получали минимальную прибыль. Арендаторы согласились, но поставили и свои условия: всё, что будет произведено сверх этих цифр, они имеют право продавать самостоятельно. Колхоз тоже, конечно, согласился, понимая, что произвести то количество, которое было названо, — это на грани фантастики. И что вы думаете? Корейцы сняли урожай в два раза больше, чем им запланировали.
В итоге мы обеспечили буквально все города луком и чесноком, колхоз и корейцы получили солидную прибыль. Все были довольны. Недовольна была лишь прокуратура. Она усмотрела в этой сделке нарушения, разогнала корейцев, отобрав у них выручку, и через суд оштрафовала колхоз. Кому же от этих действий стало хуже? Всем людям. Мы опять остались со старыми проблемами. Может, только этот колхоз (если там не спали) перенял хоть толику их культуры земледелия и сможет самостоятельно частично произвести то, что делали арендаторы — может, это как-то компенсирует этот странный итог.
Эта информация несла в себе многое. Но в том числе и то, что к частному сектору никогда нельзя подходить формально. Если его деятельность приносит пользу обществу, а тем более если она крайне необходима, то к ней надо подходить внимательно и заботливо.
Размышляя обо всем этом, я, конечно, вспоминал и свои действия, свою предприимчивость, направленную на благо людей. Верно говорил Павел Степанович Кутахов, что еще не известно, какую направленность приняла бы наша экономика, если бы Владимир Ильич был в здравии хотя бы 10–15 лет.
Что же касается Главпура в лице его начальника Алексея Алексеевича Епишева, то он всех нас (уверен, и министра обороны) не просто удивил, но даже огорчил. Огорчил своей зашоренностью, схоластическим отношением к марксизму-ленинизму и полным отсутствием элементарной логики, не говоря уже о диалектическом материализме. Ведь всё лежит на поверхности, а он этого «не видит»! С другой стороны, он совершенно безразличен к личным судьбам людей. Когда мне рассказывали об этом, я первоначально ничего не воспринимал, полагая, что это просто навет. Но летом 1975 года я испытал его равнодушие на себе лично. Просто удивительно! В одном человеке, который прожил жизнь и занимал огромный военно-политический пост, вдруг, как в фокусе, сошлись две противоположности — борец за чистый (я бы сказал — стерильный) социализм и до странности флегматичный начальник, для которого судьба человека ничего не значит. А ведь это же главный политработник армии и флота!
Вот с такими думами я прилетел в Москву на правительственный аэродром во Внуково-2. Здесь Андрея Антоновича встречали член Политбюро ЦК КПСС В. Гришин, кандидат в члены Политбюро Б. Пономарев и вся коллегия Министерства обороны, выстроенная в одну шеренгу (порядок должен быть во всем). Непосредственно у трапа Андрея Антоновича встретили В. Гришин и Б. Пономарев, остальные спустились и тоже поздоровались. Затем все направились к строю. Гречко с удовольствием жал каждому руку и отпускал какую-нибудь шутку. За ним шли все остальные. Я не знал, как мне лучше поступить: то ли ретироваться в сторону и стать за строй, то ли идти замыкающим, здороваясь со всей коллегией. Однако последнее, на мой взгляд, выглядело бы некорректно с моей стороны. Но тут кто-то подтолкнул меня, и я вынужден был пройти весь строй.